М., Издательство Советский художник, Творчество №1, 1992г. -с.
Монография «Мантенья» написана в 1919 году, который совпал в жизни А. Г. Габричевского с началом периода «бури и натиска». В 20-е годы он уже читал различные курсы (в том числе теорию пространственных искусств) в Московском университете, сотрудничал во всех возможных тогда теоретических институтах, дружил с философами, художниками, поэтами, филологами, историками, всюду был не-обходимым ферментом умственного движения и генератором идей, которые рвались из него и властно требовали воплощения в книгах и статьях; его работы во множестве были начаты и реже окончены, редко перепечатаны и лишь в исключительных случаях выпущены в свет. Между тем каждая из рукописей — это водоворот идей, фейерверк, взрыв, интеллектуальное пиршество, притом великолепно организованное и четко изложенное в продуманных, отобранных и философски обоснованных терминах. Все это делает чтение работ Габричевского, относящихся ко времени «бури и натиска», увлекательным и нелегким делом, поскольку каждая строчка таит под собой тему для диссертации. Не случайно текст монографии открывается размышлениями не о живописи, не о Возрождении, даже не о героических идеалах, а о времени и пространстве. Читателю еще предстоит увлекательное путешествие через все ступени героического подвига художника и его титанических персонажей, но с самого начала он приобщается к величайшим трагедиям бытия и мироздания.
Нельзя не поражаться той последовательности, с какой автор выстраивает величественное здание своей космогонической и образной концепции, в которой ведущую роль играет динамическая музыкальная стихия времени, пульсирующая жизненная энергия. Живопись Мантеньи в изложении Габричевского становится своего рода полем борьбы между инертной, пустынной неподвижностью пространства и «витальным биением временной стихии», между холодной чеканностью математической формулы и страстными порывами освобожденного музыкального «дионисийского» духа. При этом Мантенья, титан среди титанов, оказывается не только в фокусе искусства итальянского Ренессанса, но и в фокусе мировой истории духовных битв и трагедий. Его картины — как бы зерно, в котором скрываются будущие бури истории искусства и будущие мировые концепции бытия, пространства и времени.
А. Кантор
Монография «Мантенья» написана в 1919 году, который совпал в жизни А. Г. Габричевского с началом периода «бури и натиска». В 20-е годы он уже читал различные курсы (в том числе теорию пространственных искусств) в Московском университете, сотрудничал во всех возможных тогда теоретических институтах, дружил с философами, художниками, поэтами, филологами, историками, всюду был не-обходимым ферментом умственного движения и генератором идей, которые рвались из него и властно требовали воплощения в книгах и статьях; его работы во множестве были начаты и реже окончены, редко перепечатаны и лишь в исключительных случаях выпущены в свет. Между тем каждая из рукописей — это водоворот идей, фейерверк, взрыв, интеллектуальное пиршество, притом великолепно организованное и четко изложенное в продуманных, отобранных и философски обоснованных терминах. Все это делает чтение работ Габричевского, относящихся ко времени «бури и натиска», увлекательным и нелегким делом, поскольку каждая строчка таит под собой тему для диссертации. Не случайно текст монографии открывается размышлениями не о живописи, не о Возрождении, даже не о героических идеалах, а о времени и пространстве. Читателю еще предстоит увлекательное путешествие через все ступени героического подвига художника и его титанических персонажей, но с самого начала он приобщается к величайшим трагедиям бытия и мироздания.
Нельзя не поражаться той последовательности, с какой автор выстраивает величественное здание своей космогонической и образной концепции, в которой ведущую роль играет динамическая музыкальная стихия времени, пульсирующая жизненная энергия. Живопись Мантеньи в изложении Габричевского становится своего рода полем борьбы между инертной, пустынной неподвижностью пространства и «витальным биением временной стихии», между холодной чеканностью математической формулы и страстными порывами освобожденного музыкального «дионисийского» духа. При этом Мантенья, титан среди титанов, оказывается не только в фокусе искусства итальянского Ренессанса, но и в фокусе мировой истории духовных битв и трагедий. Его картины — как бы зерно, в котором скрываются будущие бури истории искусства и будущие мировые концепции бытия, пространства и времени.
А. Кантор