///. Век раскола
ха хоть в чем-то равным царю, предостерегал Лигарид, было бы равно-
сильно тому, чтобы поместить в центр чина две иконы — туда, где по
традиции находится лишь один «Христос на престоле»: человек «не мо-
жет служить двум господам», как нельзя и молиться на две иконы
118
.
В отличие от Лигарида и Никон, и Аввакум значительную часть жиз-
ни посвятили такой молитве и были постоянны в своей верности. Оба
были истинными москвитянами и по натуре и по воспитанию: «...аше и
не учеК словом, но не разумом; не учен диалектики и риторики и фило-
софии, а разум Христов в себе имам»
119
. Иными словами, было бы не-
верно кончить рассмотрение их противостояния на какой-либо аналогии
с Западом. Конфликт Никона и Аввакума был вовсе не богословским
спором, но смертельной схваткой между двумя мощными первопроход-
цами в мире единой истины. Только после того, как они уничтожили друг
друга, Россия стала безопасным местом для лигаридовской доктрины слу-
жения государству и многих непостоянных истин.
Идея, что в любом споре может быть только одна истина, восходила
к Византии; Никон и Аввакум оба видели себя защитником ее апосто-
лического наследия и от иноземных извращений, и от попрания изнут-
ри. И тот, и другой тщился внедрить эту истину в русское общество си-
лой своей собственной пророческой личности. И тот, и другой претерпел
страшные физические мучения и провел последние годы в заточении. И
тот, и другой был аскетически равнодушен к буржуазным добродетелям
чистоты и умеренности. Ни тот, ни другой ни разу не побывал за преде-
лами России
Подлинное сходство этих двух московских пророков становится осо-
бенно поразительным в годы их испытаний и ссылок. Оба видели в себе
страдающего служителя Бога. Оба черпали подкрепление своим убежде-
ниям в видениях. Оба продолжали искать оправдание в истории, ратуя
перед царем и другими властями за восстановление Истинной Церкви,
вместо того чтобы вести споры с новой иерархией. Оба пытались дока-
зать правоту и святость своего дела главным образом поступками, а не
словами. Оба, когда им был закрыт доступ к источникам власти, пыта-
лись возвысить свое значение чудесными исцелениями смиренных веру-
ющих, которые добирались в отдаленные места их ссылок.
Из них двоих Аввакум более известен потомкам благодаря потряса-
ющей автобиографии, которую он написал в первые годы ссылки. Ста-
ринный стиль житий святых в ней полностью приспособлен к живому
разговорному языку эпохи, а московская идеология проповеди преобра-
жается в глубоко личное исповедание веры. Названный в честь библей-
ского пророка Аввакума, чье имя в переводе означает «борец сильный»,
Аввакум отвечает на гонения как истинный пророк, прося помощи у Бо-
га, а не пощады у людей. Даже когда в Сибири местный воевода бьет его
199
I. Внутренний раскол
кнутом. «А я говорю: «господи Исусе Христе, сыне божий, помогай мне!»
Да то ж, да то ж беспрестанно говорю. Так горько ему, что не говорю:
"пощади!"»
12
'
1
.
Без устали понося «новолюбцев», которые «истины отпали», Аввакум
предпочитает не говорить об истине, но доказывать ее делом: «а что сде-
лаю я, то людям и сказываю... В день века вси жо там познают содеян-
ная мною — или благая или злая»
121
.
Во многих отношениях Аввакум представляет собой кульминацион-
ное воплощение москвитянской идеологии — страстный пророк, стре-
мящийся заполнить свою жизнь «подвигами благочестия». В нем соеди-
нены самоуничижение и фанатизм ранней русской духовности. Его
полемический стиль так же сочен и нетерпим, как у Ивана IV, но про-
поведь его консервативна, а советы сострадательны. Он убеждает людей
просто хранить старую веру, радостно в подражание Христу принимать
страдания, а не пускать в ход меч, как учит «Татарской бог Магмет», или
«огнем жечь и на виселицах вешать», подобно новому безверному госу-
дарству
122
. Его собственное мученичество придало всему им написанно-
му особую авторитетность, и среди русских религиозных диссидентов по-
луманихейское мировоззрение Аввакума сохраняло вес еще очень долго.
Себя Аввакум называл не старообрядцем, но правоверным, утверж-
дая в своем неприятии никоновской поправки Символа веры: «Лучше бы
им в Символе веры не глаголати господа, виновнаго имени, а нежели ис-
тиннаго отсекати, в нем же существо божие содержится»
123
.
Аввакум помещает свет первым среди «сущих имен Бога» и видит в
христианстве «первый свет истины», теперь затемненный западной ере-
сью. Проповедуя самосожжение, он приходит к дуалистическому разде-
лению души и тела. «Сожегше своя телеса, душа же в руце божии преда-
ша»'
24
, — писал он одному будущему мученику. А незадолго до того, как
сожгли его самого, он доходит почти до мазохизма: «...таки размахав, да
и в пламя! На-вось, диявол, еже мое тело, до души моей дела тебе нет!»
125
Дьякон Федор, более ученый соузник протопопа, порицал Аввакума за
еретичество
126
, но, как бы то ни было, фанатизм и дуализм протопопа
Аввакума оказали большое влияние на традиции русского религиозного
раскола.
От Никона также осталось хвалебное жизнеописание в стиле житий
святых, созданное в XVII в. одним из его последователей
127
. И он тоже
предстает сугубо москвитянской фигурой. Голландец, побывавший у не-
го в Ново-Иерусалимском монастыре в 1662 г., видел в его личной биб-
лиотеке только церковнославянские и русские книги
128
. Всюду, где бы ни
жил Никон, у него всегда имелись особые скиты, где он мог уединиться
°т мира для благочестивых размышлений. Подобно Аввакуму, он
Умерщвлял плоть тяжелым физическим трудом. В дни своей последней
203