Дня 30. Пришел тот самый день, в который нам обещали возвращение гонца, но он
задержался, и его до сих пор не было, что для нас было очень неприятно.
Предполагали, что он мог попасть в руки воров либо повернуть домой. Однако же нас
все-таки утешали и укрепляли в надежде, обещая нам, что мы скоро будем в столице
Москве (а не на границе). Многие уловили смысл этих слухов, особенно когда
приставы явно стали заискивать перед нами и жаждали завоевать наше
расположение. Уже даже тайно с некоторыми об этом говорили.
Дня 31. Провезли под Луковцом человек 40 стрельцов, говорили, что они бежали из
Твери, чтобы перейти к Дмитрию, некоторые же говорили, что к нашим, которых
задержали в Тихвине.
Раздел 11
Ноябрь
Дня 1. Задумали стрельцы восстать против приставов, чтобы двинуться с нами в
дорогу, и прислали к нам сказать, что “мы вам и голов связанных отдадим, и
проводим вас до границы”. Тогда мы пошли к головам, рассказав им об этих словах.
Те сильно встревожились и приняли их близко к сердцу, зная нрав стрельцов. Итак,
отложили на три дня; если гонец не возвратится, то “велим мы свезти подводы и
поедем, согласно вашему желанию. Но берегитесь, чтобы вам в дороге хуже не было,
когда без указа не будут вам давать пищу”. После этого мы ушли, а они, interim in
secretis [пока под секретом-лат.], нарушив присягу, открыли свое злое намерение
некоторым из нас, прося о милосердии. Ибо “дошла к нам весть, что Ярославль взят
на имя царя Дмитрия.D
292
DЕсли все так и есть (мы послали узнать об этом), тогда вас
прямо к ним повезем, а вы постойте за нас и проявите к нам милосердие в свое
время”. Опасались мы какой-нибудь измены, но когда они то же самое назавтра и на
третий день под великими присягами подтвердили, отчасти мы поверили.
Дня 3. Отправили гонца под Ярославль за известиями, а другого на дорогу к
Устюжне, чтобы узнать, что там с нашими, которыхD[125]Dотправили вперед. В то же
время собралось наших человек 20, которые дали себе слово незаметно убежать в
полки.
Дня 5. Тот гонец, который был послан в столицу Москву к Шуйскому за указом, лишь
теперь возвратился с утешительным для нас известием. Он также привез письмо к
приставам нашим от ярославцев, скрепленное именами царя Дмитрия Ивановича и
пана Павла Сапеги,D
293
Dбывшего в то время губернатором в Ярославле. Это письмо
заключало в себе приказ, чтобы нас, ни в чем нам не отказывая, отправили из этого
голодного места далее к Устюжне за 18 миль и чтобы также, в соответствии с нашим
желанием, давали нам пищу. Как только приставы получили в руки это письмо,
побросав все в своих домах, они едва живые прибежали под нашу защиту, ибо в то
время возник великий мятеж. Когда же наши вышли из домов своих с оружием
наготове, увидев это, стрельцы, истинно, онемели от страха, не понимая, что
делается, а также и чернь. Когда эта тревога усилилась, опасаясь чего-нибудь
худшего, мы послали за сотником иD[126]Dпятидесятником. Как только они пришли,
им рассказали, в чем дело. А они, выслушав наши речи, пошли к стрельцам, которые
тотчас же с великой радостью, но не без боязни, явились к нам и просили нас о
милосердии. Обещали утром принести присягу царю его милости и смириться. Так
Господь Бог всемогущий не желал уже далее помех для справедливости своей.
Неприятелей наших, которые попирали нашу жизнь и жаждали выпить нашу
последнюю кровь, заставил пасть к ногам нашим. Но однако же мы не жаждали
мести, забыли обиды и не подняли на них рук наших, но, напротив, еще пообещали им
охрану от всех несправедливостей. Видя это, сами неприятели дивились вниманию и
состраданию нашему, а раз так, то повода к кровопролитию и чьей-либо обиде не
осталось. По успокоении той ссоры, решили мы ехать не в Устюжну, но, как можно
скорее, в Ярославль, а оттуда уже в полки царские. Ибо, как нам разъяснил тот гонец,
еще столица Москва не сдалась, а царь Дмитрий и воевода находились под Москвой.
О Шуйских же говорили, что двое из них отравились, а третий еще жив. Узнав об
этом, мы отправили к царю пана Казановского с несколькими товарищами, через