Совершенно иная реакция декабристов была на сочинения Лунина. Его
обвиняли в непримиримости в то время, как его идеи, по сути, мало чем
отличались от тургеневских. Многих из его соузников по Сибири
раздражала сама политическая активность Лунина, продолжающего
«действия наступательные». Понимая, что за этим могут последовать
новые репрессии, которые прямо или косвенно отразятся и на
окружающих, декабристы в своем большинстве без особого энтузиазма
относились к лунинским сочинениям. В наиболее резкой форме такое
отношение выразил И.5Д.5Якушкин: «Государственный преступник в 50
лет позволяет себе выходки, подобные тем, которые он позволял себе в
1800 году, будучи кавалергардом; конечно, это снова делается из-за
тщеславия и для того, чтобы заставить говорить о себе» (Якушкин 1951,
285–286).
Оценивая Тургенева и Лунина, декабристы исходят не из их идей, а из
их общественной позиции. Тургенев, избежавший наказания и живущий в
благополучной Европе, не может быть судьей в деле, правоту которого он
не подтвердил своей судьбой. Лунин же не просто подтвердил, он желает
еще больших лишений и гонений. По свидетельству С. П. Трубецкого, он
«всегда говорил, что должен в тюрьме окончить свою жизнь» (Трубецкой I,
302). Такая сознательная жажда мученичества не могла не служить укором
тем, кто считал свою политическую деятельность завершенной. Слова
Якушкина не что иное, как подсознательное стремление к самооправданию.
Главное отличие между Тургеневым и Луниным в том, что первый
оправдывается перед Николаем5I, а второй оппонирует правительству. Лунин
тщательно разбирает «Донесение Следственной комиссии», анализирует
проекты правительственных реформ, ставит под сомнение законность
приговора, вынесенного декабристам – и все это с позиций европейской
общественно-политической и правовой мысли, и при этом без всякой выгоды
для себя, без всякого желания оправдаться в чем-либо, или же, наоборот,
досадить правительству. Он ведет себя так, как будто он действительно
находится в английском парламенте, а не в далекой Сибири и как будто не
его судьба зависит от правительства, а, наоборот, историческая участь
Николая I и его министров зависит от того, какой приговор вынесет им
сибирский ссыльный. Азартный охотник по натуре, Лунин органически не
мог быть ничьей жертвой. Поэтому не его преследует правительство, а он
преследует правительство своими сочинениями. При этом Лунин может
одобрять отдельные действия или направления политики Николая I, но в
любом случае это будет взгляд сверху вниз.
Ощущение собственного превосходства над петербургским двором
Лунину давали два обстоятельства. Во-первых, тот факт, что «выдающиеся
люди эпохи оказались в сибирской ссылке, ничтожества во главе событий»
(Лунин 1987, 215). Во-вторых, Лунин убежден, что «влияние власти
должно, в конце концов, уступить влиянию общественного мнения» (Там