М., 2003.
Одна из конструкций, о которых пойдет речь, имеется во всех прибалтийско-финских языках, ее называют как пассивной, так и имперсональной, причем одни авторы отдают предпочтение первому, другие – второму из этих терминов; встречается также их синонимичное употребление. Отказ от термина «пассив» в пользу термина «имперсонал» вызван тем обстоятельством, что данные формы могут образовываться от любых глаголов, независимо от переходности. Л. Хакулинен, применительно к финскому языку, называет такие конструкции «одноличными» на том основании, что «при них не может выступать субъект в номинативе» (Хакулинен 1955:237). Вообще говоря, субъект в таких конструкциях не может выражаться никак, агентивное дополнение, по свидетельству Л. Хакулинена, может появляться только в шведских кальках (см. Хакулинен1955: 239). На невозможности здесь выражения агенса в немаргинальных случаях настаивает и М.Ванхала-Анишевски (1992).
Одна из конструкций, о которых пойдет речь, имеется во всех прибалтийско-финских языках, ее называют как пассивной, так и имперсональной, причем одни авторы отдают предпочтение первому, другие – второму из этих терминов; встречается также их синонимичное употребление. Отказ от термина «пассив» в пользу термина «имперсонал» вызван тем обстоятельством, что данные формы могут образовываться от любых глаголов, независимо от переходности. Л. Хакулинен, применительно к финскому языку, называет такие конструкции «одноличными» на том основании, что «при них не может выступать субъект в номинативе» (Хакулинен 1955:237). Вообще говоря, субъект в таких конструкциях не может выражаться никак, агентивное дополнение, по свидетельству Л. Хакулинена, может появляться только в шведских кальках (см. Хакулинен1955: 239). На невозможности здесь выражения агенса в немаргинальных случаях настаивает и М.Ванхала-Анишевски (1992).