М.-Л.: Государственное издательство, 1928. - 350 с.
С 97 рисунками в тексте и 24 стереоскопическими снимками
человеческого мозга (Приготовлены в лаборатории автора д-ром В. П.
Кузнецовым) посмертное издание под редакцией проф. А. В. Гервера.
Предлагаемая вниманию читателей книга недавно умершего академика В.
М. Бехтерева «Мозг и его деятельность» закончена в рукописи
покойным ученым незадолго до смерти.
В названной книге В. М. Бехтерев в доступной форме излагает основы анатомического строения головного мозга, физиологию мозговой коры и выводы, к которым он пришел в результате многолетнего изучения физиологической основы поведения человека. Заслуги Бехтерева в этой области общеизвестны и у нас и за границей.
Несомненное достоинство учения Бехтерева — ярко выраженная материалистическая тенденция в истолковании человеческого поведения; основной недостаток — отсутствие диалектической точки зрения на материальные процессы и типично-механистическое толкование биологических и социальных явлений.
Читателям, интересующимся научной литературой, взгляды Бехтерева, хотя бы в общих чертах, должны быть знакомы.
Как типичный механист, Бехтерев игнорирует качественную сторону бытия, сводит в конечном счете, биологическую закономерность к физической и социальную к биологической, забывая, что каждая форма движения обладает своей особой закономерностью, хотя и связанной с другими более общими закономерностями, но не сводимой к ним.
Непонимание им качественного своеобразия различных областей в действительности приводит к тому, что он растворяет социальное в физиологии.
Такая точка зрения обрекает, конечно, Бехтерева на полное бесплодие при анализе социальных явлений. Исследовать помощью биологического метода обмен, прибавочную стоимость, прибыль, классовое расчленение общества, различные формы классовой борьбы, политическую организацию того или другого общества, различные типы идеологий совершенно невозможно, и в результате ничего, кроме схематических, а подчас и неверных положений, которыми так изобилуют и «Коллективная рефлексология» и последние две главы (XXI и XXII) выпускаемой нами книги Бехтерева, — не получится.
Если даже и допустить, как пишет В. М. Бехтерев в главе XXI настоящей книги, что «на почве защитных реакций развивается религиозный культ, обеспечивающий защиту от неизвестных, а потому таинственных вражеских сил таинственными же силами божества», — то это положение дает, не в лучшем случае, только указание на физиологический фундамент религиозных переживаний, но нисколько не объясняет происхождения религии, как социального явления. Что же касается конкретного развития различных форм религии, то их теория Бехтерева, решительно, не в состоянии объяснить, ибо «защитные реакции» в равной степени присущи и скотоводу, и земледельцу, и австралийскому дикарю, и современному европейцу.
Нельзя также согласиться с точкой зрения В. М. Бехтерева на природу и сущность морали. Правильно устанавливая зависимость нравственных норм от социальных условий, признавая даже классовый характер нравственности, Бехтерев вместе с этим утверждает, «что морально все то, что соответствует в наибольшей мере интересам наибольших масс населения, избегая в то же время нанесения вреда меньшинству последнего» (стр. 301).
С такой точки зрения можно было бы сделать, например, вывод, что диктатура пролетариата явно антиморальна, ибо хотя она и соответствует интересам пролетариата и крестьянства, но крайне вредна буржуазии и дворянству.
Классическим образцом механического перенесения биологических понятий в область общественных закономерностей является учение Бехтерева о значении пищевых реакций для развития общества. «На основе пищевых реакций, — пишет Бехтерев, — путем сочетательных связей, развивается стремление к обеспечению себя пищевыми продуктами и к скоплению запаса, на том же основано и развитие охотничьего промысла, земледелия, скотоводства и все то, что относится к сельскому хозяйству, к орошению земли, к разнообразным промыслам и ко всему вообще производству, ибо производство лучше всего обеспечивает население от нищеты и голода» (стр. 282). Далее наличием пищевого инстинкта Бехтерев объясняет классовую борьбу и войны. Остается только удивляться, почему у животных на основе пищевых реакций тоже не развилось производство, не происходит борьбы классов, нет войн и т. д. Очевидно не в пищевом инстинкте дело, а в производстве, которое, как момент характерный только для человека, должно являться определяющей социологической категорией. Вместе с развитием производства орудий труда возникла особая «искусственная» социальная среда со специфической социальной закономерностью, являющейся основной и решающей для развития общественной жизни.
Выпуская в свет предлагаемую книгу, которая несомненно вызовет широкий интерес не только у медиков и естественников, но и у биологов, психологов, педагогов и педологов, Издательство считает необходимым предпослать эти замечания по существу некоторых взглядов покойного академика, хотя они уже неоднократно освещались в марксистской критической литературе. (См. напр. Ю. В. Франкфурт «Рефлексология и Марксизм» ГИЗ.) Настоящий труд посвящается светлой памяти моей матери Марии Михайловны Бехтеревой.
В названной книге В. М. Бехтерев в доступной форме излагает основы анатомического строения головного мозга, физиологию мозговой коры и выводы, к которым он пришел в результате многолетнего изучения физиологической основы поведения человека. Заслуги Бехтерева в этой области общеизвестны и у нас и за границей.
Несомненное достоинство учения Бехтерева — ярко выраженная материалистическая тенденция в истолковании человеческого поведения; основной недостаток — отсутствие диалектической точки зрения на материальные процессы и типично-механистическое толкование биологических и социальных явлений.
Читателям, интересующимся научной литературой, взгляды Бехтерева, хотя бы в общих чертах, должны быть знакомы.
Как типичный механист, Бехтерев игнорирует качественную сторону бытия, сводит в конечном счете, биологическую закономерность к физической и социальную к биологической, забывая, что каждая форма движения обладает своей особой закономерностью, хотя и связанной с другими более общими закономерностями, но не сводимой к ним.
Непонимание им качественного своеобразия различных областей в действительности приводит к тому, что он растворяет социальное в физиологии.
Такая точка зрения обрекает, конечно, Бехтерева на полное бесплодие при анализе социальных явлений. Исследовать помощью биологического метода обмен, прибавочную стоимость, прибыль, классовое расчленение общества, различные формы классовой борьбы, политическую организацию того или другого общества, различные типы идеологий совершенно невозможно, и в результате ничего, кроме схематических, а подчас и неверных положений, которыми так изобилуют и «Коллективная рефлексология» и последние две главы (XXI и XXII) выпускаемой нами книги Бехтерева, — не получится.
Если даже и допустить, как пишет В. М. Бехтерев в главе XXI настоящей книги, что «на почве защитных реакций развивается религиозный культ, обеспечивающий защиту от неизвестных, а потому таинственных вражеских сил таинственными же силами божества», — то это положение дает, не в лучшем случае, только указание на физиологический фундамент религиозных переживаний, но нисколько не объясняет происхождения религии, как социального явления. Что же касается конкретного развития различных форм религии, то их теория Бехтерева, решительно, не в состоянии объяснить, ибо «защитные реакции» в равной степени присущи и скотоводу, и земледельцу, и австралийскому дикарю, и современному европейцу.
Нельзя также согласиться с точкой зрения В. М. Бехтерева на природу и сущность морали. Правильно устанавливая зависимость нравственных норм от социальных условий, признавая даже классовый характер нравственности, Бехтерев вместе с этим утверждает, «что морально все то, что соответствует в наибольшей мере интересам наибольших масс населения, избегая в то же время нанесения вреда меньшинству последнего» (стр. 301).
С такой точки зрения можно было бы сделать, например, вывод, что диктатура пролетариата явно антиморальна, ибо хотя она и соответствует интересам пролетариата и крестьянства, но крайне вредна буржуазии и дворянству.
Классическим образцом механического перенесения биологических понятий в область общественных закономерностей является учение Бехтерева о значении пищевых реакций для развития общества. «На основе пищевых реакций, — пишет Бехтерев, — путем сочетательных связей, развивается стремление к обеспечению себя пищевыми продуктами и к скоплению запаса, на том же основано и развитие охотничьего промысла, земледелия, скотоводства и все то, что относится к сельскому хозяйству, к орошению земли, к разнообразным промыслам и ко всему вообще производству, ибо производство лучше всего обеспечивает население от нищеты и голода» (стр. 282). Далее наличием пищевого инстинкта Бехтерев объясняет классовую борьбу и войны. Остается только удивляться, почему у животных на основе пищевых реакций тоже не развилось производство, не происходит борьбы классов, нет войн и т. д. Очевидно не в пищевом инстинкте дело, а в производстве, которое, как момент характерный только для человека, должно являться определяющей социологической категорией. Вместе с развитием производства орудий труда возникла особая «искусственная» социальная среда со специфической социальной закономерностью, являющейся основной и решающей для развития общественной жизни.
Выпуская в свет предлагаемую книгу, которая несомненно вызовет широкий интерес не только у медиков и естественников, но и у биологов, психологов, педагогов и педологов, Издательство считает необходимым предпослать эти замечания по существу некоторых взглядов покойного академика, хотя они уже неоднократно освещались в марксистской критической литературе. (См. напр. Ю. В. Франкфурт «Рефлексология и Марксизм» ГИЗ.) Настоящий труд посвящается светлой памяти моей матери Марии Михайловны Бехтеревой.