Выходные данные неизвестны.
Заглавию «Второе рождение» у Б. Пастернака отвечали очевидные и
существенные перемены в его языке. Реформация поэтики не была для
него простым экспериментом, новым светом, обретаемым ради
дополнительных возможностей „причудливой игры (А. Кручёных). В
большой поэзии Высокая Игра всегда оставалась игрой вселенными и
осмыслением синих оков, если воспользоваться образами позднего В.
Хлебникова. Когда же эксперимент минимизирует поиски в области
смысла, когда предикация, референция и
сам Логос в его познавательных возможностях оказываются зверями в загоне (вовсе не по Пастернаку), а игры с фактурой языкового материала становятся самоцельными и самоценными, как это имеет место у современных авангардистов, тогда Парадигмы, возникавшие в острой борьбе и отметившие Авангард и Серебряный век-смысловик, рассыпаются на множество в лучшем случае небезынтересных, но чаще претенциозных,
односторонне зацикленных подпарадигм и предсмыслов.
сам Логос в его познавательных возможностях оказываются зверями в загоне (вовсе не по Пастернаку), а игры с фактурой языкового материала становятся самоцельными и самоценными, как это имеет место у современных авангардистов, тогда Парадигмы, возникавшие в острой борьбе и отметившие Авангард и Серебряный век-смысловик, рассыпаются на множество в лучшем случае небезынтересных, но чаще претенциозных,
односторонне зацикленных подпарадигм и предсмыслов.