М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003. — 462 с.
— (Зерно вечности).
Философ, культуролог, эссеист, публицист хорошо известен в России и
далеко за её пределами. Когда говорят о Григории Померанце, часто
возникают сложности с профессиональными дефинициями. Каков был
основной род его деятельности? Философ, культуролог, писатель,
публицист? Да, но всё же и нет. Не точно, мимо. Ученый? Не
подходит. Писал эссе, книги. Всё же писатель, эссеист? Нет, мы
привыкли так называть людей несколько иного плана. Богослов? Не
годится. Духовный учитель? Пожалуй. Но на сегодняшний слух звучит
почти фальшиво, почти насмешливо. Не слишком далеко от иронического
«гуру». Не хватало еще «властитель дум». А еще был мудрецом, это
признавали и те люди, которым был не очень близок его стиль
мышления и взгляды. Мудрецами не рождаются – мы не встречаем мудрых
детей. И редко человек сознательно стремится стать мудрецом. В
детстве Померанц хотел стать извозчиком, потом солдатом, к
семнадцати годам понял: «Хочу быть самим собой». Так он ответил в
школьном сочинении на вопрос, кем хочет стать. На дворе стоял 1935
год, и юноше с неизбежностью влетело от педагогики. Этот конфликт
был сущим пустяком по сравнению с последующими – эпоха не
потворствовала проявлениям личного. И в более свободные времена (да
хоть и в наши) быть собой получается у немногих. Самим собой тоже,
как правило, не рождаются. Себя в себе надо разглядеть, выстроить,
защитить от посягательств. Другого дела у Померанца за всю жизнь и
не было, об этом говорят его книги, выступления, интервью. Война,
тюрьма и гонения не помешали, пожалуй, что и помогли. И отъезды
друзей, и тяготы брежневского безвременья, когда служил
библиографом за копейки: «Я внештатный профессор, эссеист, писатель
– в социальной структуре никто». И даже гибель горячо любимой жены
Ирины Муравьевой, поставив на грай безумия, способствовала, как ни
кощунственно это звучит, его возрастанию в свободе. Хрупкое тело
было дано этому человеку словно нарочно для того, чтобы подчеркнуть
самовластье духа. «Храбрый, как самурай, Померанц», – написал о нём
один из друзей. Он был и храбрым, и выносливым, и терпеливым, а
многочисленные испытания приближали его к юношеской цели.
Григорий Соломонович Померанц родился в Вильнюсе в 1918 году,
большую часть жизни жил в Москве. Скончался 16 февраля 2013 г. на
95-м году жизни. В 1940 г. окончил Институт истории, философии и
литературы (легендарный ИФЛИ) по отделению русской литературы,
занимался Достоевским. Студенческая работа о Достоевском была
оценена преподавателями как антимарксистская, а кандидатская
диссертация (не допущенная к защите) уничтожена после его ареста в
1949 г. как «документ, не относящийся к делу».
В 1941 г. пошел на фронт добровольцем, был дважды ранен, награждён.
После войны подвергался преследованиям за нестандартный образ мысли. В 1949 году, в разгар борьбы с "космополитизмом", арестован и осужден на 5 лет за "антисоветскую агитацию", освобождён по амнистии (отбывал срок в Каргопольлаге в Архангельской области) в 1953 году, реабилитирован в 1958 году. В 1953 - 1956 гг. сельский учитель в Краснодарском крае. Вернувшись в Москву, избрал работу библиографа, стал сотрудником Библиотеки общественных наук (ФБОН). В 1959 умерла первая жена П., И.И. Муравьева, память о которой долгое время вдохновляла философское и литературное творчество Померанца. К 1953 - 1959 гг. относятся его первые эссе («Пережитые абстракции») — работы, построенные в традиционной форме философского диалога, но аранжированные современными реалиями сталинского концлагеря. Венгерские события 1956 г. и травля Пастернака произвели на Померанца сильное впечатление, вызвав мысли о прямом
политическом противостоянии режиму (вплоть до эксперимента с подпольем и участия в вооружённой борьбе, если таковая стихийно начнется). В 1959—60 гг. вокруг него образуется нечто вроде полуподпольного философско-исторического и политэкономического семинара («слегка законспирированного, но без всякой организации»). Среди участников семинара — многие активисты «Маяковки». Опыт этого философско-политического полуподполья был оценен Померанцем как отрицательный. Между тем состоявшееся в 1960 г. знакомство со многими активистами зарождавшегося диссидентства открывало иную перспективу: неподцензурную деятельность, главное в которой — «совершенная открытость и свобода от страха». Новое настроение было связано с «Синтаксисом», со свободным и творческим духом, царившем и среди новых знакомых, и среди художников-«лианозовцев», с которыми он общался в это же время.
Большое значение для формирования мировоззрения Померанца имела встреча в 1960 г. с поэтом З.А. Миркиной, ставшей его женой. По словам философа его собственные «взгляды и взгляды Зинаиды Александровны развивались в постоянной перекличке и могут рассматриваться как одно целое». Начиная с 1962 г., Померанц публикует в научных изданиях статьи по востоковедению и сравнительной культурологии (в центре его интересов - духовная жизнь Индии и Китая), выступает с докладами и лекционными курсами в различных научных учреждениях и высших учебных заведениях. Одновременно он пишет ряд эссе на различные культурно-исторические и социально-политические темы, получившие широкое распространение в самиздате и перепечатываемые за рубежом. С этого времени его неофициальная известность в стране достигает апогея: многие по его книгам впервые знакомятся с мистическими учениями Востока.
Померанц поддерживал отношения с инакомыслящими различных направлений, участвовал в неофициальных научных семинарах. В 1970 г. посещал семинар, собиравшийся на квартире правозащитника, физика-кибернетика В.Ф. Турчина. Позднее А.Д. Сахаров говорил об этом семинаре в своих «Воспоминаниях»: «Наиболее интересными и глубокими были доклады Григория Померанца — я впервые его тогда узнал и был глубоко потрясен его эрудицией, широтой взглядов и «академичностью» в лучшем смысле этого слова (.). Основные концепции Померанца: исключительная ценность культуры, созданной взаимодействием усилий всех наций Востока и Запада на протяжении тысячелетий, необходимость терпимости, компромисса и широты мысли, нищета и убогость диктатуры и тоталитаризма, их историческая бесплодность, убогость и бесплодность узкого национализма, почвенности». В 1968 г., после того как Померанц поставил свою подпись под «Письмом 224-х» в защиту диссидентов Юрия Галанскова и Александра Гинзбурга, его лишают возможности защитить вторую диссертацию — в Институте стран Азии и Африки. В ней подробно комментировались основы дзен-буддизма (известно, что авторефератом диссертации пользовался Андрей Тарковский при работе над «Сталкером»). В 1972 г. в Мюнхене самиздатские тексты Померанца 60-х гг. выходят отдельным изданием («Неопубликованное»). С 1976 г. прекращается публикация его научных статей в советских изданиях. В то же время его работы широко распространяются в самиздате и перепечатываются в зарубежной эмигрантской печати: в частности, в 1984 г. в Париже — "Сны земли" (эссе о русской истории, культуре и замечательных современниках; критика философии истории Солженицына); в 1989 г. в Нью-Йорке — "Открытость бездне. Этюды о Достоевским". В 1984 году "предупрежден об ответственности по ст. 190" (за "клевету на советскую действительность"). Когда его вызвали в КГБ и предложили подписать стандартное предупреждение об ответственности «за продолжение антисоветской деятельности», подпись Померанц поставил, но добавил, что, отказываясь от политических заявлений, не будет препятствовать публикации за рубежом своих статей и книг литературно-исторического и философского характера. Как ни странно, власти предпочли это терпеть и не трогать слишком известного человека. В своих публицистических работах 70—80-х гг. Померанц защищает идеи личной свободы и европейского демократизма, выступает противником идолов «крови и почвы», новой волны национализма. Последовательное и энергичное отстаивание этой позиции сделало его одним из наиболее заметных оппонентов право-консервативного течения в диссидентстве. Особенное значение имела многолетняя полемика Померанца с А.И. Солженицыным («Человек ниоткуда», «Страстная односторонность и бесстрастие духа», «Сон о справедливости возмездия», «Стиль
полемики» и др. — Померанца; «Образованщина» и др. — Солженицына). Солженицын обрушился на плюрализм Померанца, третируя его как беспочвенного советского «образованца»; Померанц резко критиковал «страстную односторонность», дух мстительности и непримиримости у Солженицына, его почвеннический утопизм.
С 1990 года печатается в России: "Открытость бездне. Встречи с Достоевским", М., 1990; "Собирание себя" (цикл эссе о становлении личности), М., 1993; авторский сборник эссе в обложке журнала "Русское богатство", М., 1994, №2; "Выход из транса" (большая книга философских эссе), М., 1995; "Страстная односторонность и бессмертие духа" (сборник эссе, в основном о литературе), М., 1998 и др. Многие произведения переведены и опубликованы на европейских языках. Свой жизненный путь Григорий Померанц описал в мемуарно-философской книге "Записки гадкого утенка". Он пережил и Сталинград, и лагеря, и диссидентство, но книга интересна не только и не столько событиями, сколько рождёнными ими мыслями и чувствами. Во взлётах и падениях складывается личность человека, и читатель вступает в диалог с одним из интереснейших современников и проходит вместе с автором путь духовного труда как единственную возможность преображения. Померанц неизменно делал, что считал нужным. От страха за себя он раз и навсегда избавился ещё на фронте, среди розовых – цвет перемолотой с землей человеческой плоти – воронок. Помогло заклинание: «Я не испугался бездны пространства и времени, неужели испугаюсь нескольких хенкелей?». От мирской суеты, состязательности и амбиций отрешился в лагерном сортире после спора с учеными друзьями, глядя на копошащихся в жиже червей и вспоминая державинское: «Я царь – я раб – я червь – я Бог!». Отказался от мысли бороться за царское место среди умников. А способность оставаться счастливым при любых обстоятельствах была этому человеку присуща всегда, – способность, которая даётся подлинно религиозным мироощущением. В записках эта способность выражена так: «Я был счастлив по дороге на фронт, с плечами и боками, отбитыми снаряжением, и с одним сухарем в желудке, потому что светило февральское солнце и сосны пахли смолой. Счастлив шагать поверх страха в бою. Счастлив в лагере, когда раскрывались белые ночи. И сейчас, в старости, я счастливей, чем в юности. Хотя хватает болезней и бед. Я счастлив с пером в руках, счастлив, глядя на дерево, и счастлив в любви». «Личность разрушается всегда, – как-то сказал он, – она сохраняется и развивается, только если противостоять потоку. Даже в сравнительно спокойные времена она разрушается, если человек идёт по течению». Может быть, именно эта внутренняя напряжённость, готовность идти против течения, преодолевая внешние обстоятельства, позволила этому человеку, отнюдь не блиставшему здоровьем, дожить до своего возраста. Свойство, которое при всех испытаниях помогало ему держаться. И о чём бы ни говорил Померанц, в конечном счёте он возвращался к своей единственной настоящей теме, которая, быть может, и есть главная тема европейской культуры: обнаружение и построение в себе личности, преодоление автоматизма существования, выход за пределы биологически и социально обусловленных сценариев – всего того, что он называл участью, противопоставляя ей трудное счастье свободы.
В 1941 г. пошел на фронт добровольцем, был дважды ранен, награждён.
После войны подвергался преследованиям за нестандартный образ мысли. В 1949 году, в разгар борьбы с "космополитизмом", арестован и осужден на 5 лет за "антисоветскую агитацию", освобождён по амнистии (отбывал срок в Каргопольлаге в Архангельской области) в 1953 году, реабилитирован в 1958 году. В 1953 - 1956 гг. сельский учитель в Краснодарском крае. Вернувшись в Москву, избрал работу библиографа, стал сотрудником Библиотеки общественных наук (ФБОН). В 1959 умерла первая жена П., И.И. Муравьева, память о которой долгое время вдохновляла философское и литературное творчество Померанца. К 1953 - 1959 гг. относятся его первые эссе («Пережитые абстракции») — работы, построенные в традиционной форме философского диалога, но аранжированные современными реалиями сталинского концлагеря. Венгерские события 1956 г. и травля Пастернака произвели на Померанца сильное впечатление, вызвав мысли о прямом
политическом противостоянии режиму (вплоть до эксперимента с подпольем и участия в вооружённой борьбе, если таковая стихийно начнется). В 1959—60 гг. вокруг него образуется нечто вроде полуподпольного философско-исторического и политэкономического семинара («слегка законспирированного, но без всякой организации»). Среди участников семинара — многие активисты «Маяковки». Опыт этого философско-политического полуподполья был оценен Померанцем как отрицательный. Между тем состоявшееся в 1960 г. знакомство со многими активистами зарождавшегося диссидентства открывало иную перспективу: неподцензурную деятельность, главное в которой — «совершенная открытость и свобода от страха». Новое настроение было связано с «Синтаксисом», со свободным и творческим духом, царившем и среди новых знакомых, и среди художников-«лианозовцев», с которыми он общался в это же время.
Большое значение для формирования мировоззрения Померанца имела встреча в 1960 г. с поэтом З.А. Миркиной, ставшей его женой. По словам философа его собственные «взгляды и взгляды Зинаиды Александровны развивались в постоянной перекличке и могут рассматриваться как одно целое». Начиная с 1962 г., Померанц публикует в научных изданиях статьи по востоковедению и сравнительной культурологии (в центре его интересов - духовная жизнь Индии и Китая), выступает с докладами и лекционными курсами в различных научных учреждениях и высших учебных заведениях. Одновременно он пишет ряд эссе на различные культурно-исторические и социально-политические темы, получившие широкое распространение в самиздате и перепечатываемые за рубежом. С этого времени его неофициальная известность в стране достигает апогея: многие по его книгам впервые знакомятся с мистическими учениями Востока.
Померанц поддерживал отношения с инакомыслящими различных направлений, участвовал в неофициальных научных семинарах. В 1970 г. посещал семинар, собиравшийся на квартире правозащитника, физика-кибернетика В.Ф. Турчина. Позднее А.Д. Сахаров говорил об этом семинаре в своих «Воспоминаниях»: «Наиболее интересными и глубокими были доклады Григория Померанца — я впервые его тогда узнал и был глубоко потрясен его эрудицией, широтой взглядов и «академичностью» в лучшем смысле этого слова (.). Основные концепции Померанца: исключительная ценность культуры, созданной взаимодействием усилий всех наций Востока и Запада на протяжении тысячелетий, необходимость терпимости, компромисса и широты мысли, нищета и убогость диктатуры и тоталитаризма, их историческая бесплодность, убогость и бесплодность узкого национализма, почвенности». В 1968 г., после того как Померанц поставил свою подпись под «Письмом 224-х» в защиту диссидентов Юрия Галанскова и Александра Гинзбурга, его лишают возможности защитить вторую диссертацию — в Институте стран Азии и Африки. В ней подробно комментировались основы дзен-буддизма (известно, что авторефератом диссертации пользовался Андрей Тарковский при работе над «Сталкером»). В 1972 г. в Мюнхене самиздатские тексты Померанца 60-х гг. выходят отдельным изданием («Неопубликованное»). С 1976 г. прекращается публикация его научных статей в советских изданиях. В то же время его работы широко распространяются в самиздате и перепечатываются в зарубежной эмигрантской печати: в частности, в 1984 г. в Париже — "Сны земли" (эссе о русской истории, культуре и замечательных современниках; критика философии истории Солженицына); в 1989 г. в Нью-Йорке — "Открытость бездне. Этюды о Достоевским". В 1984 году "предупрежден об ответственности по ст. 190" (за "клевету на советскую действительность"). Когда его вызвали в КГБ и предложили подписать стандартное предупреждение об ответственности «за продолжение антисоветской деятельности», подпись Померанц поставил, но добавил, что, отказываясь от политических заявлений, не будет препятствовать публикации за рубежом своих статей и книг литературно-исторического и философского характера. Как ни странно, власти предпочли это терпеть и не трогать слишком известного человека. В своих публицистических работах 70—80-х гг. Померанц защищает идеи личной свободы и европейского демократизма, выступает противником идолов «крови и почвы», новой волны национализма. Последовательное и энергичное отстаивание этой позиции сделало его одним из наиболее заметных оппонентов право-консервативного течения в диссидентстве. Особенное значение имела многолетняя полемика Померанца с А.И. Солженицыным («Человек ниоткуда», «Страстная односторонность и бесстрастие духа», «Сон о справедливости возмездия», «Стиль
полемики» и др. — Померанца; «Образованщина» и др. — Солженицына). Солженицын обрушился на плюрализм Померанца, третируя его как беспочвенного советского «образованца»; Померанц резко критиковал «страстную односторонность», дух мстительности и непримиримости у Солженицына, его почвеннический утопизм.
С 1990 года печатается в России: "Открытость бездне. Встречи с Достоевским", М., 1990; "Собирание себя" (цикл эссе о становлении личности), М., 1993; авторский сборник эссе в обложке журнала "Русское богатство", М., 1994, №2; "Выход из транса" (большая книга философских эссе), М., 1995; "Страстная односторонность и бессмертие духа" (сборник эссе, в основном о литературе), М., 1998 и др. Многие произведения переведены и опубликованы на европейских языках. Свой жизненный путь Григорий Померанц описал в мемуарно-философской книге "Записки гадкого утенка". Он пережил и Сталинград, и лагеря, и диссидентство, но книга интересна не только и не столько событиями, сколько рождёнными ими мыслями и чувствами. Во взлётах и падениях складывается личность человека, и читатель вступает в диалог с одним из интереснейших современников и проходит вместе с автором путь духовного труда как единственную возможность преображения. Померанц неизменно делал, что считал нужным. От страха за себя он раз и навсегда избавился ещё на фронте, среди розовых – цвет перемолотой с землей человеческой плоти – воронок. Помогло заклинание: «Я не испугался бездны пространства и времени, неужели испугаюсь нескольких хенкелей?». От мирской суеты, состязательности и амбиций отрешился в лагерном сортире после спора с учеными друзьями, глядя на копошащихся в жиже червей и вспоминая державинское: «Я царь – я раб – я червь – я Бог!». Отказался от мысли бороться за царское место среди умников. А способность оставаться счастливым при любых обстоятельствах была этому человеку присуща всегда, – способность, которая даётся подлинно религиозным мироощущением. В записках эта способность выражена так: «Я был счастлив по дороге на фронт, с плечами и боками, отбитыми снаряжением, и с одним сухарем в желудке, потому что светило февральское солнце и сосны пахли смолой. Счастлив шагать поверх страха в бою. Счастлив в лагере, когда раскрывались белые ночи. И сейчас, в старости, я счастливей, чем в юности. Хотя хватает болезней и бед. Я счастлив с пером в руках, счастлив, глядя на дерево, и счастлив в любви». «Личность разрушается всегда, – как-то сказал он, – она сохраняется и развивается, только если противостоять потоку. Даже в сравнительно спокойные времена она разрушается, если человек идёт по течению». Может быть, именно эта внутренняя напряжённость, готовность идти против течения, преодолевая внешние обстоятельства, позволила этому человеку, отнюдь не блиставшему здоровьем, дожить до своего возраста. Свойство, которое при всех испытаниях помогало ему держаться. И о чём бы ни говорил Померанц, в конечном счёте он возвращался к своей единственной настоящей теме, которая, быть может, и есть главная тема европейской культуры: обнаружение и построение в себе личности, преодоление автоматизма существования, выход за пределы биологически и социально обусловленных сценариев – всего того, что он называл участью, противопоставляя ей трудное счастье свободы.