Алеврас Н.Н., Гришина Н.В., Краснова Ю.В. (ред.) История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII-XXI веков

Подождите немного. Документ загружается.

471

Шнейдер К. И. Миссия истории и историка...

Менее артикулированным и заинтересованным было мнение представите-

лей «второго эшелона» раннего русского либерализма, не обременявших себя

обсуждениями нюансов исторической профессии. Порой размышления о сред-

ствах и способах изучения истории ограничивались констатацией невозмож-

ности постичь ее таинственный рисунок. В частности Боткин считал: «Все

мы, весь род человеческий, наше существование, наша история – все это едва

заметная зыблющаяся точка в безграничном океане вселенной, точка, слитая

с ней, несомая ее великим течением и лишенная всякой возможности хоть из-

дали видеть берега ее или постигнуть это течение. Наша мимолетная жизнь

окружена вечностью, наше маленькое тело – беспредельностью»

. Эстетиза-

ция окружающей действительности и пристальное внимание, прежде всего, к

творческим проявлениям человеческого духа со стороны Анненкова, Боткина

и Дружинина не предполагали вербальную актуализацию рутинных практик

профессионального историка.

Единственным исключением из круга ранних либералов «второго ряда» яв-

лялся Бабст, признанный эксперт в области политэкономии, неоднократно вы-

сказывавшийся по общеисторическим вопросам. В его представлении время

– главный и единственный законный реформатор, отбрасывающий все отжив-

шие и одряхлевшие формы жизни и утверждающий здоровые и долговечные

явления. Поэтому истинный историк «не может быть никогда отсталым; он

необходимо будет следить за прогрессом, но прогрессом истинным и действи-

тельно законным»

. В данном случае можно говорить об инструментализации

прогрессистского видения исторического процесса в сфере его прикладных

технологий.

Наконец, еще одним важным маркером профессионализма историка ран-

ние русские либералы считали наднациональный взгляд на предмет изучения.

Этой проблеме была посвящена целая полемика, развернувшаяся на страницах

консервативной «Русской беседы» и либеральных «Московских ведомостей» и

«Русского вестника» в 1856 г. Активное участие в ней принял Чичерин, после-

довательно отстаивавший объективистскую позицию преодоления националь-

ных преференций в исследовании любых исторических явлений и процессов.

В частности, он полагал, что ученый, «занимающийся историей своего народа,

если он дорожит истиной, должен в особенности воздерживаться от возвели-

чения своей родины на счет других; он должен всегда помнить, что, увлекаясь

ближайшим к ней сочувствием, он не может быть над ней судьей, точно так

же, как сын, по естественному пристрастию, не может быть судьей над отцом

и матерью»

Одновременно, являясь европоцентристами, ранние русские либералы

предлагали чаще обращаться за ответами на многие вопросы к опыту запад-

ных стран. Например, Бабст искренне недоумевал по поводу желания искать

непременно что-то исключительное, национально-особенное в общественном

развитии. В его представлении история «удивительно как скоро отрезвляет, и

благодаря ей, мы увидим, что те или другие формы нашего быта суть не что

472

Образы истории...

иное, как выражение известного периода нашего экономического развития, –

периода, который проходили, прошли, а в иных местах проходят и другие на-

роды Европы»

. Так что истинно профессиональному историку, по мнению

русских либералов, уже дан в руки своеобразный навигатор в сложном деле

изучения необъятного массива артефактов.

В целом, ранний русский либерализм определенно пропитан идеей месси-

анской роли истории для судеб любого социума. «Верховный» нравственный

закон, неизменно корректирующий историческое движение, воспринимался

либеральными мыслителями в качестве самого устойчивого иммунитета про-

тив рукотворного социального эгоизма. В конце концов, национальная история

того или иного народа должна обрести естественную форму своего существо-

вания, что в раннелиберальном дискурсе не в последнюю очередь зависело от

результатов развития профессионального гуманитарного знания.

Примечания

О происхождении и историографии раннего русского либерализма см.: Шней-

дер К. И. : 1) О некоторых «фобиях» современного отечественного «либераловедения»

: начальная история русского либерализма как историографический «фантом» // Пути

России : современное интеллектуальное пространство : школы, направления, поколе-

ния. Т. XVI. М., 2009. С. 234–242; 2) Ранний русский либерализм в отечественной и

зарубежной историографии // Рос. история. 2010. № 4. С. 177–187.

Грановский Т. Н. Учебник. Введение // Сочинения Т. Н. Грановского. М., 1900.

С. 605.

ОР РГБ. Ф. 548. Кавелин. Карт. 2. Ед. хр. 37. Л. 13 об.

Чичерин Б. Н. О народности в науке // Рус. вестн. Т. 5, кн. первая. Современная лето-

пись. М., 1856. С. 26.

Грановский Т. Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986. С. 313.

Чичерин Б. Н. Новейшие публицисты. Токвилль. // Отечеств. зап. Т. СXIII. СПб.,

1857. С. 507.

Чичерин Б. Н. О народности в науке… С. 21.

Чичерин Б. Н. Критика г. Крылова и способ исследования «Русской беседы» // Рус.

вестн. Т. 10, кн. первая. М., 1857. С. 748.

ОР РГБ. Ф. 548. Кавелин. Карт. 2. Ед. хр. 37. Л. 17 об.–18.

Чичерин Б. Н. Холопы и крестьяне в России до XVI века // Опыты по истории рус-

ского права. М., 1858. С. 143.

Чичерин Б. Н. О народности в науке… С. 23.

Кавелин К. Д. Мысли о современных научных направлениях // Собрание сочинений

К. Д. Кавелина. СПб., 1899. Т. 3. С. 257.

Боткин В. П. Стихотворение А. А. Фета. Санкт-Петербург. 1856. / Литературная кри-

тика ; Публицистика ; Письма. М., 1984. С. 198.

Бабст И. К. О характере политико-экономических учений, возникших после Адама

Смита. СПб., 1856. С. 8.

Чичерин Б. Н. О народности в науке… С. 64.

Бабст И. К. Три месяца за границей. Письмо пятое // Атеней. 1859. № 4. С. 474.

473

Андреева Т. А. Оппозиционная уральская печать...

Т. А. Андреева

(Челябинский государственный университет, г. Челябинск)

ОППОЗИЦИОННАЯ УРАЛЬСКАЯ ПЕЧАТЬ:

ИЗ ИСТОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ (1907–1914 ГОДЫ)

Эволюция политико-государственной системы Российской империи в ре-

волюции 1905–1907 гг. вызвала конфликт, истоки которого имели модерниза-

ционную природу. Одну его сторону представляли официальные институты,

укорененные в традициях и ритуальной практике, пережившие политические

и социальные эксцессы и вынужденные временно отступить.

Идеологическим соперником власти в этом конфликте выступила независи-

мая печать, развитие которой приобрело лавинообразный характер. Она втор-

глась в политическое пространство, расширив свои коммуникативные функ-

ции. Газеты получили возможность транслировать информацию, в том числе

сенсационную, злободневную, даже скандальную, чем заполучили себе массо-

вую аудиторию. Институт независимой печати в тех условиях стал ассоцииро-

ваться в сознании общества с оппозицией.

Д. Дейли склонен считать, что именно легальная пресса в ходе революции

стала «элементом нарождавшегося гражданского общества, который угро-

жал устоям абсолютизма и который правящим верхам труднее всего было

контролировать»

. Это касалось не только общероссийских изданий, но и пе-

риферийных. Уральская печать в своем информационном ресурсе воспроизво-

дила многие тенденции, свойственные изданиям центра.

В изменившемся после революции политическом климате во взаимоотно-

шениях участников конфликта обозначилась иная расстановка сил. Для рос-

сийской власти ситуация в стране диктовала необходимость «охранительных

мер» по стабилизации внутреннего порядка, нейтрализации оппозиционных

умонастроений и карательной тактики в отношении левого радикализма.

Периодическая печать оказалась объектом повышенного внимания, и это

нашло отражение в политике дискриминации и законодательном ущемлении

ее возможностей. Эта тенденция просматривается во Временных правилах о

печати

474

Образы истории...

Первый вариант от 24 ноября 1905 г. давал Главному управлению по делам

печати МВД, местным административным и полицейским структурам право

на конфискацию отдельных номеров изданий, приостановку и запрещение их,

наложение штрафов, аресты и тюремное заключение редакторов. Штрафные

санкции следовали за публикацию материалов, «содержащих враждебную кри-

тику государственного строя»; «ложные сведения»; очернение», «порицание

деятельности», «оскорбление» и «дискредитацию должностных лиц»; «под-

стрекательство» к «ниспровержению существующей власти»; «помещение и

перепечатку антиправительственных статей», «возбуждающе действующих на

население». Денежное содержание штрафа могло быть замещено арестом и

«отсидкой» в тюрьме до истечения срока или до выплаты штрафа.

18 марта 1906 г. вышел Указ об изменении и дополнениях временных правил

о периодической печати, который недвусмысленно утвердил жесткий полити-

ческий контроль. Было увеличено и дифференцировано денежное выражение

штрафов, устанавливались наказания для издателей. Если по предыдущему

указу доминировали меры административного наказания, то в новом вариан-

те на первый план выдвигались судебные преследования по уголовному за-

конодательству. Карательные функции, таким образом, концентрировались в

судебно-полицейских структурах. Необходимо иметь в виду, что реализация

этих правил проходила в режиме чрезвычайной, усиленной или военной (с на-

чала войны) охраны.

Как намерение мобилизовать подведомственные структуры, регламентиро-

вать обмен оперативной информацией, вплоть до утверждения единого «тер-

минологического аппарата», можно расценивать курьезный приказ командую-

щего отдельным корпусом жандармов Таубе. Отмечая, что «…в поступивших

на мое имя донесениях продолжают встречаться ученые выражения вроде

“экспроприация”, “террористические акции” и т. д.», он требует «…Решитель-

но прекратить это». «…Предписываю называть вещи своими именами: “грабе-

жи”, “убийства”…»

Не довольствуясь предоставленными полномочиями, некоторые губерна-

торы в порядке индивидуальной инициативы вводили дополнительные огра-

ничения печати. В разных случаях это или демонстрация административного

рвения, или искренняя надежда на действенность подобных мер. Далеко не

всегда эти намерения получали в МВД поддержку. Так случилось с пермским

губернатором А. Болотовым, который в октябре 1906 г. утвердил «Местные

правила о печати», комментарии к которым опубликовала газета «Речь». Через

несколько месяцев МВД это «нововведение» аннулировало. Объясняя в слу-

жебной записке мотивы «самодеятельности», губернатор писал, что, по его

«убеждению все зло, смута и неурядицы произошли главным образом от пе-

чати <…> Именно в видах обуздания местной периферийной печати, слишком

уж распущенной, мною и было издано обязательное постановление, т. к. более

не осталось никаких средств к удержанию редакторов от помещения в газетах

ложных и превратных слухов и сообщений, дискредитирующих правительство

475

Андреева Т. А. Оппозиционная уральская печать...

и представителей власти в глазах общества или вызывающих в обществе сму-

ту, тревогу и опасении». То, что положение прессы в Пермской губернии за-

висело от «расположения» губернатора, «…а в Екатеринбурге и от Начальника

горных заводов», фиксировалось современниками

Проблемы стабилизации «общественного порядка» в Пермской губернии

накануне выборов в IV Думу будут волновать и губернатора И. Кошко. Он

будет убеждать Главное управление по делам печати, «что <…> стеснен дей-

ствующими законами в пресечении работы революционной прессы». В связи с

предстоящей избирательной кампанией он просил «освободить его от стесне-

ний, предоставив ему право по собственному усмотрению налагать взыскания

на местные газеты даже в том случае, если они перепечатывают из столичных

органов, не подвергнутых взысканиям»

С 1907 г. российская периодика начала классифицироваться по партийно-

политическим критериям. Под «чисто» партийные признаки попадали издания

трудовиков, эсеров, социал-демократов, кадетов, Союза 17 октября и др. По

«направленности» (без принадлежности к определенной партии) в этом спи-

ске значились «общереволюционные», «резко» и «умеренно» оппозиционные,

«умеренно-прогрессивные» и др.

Однако в реальности политическая палитра

изданий часто не соответствовала этой матрице. И «выбор статьи обвинения»

по Временным правилам, и идентификация политического крена изданий

были прерогативой местных властей. Поэтому в документах гражданского, су-

дебного и полицейского ведомств присутствует противоречивость и непосле-

довательность в оценках и даже персонификация.

В 1907–1914 гг. в развитии печати проявлялись противоречивые тенденции,

которые, с одной стороны, выражались в росте численности изданий и их жан-

рового многообразия, а с другой – в увеличении штрафного насилия и масшта-

бов конфискации книг и журналов. Этот тезис подкрепляется имеющейся ста-

тистикой и позволяет на общероссийском фоне реконструировать уральскую

картину.

Следует оговорить, что круг изданий, о которых пойдет речь в тексте, но-

сит выборочный характер, обусловлен общественной значимостью газет в гу-

бернских центрах и их «политической репутацией». Безусловно, этот перечень

может быть оспорен, ибо количество популярных уральских газет значительно

больше. К сожалению, необходимость лаконичного изложения сюжета ограни-

чивает шансы на использование большего объема информации.

По данным Главного управления по делам печати в 1909 г. в Уфимской гу-

бернии выходило 5 газет; Пермской – 5 газет и 2 журнала; Оренбургской – 7 и

5; Вятской – 4 и 4

. Тираж ежедневных крупных уральских газет составил на

ноябрь в 1909 г.: «Уфимский край» – 900 экз., «Вестник Уфы» – 2387, «Ураль-

ский край» – 4300, «Уральская жизнь» – 4200, «Пермский край» – 3600, «Вятская

речь» – 2820, «Оренбургский край» – 1150, «Оренбургская газета» – 2000, «Голос

Приуралья» – 1800

. На 1915 г. показатели, кроме Вятской губернии, меняются: в

Оренбургской – 5 газет и 3 журнала; в Уфимской – 4 и 3; Пермской – 6 и 9

476

Образы истории...

В 1908 г. в России функционировало 1344 издания, за 1908–1910 гг. воз-

никло 2043, а к концу 1910 г. осталось 2391. Тенденции в штрафной политике

были недвусмысленны: в 1906 г. подверглись штрафам 16 газет, в 1907 – 148, в

1909 – 242, в 1911 – 268, в 1913 – 340. В денежном выражении штрафные санк-

ции выросли с 65 тыс. р. в 1907 г. до 75450 р. в 1911 г. и 130 тыс. р. в 1913 г. В

категории конфискованных печатных изданий значились в 1908 – 577 наимено-

ваний; в 1910 – 1280; в 1911 – 1507

Репрессии в уральском газетном мире не имеют на уровне региональной

историографии обобщенного статистического измерения. Вряд ли решение

этой проблемы разрешимо усилиями отдельных исследователей. С большой

долей вероятности можно предположить, что самыми «насыщенными» кара-

тельными акциями были 1911–1912 гг. В условиях политизации общественного

мнения, возбужденного внимания общества к таким исторически и социально

значимым явлениям, как дело Бейлиса, Ленские события, думская кампания,

тема Л. Толстого в различных вариациях, балканский кризис, юбилеи реформы

1861 г. и Отечественной войны, легальная печать получает «второе дыхание»

и возвращает себе статус «оппозиционной». Полемика, «развенчания», разо-

блачения, обвинения приобретут публичный характер и станут формой само-

выражения отдельных журналистов и редакций. Актуализируется и местная

социальная тематика, вызывавшая резкие суждения и комментарии региональ-

ной прессы.

Уральское газетное сообщество как срез общероссийского пространства

воспроизводило его политическую конфигурацию и имманентно было прони-

зано соперничеством. Это, так сказать, повседневная обыденность. Особенно

обострялись взаимоотношения газет в идеологизированных кампаниях, в про-

цессе обсуждения «резонансных» событий. В нашем распоряжении имеются

свидетельства о коллизиях среди газет Екатеринбурга.

В начале века там одновременно выходили несколько крупноформатных из-

даний. Все они, без оговорок, могут быть зачислены в категорию оппозици-

онных. К объяснению этого факта, на мой взгляд, приблизился, не задаваясь

такой целью, пермский губернатор И. Кошко, поделившийся в воспоминаниях

своими наблюдениями о екатеринбургском обществе 1911–1912 гг. Фактиче-

ски он охарактеризовал социокультурную среду, тот культурный климат, кото-

рый пропитывал все ячейки общественной жизни города. Уникальным каза-

лось ему то, что рядовой уездный центр и, одновременно, европеизированная

«столица» горнозаводского Урала «славился» традиционно оппозиционным

отношением к власти. Необычным выглядит его добродушное признание в

том, что «екатеринбуржцы все чрезвычайно либеральны. Самая правая и наи-

более многочисленная здесь политическая партия – кадеты; представители ее

держат в своих руках все влияние как в городском, так и в земском управлении

<…> Но в тоже время тут нет непримиримого ригоризма, <…> острой нетер-

пимости, когда люди из-за разницы политических убеждений смотрят друг на

друга волком…»

477

Андреева Т. А. Оппозиционная уральская печать...

Может быть, это и есть контекст, позволивший местным газетам «сосуще-

ствовать в конкурентной борьбе».

Ради повышения собственного авторитета в глазах читательской публики

редакции вынуждены были «разрабатывать» оригинальные тактические ре-

шения. К примеру, «Уральская жизнь» и «Уральский край» в 1907 г., пытаясь

опередить друг друга в выпуске новостей, выходили даже за день раньше: 30

марта за 31

. Как свидетельство конкуренции и «заигрывания» с аудиторией

можно расценивать факт бесплатной доставки подписчикам «Уральской жиз-

ни» литературно-художественного «Общедоступного журнала», основанного

в 1912 г. в Санкт-Петербурге издателем газеты П. Певиным. Иначе выглядела

организация рекламной кампании по подписке на 1911 г. газеты «Уральский

край». Не затушевывая своего политического кредо (оно традиционно афи-

шировалось как кадетское), редакция разместила в общественных местах («в

ресторанах») плакаты с утверждениями о том, что «газета отстаивает защи-

ту начал конституционного государства и полные гражданские политические

свободы»

Самым распространенным сюжетом в публичной полемике было выяснение

подлинной или мнимой политической ориентации газеты.

В 1910–1912 гг. «Уральская жизнь» неоднократно обвиняла своего оппонен-

та в сползании к уровню «современной бульварной печати в провинции», по-

скольку издание, «в погоне за сенсациями» и финансовой выгодой, размещает,

не брезгуя, информацию сомнительной ценности. Претензии предъявлялись

и по поводу высокомерно-снисходительного отношения «Уральского края» к

другим, менее состоятельным, газетам города. Утверждалось, что эта газета

«показной оппозиционностью» вводит в заблуждение городского обывателя

Эскалация соперничества между этими изданиями с выходом на полити-

ческие обвинения проявлялась во время избирательных кампаний. Особого

ожесточения накал политических страстей достиг в 1912 г. Характер и острота

дискуссий между выборщиками, объем и стилистика публиковавшихся мате-

риалов позволяют чуть ли не на визуальном уровне представить масштабы по-

литических баталий

В Уфе враждовали «Уфимский край» – консервативно-монархическое из-

дание, поддерживаемое губернатором А. Ключаревым, и «Уфимский вестник»

– газета с «прокадетским» профилем. Назначенный в 1910 г. земским началь-

ником в Уфимскую губернию С. Р. Минцлов в воспоминаниях упоминал о раз-

говоре с губернатором, не скрывавшем, что «не может придраться», «…чтобы

закрыть его. Всех подписчиков может отбить у нас». «Уфимский край» осенью

1910 г., «рисуя» перспективы соперника, предрекал ему судьбу предшествен-

ника – закрытого «Вестника Уфы»: «Если “Уфимский вестник” будет таким

же, <…> то также неблагонадежно почиет, как и его “папаша”. “Уфимский

вестник”, в свою очередь, в довольно пафосной форме подтвердил “наслед-

ственность”», «…но не почившего органа, а лишенного света и свободы»

. Эта

перепалка получила освещение в «Речи», отметившей, что «…во всей России

478

Образы истории...

не найдется ни одной прогрессивной газеты, которая находилась бы в таком

невыносимом, <…> отчаянном положении…»

Подобные же скандалы вспыхивали и в оренбургской периодике. Взаим-

ными обвинениями «Оренбургской газеты» и «Оренбургского края» наполнен

1913 г. «Соревнуясь» в стилистике, они будут обвинять друг друга в «нечисто-

плотности» редакций, в фальсификациях и «перекупке материалов», в неком-

петентности авторов, в «погоне за жареными фактами»

В истории оппозиционной печати существует большой диапазон оценок

идейно-политического облика газет. В хронике изучаемого времени на первом

плане – информация, отложившаяся в текущей документации официально-

ведомственных учреждений. Но наряду с этим источником существуют и ре-

зультаты «самоопределения» журналистов, отложившиеся в их записках, и по-

следующие научные версии идентификации печати. Несмотря на внутреннюю

неоднородность материала, представляется любопытным посмотреть на мас-

штабы и природу его интерпретации.

В августе 1907 г. Департамент полиции признавал кадетскими органами

«Уральскую жизнь», «Слово Урала» и «Вестник Уфы». В 1912 г. «Уральская

жизнь» названа уже социал-демократической. Практически без оговорок при-

знавался кадетским органом «Уральский край» (с 1913 г. «Зауральский край),

что было адекватным «противоправительственному направлению»

. Свое

объяснение факту существования этой газеты в свойственной большевистской

риторике дал в 1909 г. «Пролетарий», заявив, что «…право на существование

кадетская газета выплакала у Столыпина»: здесь истоки ее нейтралитета к

«правым»

В качестве «прогрессивной», «умеренно-прогрессивной» или «противо-

правительственной» газеты фигурировал челябинский «Голос Приуралья»

В ноябре 1910 г. столичные газеты «Современное слово», «Речь» и местный

«Уральский край» одновременно разместили материал о конфликте между ре-

дактором П. Злоказовым и челябинским ротмистром Кононовым, предъявив-

шим обвинение «в подрыве престижа власти в глазах населения». Редактор

в письме оренбургскому губернатору назвал претензии необоснованными, их

тон – «грубо оскорбительным», намерения – «прибегнуть к личной <...> мере

воздействия», «…игнорируя законные пути». В ходе последующего разбира-

тельства идея высылки П. Злоказова за пределы Оренбургской губернии была

отклонена.

По частоте упоминания в донесениях, рапортах, докладных записках «Перм-

ский край» может считаться своего рода «рекордсменом». В рамках полицей-

ской атрибуции его курс обозначался и как «общедемократический», и как

«беспартийный», и как «социал-демократический». Особенно непримиримую

позицию в отношении газеты занимал губернатор И. Кошко. Кадетская «Речь»

писала об этой «войне»

Газета «Оренбургский край в отчетах за 1908 г. позиционировалась в качестве

«органа левых партий, во главе которых стоит конституционно-демократическая

479

Андреева Т. А. Оппозиционная уральская печать...

партия, а к ней примыкают, не имея собственных периодических изданий,

социал-демократы и социал-революционеры». Выбирая тактику борьбы с

изданием, местные власти пришли к заключению о том, что «единственным

сдерживающим средством, заставляющим названное издание держаться и в

этом вредном направлении все же известных рамок, является возможность

административного воздействия путем неуклонного применения взысканий

по обязательным постановлениям Губернатора, каждый раз, когда какая либо

газетная статья нарушает собою тот или иной пункт этих постановлений»

Надзор за изданием выражался в цензуре публикаций и их направленности,

вторжении во внутреннюю жизнь редакции, фиксации общественных взглядов

журналистов. Так, в ходе периодических поисков компрометирующих матери-

алов весной 1909 г. во время обыска полиция нашла подписные листы против

смертной казни, бланки которых были присланы из Санкт-Петербурга. На них

значились подписи 30 человек, и редактору последовало внушение за отклоне-

ние от «профессиональной деятельности»

В Уфе репутацию либерально-оппозиционных органов имели «Вестник

Уфы» и «Уфимский вестник». Последний, по оценке газеты «Речь», находился

в «отчаянном» положении из-за притеснений цензуры и местной администра-

ции. С середины 1907 г. по 1910 г. редакция выплатила до 4 тыс. р. штрафов и

подверглась 25 судебным преследованиям

Параллельно с этим блоком оценок интересно сформировать другой, кото-

рый включил бы иные варианты идентификации газет, отраженные в мемуа-

рах, написанных с учетом прошедших и происходящих событий. Следует при-

знать, что имеющаяся на данный момент информация касается, в основном,

«Уральской жизни» и «Голоса Приуралья». С уверенностью можно говорить о

том, что В. Весновскому принадлежит самый большой массив характеристик

изданий и портретных зарисовок сотрудников газет. Этот массив сформировал-

ся ситуативно, как реакция на воспоминания журналистов, знакомых В. Вес-

новскому

В «рецензии» на воспоминания секретаря редакции «Уральской жизни»

К. Никитина В. Весновский обвинил его в «идеологической невыдержанности»

и идеализации облика газеты, которая на самом деле не была ни «марксист-

ской», ни «социал-демократической», ни «прогрессивно-демократической». В

общественном мнении она «расценивалась как беспринципная газета, а ее со-

трудники при всех их литературных дарованиях особым уважением не пользо-

вались». В. Весновский, кроме того, предъявил претензии группе работников

газеты, одновременно помещавших в разных изданиях статьи, как с больше-

вистских, так и с эсеровских позиций, демонстрируя тем самым беспринцип-

ность. Он квалифицировал «Уральскую жизнь» как исключительно коммерче-

ское предприятие, руководители которого, «держа нос по ветру», «балансиро-

вали от Маркса к министерской шляпке». Никитину предъявлялись претензии в

том, что он «усиленно красит “Уральскую жизнь” чуть ли не в большевистский

цвет», в то время как газета «никогда не была идеологически выдержанной».

480

Образы истории...

Все же В. Весновский признал, что «в те поры трудно было газете сохранить

определенную политическую физиономию», но это верно лишь «до некоторой

степени»

Большая разноголосица существует и в самоидентификации сотрудников

«Голоса Приуралья». Так, П. Мурашев считал газету «притягательным центром

марксизма», в В. Весновском он видел большевика

. Другой сотрудник, В. Бу-

харин, говорил о «Голосе Приуралья» лишь как о «либерально-прогрессивной

газете», вокруг которой сплотились общественные силы города и политические

ссыльные

. Сам В. Весновский лаконично представил ее «большой прогрес-

сивной газетой»

. Впоследствии известный большевик С. Е. Чуцкаев, работав-

ший в 1911 г. секретарем редакции, без каких-либо уточнений и доказательств

назвал «Голос Приуралья» «социал-демократической газетой»

И, наконец, третий блок оценок идейной ориентации газет присутствует в

научной литературе и переживает идеологическую эволюцию. Для советской

истории определение политического кредо беспартийной легальной прессы ис-

следовательского напряжения не представляло. В качестве первоосновы здесь

господствовали ленинские, ставшие трафаретными, определения профиля га-

зет, типа: «либерально-буржуазный», «мнимобеспартийный», «либерально-

меньшевистский», «оппортунистический». Такая стилистика была свойствен-

на и уральской историко-партийной историографии: здесь тоже укоренился

тезис о «показном радикализме», «развлекательном характере» публикаций и

т. п. Например, на «Пермском крае» была «поставлена печать» либерально-

меньшевистского органа

. Известный историк периодической печати Б. Есин

самую большую опасность видел в подтягивании либеральной печати до уров-

ня демократической, в смешении понятий ‘оппозиционности’ и ‘подлинной

революционности’

. В современной истории журналистики уже устоялись

выводы о том, что «беспартийный тип газеты» стал в начале ХХ в. распро-

страненной нормой, редакции из соображений безопасности отказывались от

определения своих связей с определенной партией

Среди уральских историков уже обозначились альтернативные суждения

по поводу характера и идейно-политической окраски местных периодических

изданий. Отправной точкой в авторских комментариях являются обращения к

известной монографии И. В. Нарского

Положения этого исследования оспариваются, уточняются, излагаются че-

рез цитирование или в свободной форме

. Но в последнем случае имеют место

расширительные трактовки авторских определений или их абсолютизация. В

статьях Д. Пухова, например, остаются неясными содержания дефиниций ‘ли-

беральный’, ‘леволиберальный’, ‘демократический’ и границы между ними

Кроме того, вряд ли дают шансы на выявление партийной принадлежности

газеты такие параметры, как журналистский состав, сюжетно-тематическое

содержание, отношения с властями и др. Представленный разброс оценоч-

ных суждений с «подвижными» границами говорит об отсутствии каких-либо

критериев, позволяющих однозначно идентифицировать идейную программу