Годес возражал Зайделю, не соглашаясь с ним в том, что новая периодизация истории,
не противоречит «нашим установившимся марксистским представлениям». «Я против
истории феодализма, пожалуйста, без "измов", - говорил он. - Почему древний мир не
назвать собственным именем - история античного общества. Средние века ... почему не
назвать историей феодального общества в Западной Европе...?» Уходя, как он говорил,
от «штамповки» (т.е. схем, ярлыков - А.Д.) в преподавании, Годес предложил
воспользоваться «тем наследством, которое нам оставлено старой (дореволюционной -
А.Д.) наукой и прежде всего в виде огромного фактического материала, но этот
конкретный материал, конечно, прошёл через призму старой буржуазной науки, и
поэтому нашей задачей является борьба против всякого рода штамповки. Надо
использовать живых носителей этого наследства... Мы должны использовать старых
специалистов, конечно, не понижая своей партийной бдительности»[79].
Последний выступивший в прениях Алимов говорил о проведении периодизации в
истории стран Востока, одобряя схему, предложенную партийно-государственными
органами: «Это новое деление не только не изменяет, а, наоборот, уточняет общее наше
марксистское деление исторического процесса»[80].
Быть может, многословность доклада Зайделя несколько утомила аудиторию, и
выступавших оказалось мало. Докладчик ожидал более заинтересованной реакции,
обязательной на собраниях партийной активности; но не было ни того ни другого. «То
обстоятельство, что сегодня выступило очень мало людей, свидетельствует о том, что у
нас перелом ещё не создан, - такой угрожающий упрёк бросил Зайдель своим
слушателям. - Дело обстоит хуже, чем даже можно было думать. Товарищи не
продумали, очевидно, всех тех вопросов, о которых я говорил, потому что из моего
доклада, конечно, никак не следует, что всё ясно, и целый ряд вопросов, очень
серьёзных вопросов, не поставлен»[81].
Соображения Годеса относительно периодизации Зайделю не понравились: «Мне
кажется всё-таки, что если бы мы продолжали настаивать на понятии античного общества
или, например, истории феодального общества, мы бы к той отмычке, которая у нас
сейчас имеется, не пришли бы, потому что когда мы пишем "история античного
общества", мы понимаем конкретное общество, расположенное там-то и там-то, на
берегу Средиземного моря, но это не настоящий вопрос об истории античного общества
как о социально-экономической формации, потому что рабовладельческая формация как
таковая, она была и классическим образом выражена там, но мы не можем говорить, что
она не была в других местах»[82].
В этом споре Годес ставил акцент на изучении эмпирического материала вместо общих
рассуждений о формациях, а Зайдель подчёркивал теоретическую сторону вопроса. В
дальнейшем советская наука чаще всего использовала ещё более традиционные названия,
особенно в практике преподавания – «история древнего мира», «история средних
веков».
Отвечая на другие вопросы, Зайдель осторожно высказался по поводу использования
старых специалистов и возразил против концентрации историков только в Комакадемии,
что было предложено в ходе прений по его докладу.
Так ленинградские историки обсуждали совершавшийся поворот. В отличие от
москвичей, более близких к центральным партийным органам и, следовательно, более
информированных, ленинградцы считали возможным спорить о содержании
полученных директив, тем более, что они носили не такой конкретный характер, как
сообщённое москвичам («Пётр был Пётр, Екатерина была Екатерина»), да и не были
подкреплены авторитетом Сталина. Зайдель не увидел ни перспективы централизации
исторических учреждений, что почувствовал Лукин, ни проблемы использования «старых
специалистов», не знал о новом отношении к Покровскому. Его коллеги верно уловили
традицию дореволюционной науки в тех новациях, которые теперь им предлагала власть.
Ясен был и переход от социологических построений к исследованию эмпирии, от