Но громкие военные победы, чередовавшиеся с не менее громкими поражениями отрядов
Омара аль-Мухтара, экономическая блокада, фактическая изоляция от остальных районов Ливии и
общая усталость населения сделали свое дело — в конце 20-х годов стало ясно, что в
партизанских операциях ливийцам не одержать победы. Это особенно стало очевидным после
трагической гибели Омара аль-Мухтара, когда восстание бедуинов, словно догоравший костер, в
начале 30-х годов пошло на убыль.
Как указывает американская исследовательница Лайза Андерсон, итальянцы, получив
решительный отпор от ливийцев в 1911-1931 гг., заморозили политическое и экономическое
развитие создававшейся ими колониальной структуры в Ливии, а разрозненные ливийские лидеры,
не сумевшие преодолеть трайбализма, хотели вдохнуть новую жизнь в рассыпавшуюся
оттоманскую административную структуру, не зная, чем заменить ее [1].
Конечно, длительное колониальное прошлое отражалось как в зеркале, на условиях, в которые
были поставлены ливийские руководители, столкнувшиеся лицом к лицу с европейским
экспансионизмом. Они успешно боролись с ним на полях сражений, но предложить или совместно
выработать структуру новой власти, отличную от колониальной, они не могли, да и опыта у них в
этом отношении не было. И самое главное — разрозненность племен, территорий, междоусобицы
были той раковой опухолью, вылечить которую мог бы выдающийся лидер, но такого к тому
времени еще не было в Ливии.
В то время Запад и местные кланы повернулись к двоюродному брату Ахмеда аш-Шерифа
эмиру Идрису ас-Сенуси, признанному главой сенуситов еще в 1915 г., но формально ставшему
им в 1918 г. Идрис осуждал военные действия, которые вели Ахмед аш-Шериф, Омар аль-Мухтар
и другие сторонники «священной войны», и это не могли не заметить и те, кто стремился покорить
Ливию, и те, кто устал от бесконечных походов и сражений.
Возможно, поэтому Идрису ас-Сенуси удалось дольше всех (1918-1969 гг.) продержаться на
ливийском Олимпе власти и дольше всех (14 лет) прожить в эмиграции после отстранения от
трона. Он был мастером политических компромиссов как с западными, так и с местными
претендентами на власть в Ливии, никогда не ввязывался в открытую борьбу, никогда не шел на
риск, предпочитая заключать закулисные сделки. Его излюбленной манерой было наблюдение за
событиями из безопасного места, каким он неизменно выбирал Каир. Так было, когда патриоты во
главе с Омаром аль-Мухтаром остались наедине с итальянскими агрессорами в 20-х годах. Так
было в период итальянской оккупации Ливии в 30-х годах. Так продолжалось и в период второй
мировой войны вплоть до 50-х годов, до получения Ливией независимости, незадолго до
провозглашения которой Идрис вернулся на родину. И несмотря, однако, на такой
«эмиграционный синдром», эмир Идрис никогда не упускал нитей руководства, неизменно держал
руку на «политическом пульсе», изворачивался, хитрил, шел на сделки с местными феодалами и с
западными оккупантами и, благодаря политической изворотливости, сумел получить для Ливии
независимость, сумел стать первым монархом государства бедуинов.
Во времена правления Идриса в Ливии случилось непредвиденное: в недрах королевства была
обнаружена нефть, потоки которой хлынувшие на экспорт, и миллиардные долларовые прибыли,
свалившиеся на эту нищую страну, начали быстро разрушать феодальные дамбы, отгораживавшие
Ливию от внешнего мира. Идрис не был готов к такому повороту судьбы, а местные кланы — к
быстрому развитию капиталистических отношений, к сотрудничеству с внешним миром, к
кооперации с капиталистическим рынком. И престарелый король стал не устраивать ни молодую
ливийскую буржуазию, страдавшую от пут изоляционизма, ни тем более западных попечителей
режима, для которых Идрис уже сыграл свою роль. И почти в одночасье, без единого выстрела, он
был свергнут молодыми ливийскими офицерами, которые назвали себя социалистами, но на самом
деле хотели найти свой специфический путь для новой, переполненной нефтью и нефтедолларами
Ливии.
История Ливии после свержения монархического режима — это не только история
становления и укрепления национально-патриотических сил, объединившихся вокруг своего
лидера — полковника Муаммара Каддафи, но и история сложной идейно-политической эволюции
революционного руководства.