
линную историю — описание  деяний людей, ответственных за свои поступки не только 
перед божествами и предками, но и перед потомками, для которых пишется история. 
Конечно, и первобытные мифологии знают смену поколений богов: Элиаде специ-
ально рассматривает образ «праздного», бездеятельного бога (deus otiosus, § 15), удаляю-
щегося на покой по совершении акта Творения; ему на смену приходят деятельные боги, 
распределяющие  между собой  конкретные  функции громовержца,  солнечного божества, 
бога  вод,  ветров  и т.д.  В  еще  более  архаичном  варианте  мифов  посредниками  между 
людьми  и  миром  сверхъестественного  оказываются  культурные  герои,  устраивающие 
племенную  территорию (мезокосм)  и  социальный  порядок:  племенное  разделение  и т.п. 
(см. о них: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. С. 178 и сл.), т.е. создают основу «профани-
ческой»  истории.  Но  ни  культурные  герои,  ни  даже  боги (например,  боги  германо-
скандинавского  или  обско-угорского  пантеона)  не  отделены  от  людей  непроницаемой 
границей  сакрального  времени:  они  не  только  действуют  в  настоящем,  но  и  являются 
предками людей, их кланов и племен, фратрий 
и т.п. (ср.: Золотарев Α.Μ. Родовой строй и 
первобытная  мифология.  М., 1964). Настоящее разделение  наступает тогда,  когда  обры-
ваются  кровнородственные  связи со  сверхъестественным: герои,  царские  или  жреческие 
династии  еще могут  претендовать  на родство  с  богами,  но «народ»  уже  отделен  от них 
жесткими рамками социальной иерархии. Замена кровнородственных связей на социаль
-
но-иерархические, замена объединяющей всех устной мифологической традиции диктуе-
мым сверху писаным законом, драматическое переживание распада традиционных связей 
как конца света, когда «братья начнут биться друг с другом, родичи близкие в распрях по-
гибнут» (Прорицание  Вёльвы: 45 // Беовульф.  Старшая  Эдда.  Песнь  о  Нибелунгах.  М., 
1975. С. 188) — сами эти исторические события диктовали чувство истории и даже эсха-
тологии, преходящести исторического бытия. Циклическое время «вечных возвращений» 
оказалось разорванным, что сулило человечеству постоянные катастрофы, сменялось ли-
нейным (см. об этом: Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и куль-
туре античного Рима. М., 1993. С. 113, 114) — историческим и эсхатологическим — вре-
менем, отсчитывающим дни и годы от сотворения мира до конца света. Тогда, на пороге 
цивилизации, формировались  и чувство «потерянного  рая»
1716
, и  отношение к  познанию 
добра и зла как к потере бессмертия, недостижимого уже даже для героев божественного 
происхождения (ср. § 146), каким был Гильгамеш. Этот герой первым в истории мировой 
литературы испытывает ужас Истории — тот ужас, который Элиаде готов приписать всей 
традиционной культуре. Но этому посвящена уже следующая его книга — «Миф о вечном 
возвращении», или «Космос и история». 
В «Очерках», касаясь проблемы космических циклов гибели и возрождения мира, 
представления  о  которых  возводятся  Элиаде  к  биокосмическим  ритмам (солярным,  лу-
нарным  и т.п.),  автор  приходит  к  более  оптимистическому  пониманию  истории  и  даже 
«положительной ценности […] времен большого упадка и разложения; они приобретают 
сверхисторическое значение, хотя фактически как раз в такие времена история совершает-
ся  наиболее  полным  образом,  ибо тогда  равновесие  неустойчиво,  условия  жизни людей 
бесконечно разнообразны, распад законов и всей старой структуры ведет к новым событи-
ям. Подобные темные периоды — своего рода тьма Всеобщей Ночи. И в качестве таковых 
они сами  по себе представляют положительную  ценность, как  положительную ценность 
представляет  собою  смерть;  это  тот  же  символизм,  что  символизм  личинок  в  темноте, 
зимней спячки, семян, лопающихся в земле, чтобы могла появиться новая форма» (§ 59). 
В комментариях к этой книге составитель стремился ориентироваться на ту допол-
няющую (или  уточняющую  положения  Элиаде)  информацию,  которая  может  быть  дос-
тупна широкому читателю и содержится в русских изданиях текстов и книг по религиове-
дению и  мифологии. Большинству мифологических  персонажей, упоминаемых в «Очер-
                                                 
1716
  В  Библии (Быт. 2) насаждение «рая  земного»  для  первого  человека,  Адама,  описано  по 
завершении акта  Творения  и  отдыха  Творца, почившего  в  седьмой  день  от трудов: но  библейский Бог  не 
стал «праздным божеством» — земной рай принадлежит уже человеческой истории. — Прим. В.П.