В Перми я подстригся. <...> Рука провинциального мастера за двадцать
минут из столичного журналиста сделала местного хулигана – из Зазеркалья
на меня смотрел короткостриженый «браток». После парикмахерской и в
областной прокуратуре, и в управлении внутренних дел свою
принадлежность к «Известиям» я непременно доказывал корочками
служебного удостоверения.
Потом читал показания наемных убийц, протоколы допросов
свидетелей и потерпевших, пропитываясь манерами, ухватками и лексикой
криминального мира. Наверное, меня впоследствии и спасло. <...>
Я – лох. Со мной в машине организованные картежники, которые
сейчас будут тащить меня в игру, в которою мне никогда не выиграть. За
окном – лес и по-прежнему утренние сумерки. Я замечаю, что машина по
полупустом шоссе идет на самой малой скорости. Заглядываю через плечи
водителя – на спидометре пятьдесят. Все правильно, водитель «в деле», и его
задача «тянуть резину», пока меня «разводят на словах» и затягивают в игру.
О картежной мафии, подхватывающей клиентов в аэропортах, я давно знал –
где-то читал, от кого-то слышал, а вот нос к носу встретиться не доводилось.
Интересно, как они меня заставят играть? <...>
– Тебе что, банкир, сто тысяч жалко? – обращается ко мне верзила. А
потом уже к водителю: – Слушай, шеф, остановись на полчасика, мы
поиграем. Водитель словно ждал этой команды, и машина паркуется на
обочине леса. <...>
Картежники опешили: на кого «наехали»? Я же, продолжая
демонстрировать свое знание русского языка «эпохи перемен», пытаюсь
открыть свою дверцу – бесполезно. Левая задняя, как это часто бывает в
такси, наглухо блокирована, и тогда я начинаю выпихивать сидящих передо
мной игроков. Спиной упираюсь в дверцу, ногами – в верзилу. И вдруг
чувствую, что падаю в пустоту. Заблокированная дверца не выдерживает,
распахивается, и я вываливаюсь на асфальт. (Киселев С.)