Карпан Н.В. Чернобыль. Месть мирного атома
Подождите немного. Документ загружается.
332
циальная схема рапорта. Он: «Дождитесь Дятлова, без него не начинайте.
Без него ни в коем случае, никаких подготовок». - «Хорошо».
Только в начале десятого стало известно; в 10 часов вечера будут
испытания. Диспетчер Киевэнерго разрешил блоку разгрузку. Вообще-то я
удивляюсь такой постановке вопроса, когда атомной станцией командует
диспетчер. Ведь у нас
даже при авариях, разрывах разных мог диспетчер
не дать разрешения на останов. Но ведь это же не тепловая станция, не
котел простой, который лопнет в помещении <…> Всегда очень трудно с
диспетчерами <...> там куча пререканий <...> и с другой стороны, может,
так и надо: все-таки блок - миллионник, и его остановка для
энергосистемы может иметь серьезные последствия. Частота может упасть
до аварийной <...> То есть всегда приходится натягивать эту энергию со
всеми переживаниями, которые с этим связаны. Причем у нас, как
правило, все оборудование в закрытых помещениях. Все делается на
шестом чувстве, на воображении <…>
Позвонил Дятлову домой, жена его ответила, что он уже вышел на
работу. Я жду его, а время идет. Около одиннадцати ночи звонят мне с
третьего блока. И говорят: «У нас Дятлов, кого-то обрабатывает». Он по
дороге зашел на третий блок и, видимо, нашел какой-то недостаток в
смысле дисциплины. Прорабатывал
их. Поэтому задержался. Появился
где-то в начале двенадцатого ночи.
Саша Акимов пришел в начале двенадцатого, в половине двенадцатого
он уже был на месте. Я говорю Акимову. «По этой программе у меня
много вопросов. В частности куда принимать лишнюю мощность, это
должно быть написано в программе». Когда турбину отсекают от
реактора
надо куда-то девать лишнюю тепловую мощность. У нас есть специальная
система, помимо турбины обеспечивающая прием пара... Дятлов разговор
со мной по программе отложил <…> Я не имел морального права в это
вмешиваться - ведь смену принимал Акимов. Но все свои сомнения я ему
сказал <…> И остался, чтобы присутствовать на испытаниях…»
Дятлов А.С. [14]: «Перед передачей смены поговорил с начальником
смены блока Ю. Трегубом и заступающим на смену А. Акимовым.
Осталось только замерить вибрацию турбины на холостом ходу (без
нагрузки на генераторе) и провести эксперимент по “Программе выбега
ТГ”. Никаких вопросов не возникало. Измерение вибрации
осуществляется при каждой остановке на ремонт
, здесь все ясно. И по
подготовке к последнему эксперименту у Саши Акимова нет вопросов, он
еще 25 апреля смотрел. После этого я ушел с блочного щита управления
(БЩУ- 4) для осмотра перед остановом интересующих меня мест...».
333
Давлетбаев Р.И. (зам. начальника турбинного цеха №2) [15]: «…На
обратном пути проходя через БЩУ- 4 я задержался возле Акимова А.Ф.
Смену он принял в тяжелой обстановке, что бывает нередко при
неустоявшихся, переходных или на пусковых режимах: народу на БЩУ
много, режим неустойчивый, операторы перегружены. При этом
необходимо успеть изучить
оперативный журнал, полностью овладеть
ситуацией, прочитать сменные задания и программы <…> Сразу после
приема смены Дятлов А.С. начал требовать продолжения выполнения
программы и когда Акимов А.Ф. присел на стул чтобы изучить ее, начал
упрекать его в медлительности и в том, что он не обращает внимания на
сложность ситуации создавшейся
на блоке. Дятлов А. С. окриком поднял
Акимова с места и начал его торопить. Акимов А.Ф., держа в руках
ворох листов (видимо это была программа), начал обходить операторов,
СИУТа и СИУРа и выяснять соответствие состояния оборудования
намеченной программе. Поскольку на малой мощности СИУТу работать
за пультом тяжело, при выполнении
некоторых операций он помогал
работать и Столярчуку Б.В. (некоторые операции выполнялись на
неоперативных панелях БЩУ). Во всем происходившем тоже не было
ничего необычного, такие методы работы были характерны во
взаимоотношениях Дятлова А. С. с подчиненным персоналом. Акимов
А.Ф. с первых минут пытался овладеть ситуацией, управлять течением
событий. Перед моим последним уходом с БЩУ- 4 он сказал мне
сокрушенно, что воды в барабан-сепараторах нет, реактор не управляется,
что хуже не куда...»
Дятлов А.С. [14]: «Еще одна аварийная защита реактора,
в блокировке
которой обвиняют персонал, - снижение уровня теплоносителя в барабан-
сепараторах ниже минус 600 мм. Эта защита действует следующим
образом: на большом уровне мощности реактора, более 60% от
номинального, она при снижении уровня автоматически уменьшает
мощность реактора до 60 процентов. При малых мощностях - глушит
реактор. Это изменение функций осуществляется с помощью ключа
оперативным персоналом
. После снижения мощности мы этого не
сделали. Почему изменение функций не сделано автоматическое?
Проектант это объясняет так: при снижениях мощности, например, по
АЗ-2 до 50%, уровень в барабанах-сепараторах обычно снижается ниже
600 мм и при автоматическом переключении произойдет полное глушение
реактора. Поэтому надо дождаться стабилизации параметров и лишь после
этого переключить
. На малой мощности регуляторы питательной воды
работают не очень хорошо и 26 апреля после снижения мощности
реактора уровень в сепараторах уменьшился до минус 600 мм. Был бы
334
заглушен реактор при срабатывании защиты - неизвестно, потому что
трудно сказать, когда защита стала неработоспособной. Даже будь точно
известно: если бы аварийная защита по уровню была переключена, то при
его отклонении в 01 час 00 минут реактор был бы благополучно заглушен
- ни о чем не говорит. Работу реактора на "если" нельзя строить.
Ведь не
из-за отклонения уровня произошла авария, а совсем по другим причинам.
Да и защита по снижению уровня теплоносителя в барабан-сепараторах до
минус 1100 мм оставалась введенной.
Таким образом, аварийные защиты реактора были в полном объеме
для такого режима, кроме защиты по уровню в барабан-сепараторах - она
была минус 1100 мм
, вместо минус 600 мм».
26 апреля 1986 г.
Смена № 5, НСБ - Акимов А.Ф.
00ч 00м - начало смены
- N(т) =760 МВт, N(э) ТГ- 8 = 200 МВт,
ОЗР = 24 ст. РР.
00ч 05м - 4ПК-1 переведен на рециркуляцию.
00ч 05м - по распоряжению Дятлова А.С. начато снижение мощности
реактора до уровня собственных нужд (200 МВт).
00ч 28м - отключен ЛАР, включен АР-1. По ВК отключился АР-1, не
включился АР-2 по недопустимому разбалансу. Тепловая
мощность реактора падает.
00ч 30м 50с - сигнал неисправности измерительной части АР-2.
00ч 31м 35с - 00ч 32м 46с - срабатывание БРУ-К2 ТГ- 8.
00ч 34м 03с - 00ч 37м 49с - сигнал аварийного отклонения уровня в БС.
00ч 35м - кнопкой «быстрое снижение мощности» снижена уставка АР.
00ч 36м 24с - уставка АЗ по снижению давления в
БС переведена
с 55 на 50 кг/см
2
.
00ч 38м - N(т) = 0 -:-30 МВт. Подъем мощности до уровня СН по
распоряжению Дятлова.
00ч 39м 32с - 00ч 43м 35с - программа ДРЭГ не работала (4м 03с).
Причина - подготовка СДИВТом магнитной ленты ДРЭГ для
записи испытаний.
00ч 42м - N(т) =160 МВт
. Включен АР-1. Недопустимый разбаланс на АР-2
убран. АР-2 приведен в готовность. ОЗР = 19,7 ст. РР по ВУ
«Скалы» (по данным НСБ Трегуба и НСС Рогожкина).
Wэл = 0, пар на БРУ-К.
00ч 42м - замер вибрации холостого хода ТГ- 8 с возбужденным
генератором.
00ч 43м 27с - вывод защиты АЗ-5 по отключению двух ТГ.
335
С 00ч 43мм 35с до 44м 40с - сигнал «1ПК вверх».
С 00ч 43м 36с до 51м 23с - сигнал неисправности измерительной части АР-2.
00ч 43м 37с - выведены защиты по повышению уровня конденсата в КС СПП,
по повышению уровня в испарителе.
С 00ч 43м 37с до 51м 45с - аварийные отклонения уровня
в БС.
С 00ч 49м 19с до 51м 23с - сигнал «1 ПК вниз».
00ч 51м 23с - срабатывание БРУ-К1 ТГ- 8.
00ч 52м 27с - аварийные отклонения уровня в БС.
01ч 00м 02с - сигнал неисправности измерительной части АР-2.
01ч 00м 04с - аварийные отклонения уровня в БС левой половины.
01ч 02м 20с - увеличение расхода пит. воды со 104 до 424 т/ч на левой
половине для повышения уровня воды в БС.
01ч 03м - N(т) = 200 МВт. Отключение ТГ- 8 от сети, замер вибрации ХХ
с отключенным генератором.
01ч 04м - включен ГЦН-12.
01ч 06м 02с - аварийные отклонения
уровня в БС левой половины;
увеличение расхода пит. воды со 192 до 1170 т/ч (слева) для
повышения уровня воды в БС.
01ч 07м - включен ГЦН-22.
01ч 09м - расход питводы снижен до 100 т/ч слева и справа.
01ч 09м 45с - аварийные отклонения уровня в БС.
С 01ч12м10с до 01ч18м 49с - программа ДРЭГ не работала. Причина -
перезагрузка СДИВТом ленты ДРЭГ для фиксации
параметров во время выполнения «Программы выбега…».
01ч 15м - включены на рециркуляцию ПН-3,4 (по программе выбега).
01ч 18м
- ТГ-8 синхронизирован и включен в сеть (по ленте телетайпа
«Скалы»).
в 01ч18м - NэлТГ-8 = 32,7 МВт, (по опер. журналу НСС в 01ч20м).
01ч 18м 49с - включена программа ДРЭГ.
01ч 18м 52с
- проверено прохождение сигналов 1МПА, 3МПА. Выдан
сигнал 2 МПА (по ДРЭГ).
01ч 18м 54с - отключение АР-2 по неисправности, срабатывание БРУ-К1
ТГ- 8, защита по повышению уровня в БПГ до 2-го предела
выведена; защита по повышению уровня в БТС до 2-го
предела выведена.
01ч 19м 39с - сигнал «1 ПК
вверх»
01ч 22м 30с - запись параметров (перед выбегом) на магнитную
ленту «Скалы». По расчетам ИАЭ (выполненным после аварии)
значение запаса реактивности в этот момент ОЗР = 6-8 ст. РР.
Реальное значение ОЗР, восстановленное в [16], равно 15 ст. РР.
336
Глава 5.
ХРОНОЛОГИЯ АВАРИИ
Работа по программе выбега
01ч 23м 04с - выбиты ЗУ ТГ- 8, начало испытания выбега ТГ- 8 на СН.
01ч 23м 6,5с - нажата внештатная кнопка МПА
, секция 8РНА
отключилась от 8РА, включился блока выбега ТГ- 8,
начался разворот дизель-генератора 2ДГ- 6.
01ч 23м 19,1с - включение первой ступени нагрузки ДГ.
01ч 23м 24,4с - включение второй ступени нагрузки ДГ.
01ч 23м 29,6с - включение третьей ступени нагрузки ДГ.
01ч 23м 34,8с - включение четвертой ступени нагрузки ДГ.
Трегуб
Ю. [13]: «Этот момент с удержанием мощности был несколько
нервным, но в целом, как только вышли на мощность 200 мегаватт и стали
на автомат, все успокоились. Правда, мне не нравились эти 200 мегаватт, я
ведь был когда-то СИУРом и считаю, что это не самый лучший режим для
реактора РБМК. Но здесь не
я решал. Двести так двести. В общем, как
только стали на автомат, я ушел от Топтунова. Снова пошел к месту
СИУТа. Никакой предаварийной суеты не было. Была обычная рабочая
суета: разговоры все время шли, обсуждения. По положению, как
руководители эксперимента, Дятлов и Акимов находились в центре, чтобы
контролировать щит, и периодически
туда - сюда ходили. Потом
Метленко сел невдалеке от рабочего места Акимова, взял в руки телефон.
Они уговорились, что по команде Акимова Метленко включает
осциллограф, чтобы регистрировать испытания, Киршенбаум выбивает
стопорные клапаны. Начинается эксперимент на выбег. Отключают
турбину от пара и в это время смотрят - сколько будет длиться выбег.
И вот
была дана команда, Акимов ее дал. Киршенбаум - я стоял рядом
с ним - отключил стопорный клапан, Метленко что-то там в трубку
скомандовал <...> Мы не знали, как работает оборудование от выбега,
поэтому в первые секунды я воспринял <...> появился какой-то
нехороший такой звук. Я думал, что это звук тормозящейся турбины. Я
все это как-то серо помню <...> сам звук я не помню, но помню, как его
описывал в первые дни аварии: как если бы «Волга» на полном ходу
начала тормозить и юзом бы шла. Такой звук: ду-ду-ду-ду... Переходящий
в грохот. Появилась вибрация здания. Да, я подумал, что это
нехорошо.
Но что это - наверно, ситуация выбега».
337
Метленко Г. П. - из объяснительной записки - «В 0ч 30 м мы приступили
к завершению подготовительных работ, а в начале первого приступили к
проведению опыта. В 1ч 15 м по моей команде проинструктированный
предварительно персонал - СИУТ и старший мастер РЗА - выбили
электромагнитные защитные устройства ТГ- 8 и выдали сигнал МПА в
электрическую часть дополнительно
установленной кнопкой. Начался
режим совместного выбега ТГ-8 с нагрузкой собственных нужд. Процесс
проходил нормально до взрыва (примерно 1-2 мин). При снижении
оборотов турбины до 2500 НСБ дал команду глушить реактор, а еще через
15-20 секунд произошел взрыв».
Примечание автора: 01ч 23м 39с - мощность реактора выросла на 30
МВт. Это было инициировано проявлением положительного
парового
эффекта от снижения расхода теплоносителя с 01.23.04с, когда четыре
ГЦН стали работать от “выбегающего” ТГ- 8. За время с 01.23.04 по
01.23.39 расход по КМПЦ уменьшился (по ДРЕГ) на 5,8 тыс. м
3
/ч (с 56800
до 51000 м
3
/ч). Вначале процесс шел достаточно плавно, уменьшение
расхода было на уровне 180 м
3
/сек.
01ч 23м 39с - АЗ-5 по телетайпу. К моменту нажатия кнопки АЗ-5
компенсирующая способность АР была практически исчерпана.
Стержни АР-1 находились уже на нижнем концевике (НК), АР-3
(работал в режиме ПК) на 5,6м, а стержни АР-2 были в движении вниз и
в момент нажатия кнопки АЗ-5 уже перешли отметку 5
м по указателю
положения, т.е. тоже были вблизи НК [17].
01ч 23м 40с - фиксация АЗ-5 в ДРЕГ (цикл 39-й секунды), появление
сигнала «неготовность АЗ», т.к. ст. АЗ сошли с ВК. Стержни СУЗ
пошли в активную зону, в течение первой секунды внося отрицательную
реактивность. Неожиданно для всех, начиная со второй
секунды
движения стержней мощность реактора стала расти (сработал
дефект проекта СУЗ, так называемый “концевой эффект
вытеснителей”).
01ч 23м 39,9с - включение пятой ступени нагрузки ДГ.
01ч 23м 41с - расход по КМПЦ начал уменьшаться со скоростью 500
м
3
/сек после отключения защитами выбегающих ГЦН-14, 24, 13, 23
от шин секций 8РА и 8РБ.
01ч 23м 42с - АЗС-Р, АЗМ; ПС, АЗ по всем восьми УЗМ. Период удвоения
мощности менее 1сек., мощность более 530 МВт. ДРЕГ зафиксировал
этот сигнал в 01.23.43, в цикле с 39 по 43с. Расхождение в 1с между
временем событий по телетайпу
и по ДРЕГ объясняется тем, что
телетайп имел высший приоритет для регистрации сигналов АЗ, поэтому
он точнее фиксировал время их появления.
338
01ч 23м 45,46,47с
- подъем уровня в БС (слева) с минус 350 до минус 330
мм, справа - нет данных на это время.
Срабатывание ГПК начинается с давления в БС равного 75 кгс/см
2
. По
данным ДРЕГ (цикл №137Д), в интервале 01ч23м45с - 47с давление в БС
на правой стороне поднялось до 88,2 кгс/см
2
, а на левой стороне до 75,2
кгс/см
2
. Это значит, что в промежутке времени между 45-й и 47-й
секундами (длительность этого цикла ДРЕГ) уставки срабатывания
ГПК были превышены и ГПК работали. В этом же цикле ДРЕГ
отметил срабатывание БРУ-К1 (уставка срабатывания равна 71,5
кгс/см
2
).
В интервале 01ч 23м 45-47с программой ДРЕГ было зафиксировано
снижение до нуля циркуляции воды через выбегающие ГЦН и, как
минимум, на 35-40% через остальные ГЦН. Это могла сделать только
противосила, превышающая давление в напорном коллекторе ГЦН и
направленная со стороны активной зоны. С этого момента, вероятно, и
начались мощнейшие гидроудары в КМПЦ, которые сотрясали не только
оборудование, но и здание.
01ч 23м 47с - сигналы «неисправность измерительной
части» АР-1,2.
01ч 23м 48с - дальнейший рост давления в БС и уровня в БС (слева минус
300, справа – недостоверно, на уровне +500).
01ч 23м 49с - (цикл №138Д) зафиксировано появление сигнала
К06L005 =1, который расшифровывается как «повышение
давления в реакторном пространстве (РП) до 0,15 кгс/см
2
» (в
результате разрыва одного или нескольких технологических
каналов).
Примечание: В качестве вторичного показывающего и сигнализирующего
прибора о повышении давления в РП использовался КПД 1-517 со шкалой
0- 0,4 кгс/см
2
и временем пробега шкалы 5 с. Уставка АЗ по давлению в РП
была равна 0.15 кгс/см
2
, время достижения этой уставки было оценено в
1,5 с [18]. Т.о., приход скачка уплотнения к датчику от разрушившихся
труб ТК, без учета времени распространения волны давления в РП,
должен быть отнесен к промежутку времени между 01.23.47 и 01.23.48.
01ч 23м 49с - сигнал «нет напряжения = 48 в»,
сигналы «неисправность
исполнительной части 1АР, 2АР»;
Последний цикл ДРЕГ, который был записан “Скалой”, закончился в
01ч 23м 49с. Далее произошло отключение всего оборудования “Скалы”,
что можно объяснить обесточиванием секций надежного питания ННА, на
которые были подключены потребители первой категории. Цикл №138Д
339
охватывает интервал в две секунды, с 47 по 49-ю. Поэтому обесточивание
потребителей первой категории следует считать случившимся в
двухсекундном интервале, но не позднее 01ч 23м 49с.
01ч 24 мин - сделана запись (в оперативном журнале СИУРа) о сильных
ударах, и о том, что стержни СУЗ остановились, не дойдя до нижних
концевиков; выведен
ключ питания муфт.
С 01ч 23м 48с до 01ч 40м 35с - программа ДРЭГ не работала
(16м 47с) из-за
исчезновения электропитания. Погасло освещение. Парный вариант работы
«Скалы» был включен в 01ч 36м.
Трегуб Ю.Ю. [13]: «БЩУ дрожал. Но не как при землетрясении. Если
посчитать до десяти секунд - раздавался рокот, частота колебаний падала.
А мощность их росла. Затем прозвучал удар. Я, из-за того, что
был ближе
к турбине, посчитал, что вылетела лопатка. Но это просто субъективное,
потому что я ничего такого никогда не видел <...> Киршенбаум крикнул:
«Гидроудар в деаэраторах!» Удар этот был не очень. По сравнению с тем,
что было потом. Хотя сильный удар. Сотрясло БЩУ. И когда СИУТ
крикнул, я заметил, что заработала
сигнализация главных предохранитель-
ных клапанов. Мелькнуло в уме: «Восемь клапанов <...> открытое
состояние!» Я отскочил и в это время последовал второй удар. Вот это
был очень сильный удар. Посыпалась штукатурка, все здание заходило
<...> свет потух, потом восстановилось аварийное питание. Я отскочил от
места, где стоял, потому что ничего там не видел
. Видел только, что
открыты главные предохранительные клапаны. Открытие одного ГПК -
это аварийная ситуация, а восемь ГПК - это уже было такое <...> что-то
сверхъестественное <...> Единственное - у нас была надежда, что это
ложный сигнал в результате гидроудара.
Все были в шоке. Все с вытянутыми лицами стояли. Я был очень
испуган. Полный шок.
Такой удар - это землетрясение самое натуральное.
Правда, я все-таки считал, что там, возможно, что-то с турбиной.
Столярчук крикнул: «Включите аварийную подпитку деаэраторов!»
Поскольку Акимов был занят, все заняты, я выполнил эту команду.
Побежал открывать <...> открыл. К арматуре панелей безопасности - она
обесточена. Акимов дает мне команду открыть ручную арматуру системы
охлаждения реактора. Я вам говорил, какая у него арматура... Кричу
Газину - он единственный, кто свободен, все на вахте заняты: «Бежим,
поможем». Выскочили в коридор, там есть такая пристройка. По лестнице
побежали. Там какой-то синий угар <...> мы на это просто не обращали
внимания, потому что понимали, насколько все серьезно <...> свое
задыхание я ни во что не ставил <...> По лестнице на 27 отметку
выскочили, язык уже не глотает, нас потом расспрашивали, мы начали
340
потом понимать, что к чему <...> Примчались. Я был впереди, я эти
помещения знал как дважды два. Дверь там деревянная. Только я
выхватил дверь - она была, видимо, набухшая - как меня сразу ошпарило
паром. Я туда сунулся, чтобы внутрь войти, но не выдержал дальше - там
находиться невозможно было.
Я вернулся, доложил, что
помещение запарено. Здесь появился
начальник смены Перевозченко. Схватил меня и говорит: «Пошли на
улицу, увидишь, гидробаллоны развалились». Я выскочил на улицу,
реально помню, что рядом были Ювченко и Перевозченко. Вижу: эти
гидробаллоны огромные - как спички, валяются внизу...
Потом <...> а, вот что было. Как только я это доложил, СИУБ кричит,
что
отказала арматура на технологических конденсаторах. Ну, опять я - я
ведь свободен. Надо было в машзал <...> Нашел старшего оператора <...>
но тут, конечно, что я увидел <...> В машзал нельзя было проскочить через
дверь. Я открываю дверь - здесь обломки, похоже, мне придется быть
альпинистом, крупные обломки валяются, крыши нет <...> Кровля
машзала упала - наверно
, на нее что-то обрушилось <...> вижу в этих
дырах небо и звезды, вижу, что под ногами куски крыши и черный битум,
такой <...> пылевой. Думаю - ничего себе <...> откуда эта чернота? Такая
мысль. Это что - на солнце так высох битум, покрытие? Или изоляция так
высохла, что в пыль превратилась? Потом я
понял. Это был графит.
Я взял Перчука с собой, и мы начинаем открывать арматуру на
технологическом конденсаторе. Позже на третьем блоке мне сообщили,
что пришел дозиметрист и сказал, что на четвертом блоке 1000
микрорентген в секунду, а на третьем – 250 <…>
Встречаю Проскурякова в коридоре. Он говорит: «Ты помнишь
свечение, что было на
улице?» - «Помню». – «А почему ж ничего не
делается? Наверно, расплавилась зона...» Я говорю: «Я тоже так думаю.
Если в барабан-сепараторе нет воды, то это, наверно, схема «Е»
накалилась, и от нее такой свет зловещий».
Я подошел к Дятлову и еще раз на этот момент ему указал. Он говорит:
"Пошли
". И мы пошли по коридору дальше. Вышли на улицу, и пошли
мимо четвертого блока <...> Под ногами - черная какая-то копоть,
скользкая. Кто-то еще был с нами. Впереди Дятлов, я за ним, а третий
увязался за нами - по-моему, кто-то из испытателей, из посторонних
людей, любопытных. Я его чуть
матом не отсылал, чтобы он не лез; мне
уже стало ясно, что здесь <...> Но он шел за нами <...> Если человек
хочет<…> Прошли возле завала... я показал на это сияние <...> показал
под ноги. Сказал Дятлову: «Это Хиросима». Он долго молчал <…> шли
мы дальше <...> Потом он сказал: «Такое мне даже в страшном сне
не
снилось». Он, видимо, был <...> ну что там говорить...»
341
Дятлов А.С. [14]: «Ушел с блочного щита с намерением посмотреть
обстановку в реакторном зале, куда выходит верх реактора. Не дошел.
Встретил операторов газового контура И. Симоненко, В. Семикопова и
операторов центрального зала О. Генриха и А. Кургуза. Толя Кургуз был
страшно обожжен, кожа лица и рук свисает клочьями. Что под
одеждой -
не видно. Сказал им быстро идти в медпункт, куда уже должна прийти
машина скорой помощи. Игорь Симоненко сказал, что здание реакторного
цеха разрушено. Быстро прошел еще несколько метров по коридору на
десятой отметке, выглянул из окна и увидел <...> точнее не увидел, ее не
было, - стены здания. По всей высоте
от семидесятой до двенадцатой
отметки стена обрушилась. Что еще - в темноте не видно. Дальше по
коридору, вниз по лестнице и из здания наружу. Медленно иду вокруг
здания реакторов четвертого, затем третьего блоков. Смотрю вверх. Есть
на что посмотреть, но, как говорится, глаза бы мои не глядели <...> на
такое зрелище. Несмотря на
ночь и плохое освещение, видно достаточно.
Кровли и двух стен цеха как не бывало. В помещениях через проемы
отсутствующих стен видны местами потоки воды, вспышки коротких
замыканий на электрооборудовании, несколько очагов огня. Помещение
газобаллонной разрушено, баллоны стоят наперекосяк. Ни о каком
доступе к задвижкам речи быть не может, прав В.
Перевозченко. На
кровле третьего блока и химцеха несколько очагов пожара, пока еще
небольших. Видимо возгорание происходило от крупных фрагментов
топлива, выброшенных взрывом из активной зоны. Может и от графита,
хотя при мощности 200 МВт графит имел температуру не больше трехсот
пятидесяти градусов и, пролетев по воздуху, должен был охладиться. Но
диспергированное топливо
могло внедриться в графит, и тогда он
разогревался бы и после вылета из зоны. Правда, это сомнительно. Я не
видел на земле светящихся кусков графита. И не светящихся не видел,
хотя еще раз позднее обходил по улице оба блока. Но вниз я не смотрел,
крупных кусков под ноги не попалось,
так что не споткнулся ни разу.
Около помещения резервного пульта управления третьего блока
стоят пожарные машины. У шофера одной из них спросил, кто старший, и
он показал на идущего человека. Это был лейтенант В. Правик, в лицо я
его знал. Сказал Правику, что надо подъехать к коллектору пожарного
трубопровода, идущего на
кровлю. Рядом находился и гидрант для
подключения. Пожарные машины стали разворачиваться, а я поднялся на
щит управления третьего блока.
У начальника смены третьего блока Ю. Багдасарова справился,
мешает ли что работе. Он ответил: "Пока нет, осмотрели доступные
места". Лица операторов совершенно явно спрашивают - что?! Однако
вслух ни одного вопроса. Дали
препарат для йодной профилактики.
Принял, и ничего не сказав им, ушел.