Кленшан П.Ф. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

Филипп дю Пюи де Кленшан

Рыцарство

Филипп дю Пюи де Кленшан

Рыцарство

Предисловие к русскому изданию

Рыцарство – один из самых интересных феноменов в эпоху западноевропейского

Средневековья. С ним связаны самые яркие страницы средневековой истории: турниры,

посвящение в рыцари, крестовые походы, куртуазное поведение и рыцарские романы,

сражения верхом. Около пяти веков Западная Европа прожила под знаком рыцарства. Можно

сказать, что рыцарь – это визитная карточка Средневековья.

Безусловно, история рыцарства сложна и многогранна: оно появилось под совместным

влиянием технических, социальных и экономических аспектов. На закате эпохи Каролингов

(IX–X.вв.) главенствующее положение в Европе постепенно стал занимать хорошо

вооруженный конный воин, в сражении все более и более оттеснявший пехоту на задний

план. В силу раздробленности Европа покрылась тысячами примитивных замков,

возведенных на холмах, откуда их владельцы правили и оказывали покровительство

окрестному населению взамен повинностей и оброков. В этом замковым сеньорам помогали

группы вооруженных всадников (milites). Изначально группа рыцарей, этих

профессиональных бойцов, была открыта для доступа: туда попадали как представители

аристократии, так и свободные собственники. Но со временем рыцарство становится все

более закрытым слоем общества: появились сложные ритуалы, затруднявшие вход в

рыцарские ряды. Такое стремление обособиться было вызвано ростом новой знати –

горожан, управленцев на службе государей и феодалов. Так рыцарство из группы

профессиональных бойцов постепенно превращалось в замкнутое сословие, смешиваясь со

знатью. Уже в XII.в. титул рыцаря становится почетным отличием, обязательным даже для

королей. Но менялся не только состав рыцарства; менялся и его моральный облик. Под

влиянием Церкви, стремившейся смягчить рост насилия, исходивший из замков, рыцари

обрели нравственные идеалы, которым в теории должен был следовать любой из них.

Настоящий рыцарь должен был защищать Церковь, охранять слабых от произвола,

сражаться только в справедливых войнах. Венцом влияния Церкви стала организация

духовно-рыцарских орденов, которые сражались со злом не только оружием, но и молитвой.

Конечно, далеко не все рыцари следовали этим идеалам. Но они нашли свое яркое отражение

в рыцарских романах, воспевавших храбрость, благородство и жертвенность рыцаря во имя

любви и справедливости.

Рыцарство претерпело значительную эволюцию от времени своего зарождения до

исчезновения. О нем написаны тысячи страниц исследований. Издательство «Евразия»

предлагает ознакомиться с одним из взглядов на институт рыцарства, изложенным в книге

французского ученого Филиппа дю Пюи де Кленшана.

Введение

С IX по XV век в Европе существовал институт, который возник из противостояния, а

затем союза двух совершенно разных идеалов. Он был независим от властей и подчинялся

исключительно неписаному кодексу. Созданный людьми, зачастую чуждыми друг другу,

этот институт, тем не менее, оказал влияние на жизнь воинственной Европы, то есть на весь

господствующий класс, в то время, когда правители – короли и знатные сеньоры – являлись,

если не в теории, то по крайней мере на практике, людьми военными. Этим институтом, чьи

обычаи или даже ритуалы сохранились в нашем обществе, было рыцарство.

Однако рыцарство остается для нас мало известным. Для того чтобы проследить

историю его неясного происхождения, ошеломляющего расцвета, а затем медленного заката,

в нашем распоряжении имеется крайне мало текстов; но даже наиболее достоверные из них

следует использовать с осторожностью. Собственно говоря, есть лишь два надежных

источника о средневековом рыцарстве:

а).Церемониалы посвящения в рыцари.

б).Песни о деяниях (chansons de çeste) и рыцарские романы.

а)Церемониалы посвящения в рыцари

Церемониалы посвящения в рыцари, которые находим в различных романских

понтификалиях (самый древний из сохранившихся до наших дней был составлен около

950.г. в аббатстве Санкт-Албан в Майнце), точно, в мельчайших деталях, описывают ритуал

посвящения в рыцари. Но при этом они ограничиваются лишь одним распорядком

церемонии, сопровождавшей вступление в рыцарство. Кроме того, эти церемониалы все же

немного оторваны от действительности. Без сомнения, достаточно редко посвящение в

рыцари проводилось по точно установленным этими церемониалами образцам, особенно

когда они чрезвычайно усложнились и в XIV–XV.вв. истинный смысл существования

рыцарства постепенно утрачивался. Тем не менее церемониалы позволяют понять, в чем

заключался дух рыцарства.

б)Песни о деяниях и рыцарские романы

И плоть? Из песен о деяниях, созданных в период расцвета рыцарства, и из рыцарских

романов, относящихся ко времени упадка этого института, можно узнать о повседневной

жизни рыцаря. Об исторической ценности тех и других источников велось много споров.

Песни являлись подробными эпическими повествованиями, в которых рассказывалось о

доблести некоторых более или менее известных рыцарей. И разве они не так же далеки от

повседневной средневековой реальности, как в наше время приключенческие романы,

называемые «детективными», главный герой которых был рыцарем, потом мушкетером, а

теперь уступил место «частному сыщику»? И рыцарский роман, изменяя то, что следует

изменить, не является ли он не чем иным, как предшественником наших любовных романов

или «женских журналов» с их нереальными героями, действующими в мире с выдуманными

измерениями? Или наоборот, можно ли там увидеть, как этого хотел Леон Готье в своем

капитальном труде о рыцарстве, точную картину жизни рыцаря и правдивое свидетельство о

феномене рыцарства?

Без сомнения, правду надо искать посередине этих полярных точек зрения. Не следует,

например, забывать, что «Песнь о Роланде », самая знаменитая из песен о деяниях, подробно

рассказывает о незначительном и не имевшем особой исторической значимости событии –

нападении на арьергард Карла Великого (его, носившего только усы и короткую бородку,

автор наделяет седой бородой) не мавров, а басков, таких же добрых христиан, как и воины

великого императора. Но зачем же автору «Песни» лгать, когда он описывает за тот

короткий отрезок времени тысячи незначительных фактов из дня жизни рыцаря? И почему

же вместе с ней должны обманывать другие песни и любой из рыцарских романов?

Нужно ли говорить, что не существует никакой критической литературы о рыцарстве,

написанной еще в эпоху его существования? Первым исследованием, посвященным

рыцарству, кажется, была работа француза П..Оноре де Сент-Мари, который в 1718.г. издал

«Исторические и критические рассуждения о старинном и современном рыцарстве» (за ним

вскоре последовали в 1760.г. «Записки о старинном рыцарстве» Ж.-Б..Лакюрна де

Сент-Палайе). И здесь не стоит принимать в расчет негативное отражение рыцарства,

существующее в «Хитроумном идальго Дон Кихоте Ламанчском» Мигеля Сервантеса.

Однако, пользуясь этими текстами и почерпнутыми из них сведениями, прежде чем

проследить за превратностями судьбы рыцарства, нужно определить, что же оно собой

представляло. Как мы сказали выше, рыцарство явилось результатом столкновения двух

абсолютно противоположных идеалов, которые в дальнейшем оно же постарается

примирить: милосердия христианина и силы воина. С помощью Церкви и ее великих

монахов, «завоевателей той эпохи», рыцарство приложило все усилия не для того, чтобы

клинок никогда не покидал ножен солдата (ибо война и кровопролитие для Церкви тоже

были смертными грехами, являвшимися следствием грехопадения, совершенного первыми

людьми), а для того, чтобы он извлекался только для благого дела.

Конечно, власти, как церковные, так и мирские, будут использовать рыцарство в своих

политических целях, не имевших ничего общего с этой великой мечтой. Без сомнения,

рыцари сами часто забывали о своем высоком предназначении, а некоторые из них

проходили посвящение только чтобы соответствовать светскому ритуалу, не чувствуя из-за

этого необходимости сдерживать свою ярость, алчность или сладострастие. Но, невзирая на

это, рыцарство позволяло тем средневековым воинам, кто стремился к лучшему, соблюдать

особый кодекс чести.

И если отличительным признаком Средневековья, несмотря на его мрачные пропасти и

яркие проблески, является, прежде всего, христианская вера, то, кажется, нельзя дать иного

определения рыцарству – оно представляло собой братство христианских воинов. Любого

бойца его товарищи по оружию могли пригласить присоединиться к ним в этом братстве, и

все признавали его рыцарем.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Появление рыцарства

Со второй половины XI.в. в текстах, становившихся все более многочисленными, без

всякого комментария начинают упоминать о том, чтобы «стать» рыцарем или «посвятить»

(ordonner) в рыцари. Это свидетельствует о социальном явлении: отныне рыцарство входит в

общественные нравы.

Каковы же были истоки рыцарства? Мы рассмотрим последовательно следующие

этапы эволюции этого класса:

I..Посвящение германского воина.

II..Христианство и класс воинов.

III..Компромисс между воином и христианином: рыцарь.

IV..Рыцарство и государство.

I.ПОСВЯЩЕНИЕ ГЕРМАНСКОГО ВОИНА

Мы обязаны Тациту из главы XIII его работы «О Германии » (De situ, moridus et populis

Germaniae libellus, 98.г. н..э.) текстом, цитируемым всеми историками рыцарства. Римский

историк в своем произведении рассказывает о церемонии, происходившей в германском

племени, во время которой юноша становился взрослым, то есть воином.

Историки часто описывали это довольно грубое и поражающее своей простотой

действо. В глубине одного из безграничных лесов, покрывавших тогда Германию,

собирались все свободные мужчины племени (ибо только свободный человек имел право на

ношение оружия; раб был недостоин этого). Держа в одной руке щит, а другой сжимая

фрамею, они образовывали круг вокруг одного юноши. Каков же его возраст? Шестнадцать

или двадцать лет; в любом случае, старейшины рода признали, что его воинское обучение

закончено – суровое обучение, во время которого подросток служил оруженосцем и

конюшим у одного из власть имущих, то есть у одного из князей племени.

Юноша неподвижно стоит в центре круга, образованного из вооруженных воинов.

Один. Копна ярко-рыжих волос закрывает шею. У него глаза зеленого цвета, совсем как

листва над головой, которую освещает великое языческое солнце, не проникая сквозь нее. На

обнаженной груди юноши несколько священных татуировок. Это вышедший из детского

возраста Зигфрид.

Вождь племени (или покровитель юноши, или же его отец, только если он рангом

ниже) приближается к тому, кто скоро пройдет воинское посвящение. Степенно он подает

юноше фрамею – короткий дротик, который, как и секира, был излюбленным оружием

германцев, – и круглый щит. Без сомнения, долгий хриплый крик приветствия тогда

поднимался к вершинам огромных деревьев. Церемония завершилась. Отныне в племени

было больше на одного воина, который никогда не оставит полученного в тот день оружия,

этого знака отличия его статуса свободного человека.

Со знанием дела Тацит заключает: «Это – их тога, это первая доступная юности

почесть: Ante hoc domus pars videtur, mox rei publicae. До этого в них видят частицу семьи,

после этого – племени».

Ныне уже не оспаривают тот факт, что рыцарство выросло из этого древнего

германского ритуала. Однако завеса тайны долгое время покрывала истоки рыцарства.

Вспомним о двух версиях происхождения этого института, у которых были свои защитники:

а).Римские корни.

б).Арабские корни.

а)Римские корни

Версия о римских корнях средневекового рыцарства главным образом поддерживалась

П..Оноре де Сент-Мари, считавшим рыцарство пережитком древнего римского сословия

всадников, а церемонию посвящения в рыцари – знаком отказа юноши от белой тоги с

пурпурной каймой ради одеяния мужчины. Кроме того, он обнаружил дух некоторых

военных обычаев римских легионеров в отдельных рыцарских ритуалах. Достаточно

сравнить германский обряд инициации с известными древнейшими церемониями

посвящения в рыцари, чтобы опровергнуть эту точку зрения. Ясно, что это один и тот же

ритуал «перехода».

б)Арабские корни

Что касается арабских корней, то эта версия, в частности, изложена Адальбером де

Бомоном в его «Изысканиях об истоках герба и, в частности, цветка лилии» (1853.г.). В

общих чертах рассуждение о рыцарях, сражавшихся на турнирах, в этом исследовании было

следующим: говоря о рыцарстве, мы вспоминаем о гербах; говоря о гербах, вспоминаем о

крестовых походах и влиянии на европейскую цивилизацию арабской; ведь именно у арабов

рыцари частично переняли их геральдическое искусство, а если быть еще более точным,

европейцы также заимствовали у них рыцарскую идею. При этом забывали, что герб обрел

свою форму в XI.в., между тем как рыцарство появилось в VII–VIII.вв., когда варварский

воин встретил на своем пути, озаренном пламенем пожаров, христианскую религию.

* * *

Итак, из глубин того, что скоро станет Европой, а иногда даже из степей Центральной

Азии, племена, то опьяненные насилием и обремененные добычей, то мирные, начали волна

за волной свое движение на Запад. Куда они мечтали прийти? В те края, о которых

путешественники и сказания говорили, что жизнь там легкая? Они отправлялись вслед за

солнцем, чтобы так и не достичь своей цели, или достичь ее неизменно слишком поздно, в

ночной час, полный ужасов, когда тьма, несмотря на высокие языки костра, разожженного на

полянах или при входе в пещеру, вызывала у скитальцев тревогу и страх? Они шли вперед.

Эти кочующие племена гнали перед собой народы, обитавшие на землях, по которым

они проходили. Так, с III по V век кочевые племена хлынули в Европу, а оттуда, переплыв

море, в Северную Африку, где рассеялись и затерялись в предгорьях Атласа.

Весь этот путь по очереди проделали все германцы, аламанны, бургунды, франки, готы,

лангобарды, свевы, которые пересекли Рейн, Альпы или Пиренеи. Но вскоре, уткнувшись в

море, эти завоеватели повернулись лицом к новым ордам, идущим с востока. Захваченный

ими небольшой регион Европы покорил сердца своих победителей. Отныне не только в чаще

дикого германского леса молодые Зигфриды получали оружие, превращавшее их в

свободных мужчин, а еще и под дубом старых друидов, рядом с римской оливой или среди

иберийских виноградников.

Кроме того, видим еще, как Людовик, старший сын Карла Великого, в 791.г. получает

свой меч (речь более не идет о фрамее и щите, и в этом состоит первый шаг к рыцарскому

церемониалу). Молодому принцу было всего тринадцать лет. Постарев и став искушенным

монархом, Людовик в 838.г. в свою очередь вооружит своего сына Карла. В данном случае

опять юному Карлу вручили именно меч. Это – мужское оружие, говорит хронист, id est ense

(меч).

Однако, по мере того как германцы «остепенялись», медленно изменялся и старинный

ритуал воинского посвящения. Став собственниками – для создания образа скажем

консерваторами, – недавние захватчики теперь стремились защитить свои новые владения.

Постепенно их народы разделились на два класса: тружеников (то есть тех, кто обрабатывал

землю, а также ремесленников и торговцев, живших возле вилл) и воинов, защищавших эти

виллы. Очевидно, что лишь последние проходили воинское посвящение. Другие же

постепенно превратятся в сервов. Феодализм находился в процессе зарождения.

В этом мире, где лишь непрерывная война и вечная бдительность позволяли выжить

небольшим людским группам, собравшимся вокруг замка, построенного из тяжелых брусьев,

воины стали господствующим классом. Слишком часто этот класс покажет себя жестоким и

кровожадным. И останется таковым до того времени, когда эта сила, не имеющая иных

законов, кроме тех, что сама издавала, будет обуздана.

У нового победителя, обуздавшего это силу, не будет оружия, ибо он шел по дороге,

указанной иудейским возмутителем спокойствия, распятым в Иерусалиме.

II.ХРИСТИАНСТВО И КЛАСС ВОИНОВ

Утвердившись с конца III.в. в Риме, христианство постепенно завоевало всю Европу. В

середине II.в. христианство достигает Лиона. Св. Дионисий был замучен рядом с р..Сеной

(согласно преданию, на Монмартрском холме) примерно в 280.г. Великие проповедники

несколькими годами позже пересекают долину Рейна. Наконец, с Константином Великим,

обратившимся в новую веру около 323.г., христианство стало законной, а благодаря

Феодосию Великому – уже официальной религией.

Но кроме этого, начиная со времени смерти Аврелиана (275.г.) франки и аламанны

пересекли Рейн и проникли в Галлию. Приверженцы Одина-Вотана «спускались» к

солнечным берегам Средиземного моря, в то время как группы населения с берегов этого

моря, последователи Иисуса, «поднимались» к северным туманам и лесам.

Чем закончилась их встреча? После периода гонений вожди германских племен стали

находить общий язык с приверженцами религии единого Бога – религии, чья поступь была

мягка и вкрадчива, но которую ничто не могло заставить отступить. Вскоре они приняли

крещение. Крещение Хлодвига в конце V.в. напоминало обращение в христианство

Константина Великого в 323.г. За полтора века «благая весть», провозглашенная Христом,

завоевала почти всю Западную Европу. Однако на востоке Европы эта победа долгое время

была непрочной, пока наконец Карл Великий не закрепил ее в IX в.

В германских или германизированных районах (довольно обширных) христианское

вероучение и проводившая его Церковь, к тому времени уже получившие государственный

статус, вскоре столкнулись с доселе малознакомым им противником: человеком, для

которого война была смыслом жизни. Конечно, у Рима были свои легионеры и центурионы.

Но, когда христианство покорило Рим и полуостров, легионы были армией, которой

надлежало поддерживать порядок, заботиться о внутреннем спокойствии и охранять

границы империи (также армия являлась политическим инструментом в руках людей,

мечтавших о пурпурном одеянии цезаря). Церковь, сумевшая отдать должное цезарю, смогла

поддержать эту императорскую полицию, чьей единственной заботой было сохранять

порядок и мир. Но она не смогла таким же образом отнестись к воину, воевавшему только

ради грабежа и наживы, жившему исключительно для того, чтобы быть воином.

Ведь христиане еще очень хорошо помнили слова, сказанные Иисусом св. Петру в саду

на Елеонской горе: «Вложи меч свой в ножны; ибо все, кто поднимет меч, от него погибнет».

И между тем какое сражение могло быть более законным, чем вышеназванное? От св.

Максимилиана, отказавшегося в 295.г. исполнить, как сын ветерана, свой воинский долг по

отношению к императору, заявив: «Я христианин и не могу творить зло», до св.

Жана-Батиста Мари Вианней, кюре из Ар, который в 1810.г. дезертировал, вместо того

чтобы присоединиться к своему полку, задействованному в Испании, Церковь не прекращала

ненавидеть войну. Однако когда христианская вера утвердилась в цивилизованном мире той

эпохи, Церковь увидела, как ее, в свою очередь, беспрерывно атакуют прибывавшие из

степей варвары или сарацины, вдвойне опасные из-за своего более высокого технического

прогресса и агрессивной веры. И ей понадобилось выработать доктрину справедливой

войны. В 314.г. церковный Собор в Арле постановил, что государство вправе рассчитывать

на оказание ему «militia» (воинской службы). Но только во времена крестовых походов,

когда Церковь впервые создала армию с авангардом проповедников, законная война была

окончательно принята Отцами Церкви. В начале XII.в. св. Бернар Клервоский ответил

рыцарям ордена тамплиеров: «Они могут сражаться в битвах Господа; воины Христа, они

могут сражаться, будучи в полной безопасности. Пусть они убивают врагов или погибают

сами, им не нужно бояться. Принять смерть ради Христа или покарать его врагов, в этом

состоит одна слава, а не преступное деяние. Воин Христа носит меч не просто так, а для

наказания злых и во славу добрым».

Таким образом, войны, разрешенные Церковью, были в теории немногочисленными:

только те, что велись для защиты христианской веры. В эпоху Средневековья таковыми

являлись прежде всего оборонительные и наступательные войны – а именно крестовые

походы – против сарацин, этих нехристей. Но наряду с этими войнами, которых можно было

бы назвать «славными», Церкви приходилось признавать боевые действия, имевшие только

оборонительный характер (от которых, впрочем, зависело само существование христианских

королевств). Наконец, она должна была терпеть и другие вооруженные конфликты, правда,

за исключением тех случаев, когда у нее находилась своя военная сила, чтобы их прекратить.

Надо признать, что Церковь не только закрывала на них глаза, но еще со слишком

увлекавшимся политикой Папой или по-мирски честолюбивыми епископами в них

участвовала или наблюдала за их ходом. Церковь оказалась не чужда земного.

Что бы ни происходило на этом длинном, порой тернистом пути, пролегавшем сквозь

междоусобные конфликты, заливавшие кровью средневековый мир, Церковь все же

старалась, не без успеха, погасить воинственную ярость, донесенную германскими

племенами до берегов Средиземноморья. К обычным средствам, которые каноническое

право предоставило в ее распоряжение (отлучение от Церкви, интердикт и т..д.), она добавит

исключительные меры, в некотором роде «специализированные»: Божий мир (X век;

всеобщий запрет частных войн; эту меру ожидал полный провал), Божье перемирие (XI век;

временное ограничение тех же самых вооруженных столкновений – с субботы по

понедельник, потом продленное до четверга и пятницы, канун Рождества, перед любыми

постами, большими праздниками и ярмарочными днями – результат был тоже мало

ощутимый) и, наконец, нападение на зло в его корне – создание рыцарства.

III.КОМПРОМИСС МЕЖДУ ВОИНОМ И ХРИСТИАНИНОМ: РЫЦАРЬ

Если Божий мир и Божье перемирие являлись в некотором роде творениями папской

канцелярии (они были провозглашены на Соборах), рыцарство появилось, как мы уже

сказали, случайно, когда христианство встретило в Европе класс солдат, потомков воинов

древних германских племен. Самое сложное в этом вопросе – определить дату рождения

рыцарства. В лучшем случае, раз самый древний сохранившийся церемониал посвящения

датирован 950.г. и при этом похож на компиляцию более старого текста, можно утверждать,

что рыцарство постепенно вырисовывалось начиная с обряда вручения оружия

приблизительно в конце VIII.в. или, если угодно, в период правления Карла Великого.

Так во времена, которые мы называем Средневековьем, но для живших тогда людей

являвшихся современностью, некий человек Церкви (кем он был? епископом? аббатом

одного из могущественных монастырей, единственных центров цивилизации той эпохи?

простым священником?) подумал, что вмешательство Господа в древний обычай вручения

оружия позволило бы использовать его во благо. Возможно, этот шаг и не был вызван

длительными благочестивыми размышлениями, но являлся вполне естественным поступком

в те времена, когда вера пронизывала каждый миг человеческой жизни и отражалась на его

самых что ни на есть повседневных делах. Нет никакого сомнения в том, что владелец

освященного оружия – пусть подобные чувства не понять человеку атеистического XX.в. –

из-за страха перед преисподней и любви к Господу мог опасаться применять это оружие во

имя зла. Может быть, подобные мысли посещали его и не каждый раз, когда он извлекал

меч, ибо страсть к войне и опьянение от пролитой крови все еще были дороги сердцу этих

новообращенных, которыми, например, являлись франки в Галлии.

Постепенно освящение оружия (главным образом меча) стало частой процедурой.

Кроме того, оно превратилось в главный ритуал, возводивший солдата в ранг рыцаря, и

будет оставаться таковым долгое время. Рыцарство сформировалось окончательно, когда оно

распространилось уже по всей Западной Европе. Тогда рыцарь юридически – если это слово

не является слишком ограничивающим для определения такого частного и неофициального

института – являлся, как правило, выходцем из класса воинов (но вовсе не обязательно),

принявшим двойное посвящение:

–.посвящение от воина, уже ставшего рыцарем (и ритуал, символизировавший это

посвящение, состоял из «colée»

и вручения оружия);

–.церковное посвящение (ритуал, символизировавший это посвящение, заключался в

1 Удар мечом по плечу посвящаемого в рыцари. – Примеч. ред.

возложении меча на алтарь с его последующим благословлением).

Стало быть, если создание рыцарства не было запланированным итогом предпринятых

Церковью действий (что, кстати, подтверждают находящиеся в нашем распоряжении те

редкие источники, которые способны пролить свет на возникновение рыцарства), то, без

сомнения, духовенство очень быстро признало важность этого института и сумело заставить

его служить в своих целях. Поступив так, клир вновь прибегнул к политике, которая была и

остается традиционной и даже уже ставшей характерной для него: в силы, не сокрушенные

прямым ударом, Церковь проникает, подменяя источники их энергии христианской верой, и,

преобразовав таким образом, использует для своей выгоды.

Лишь эта политика позволила первым епископам построить церкви там, где прежде

возвышались языческие храмы. Именно благодаря ей удалось превратить день зимнего

солнцестояния в Рождество Христово (возможно, появившегося на свет в начале осени в

4/6.г. до н..э.), чтобы празднованием рождения Спасителя стереть даже воспоминания о

вакханалиях и языческих празднествах огня, отмечавших возвращение света, то есть

времени, после которого ночь (по отношению к которой мы еще сохраняем первобытный

страх) отныне отступала бы шаг за шагом перед днем. Только подобная политика вынуждала

Церковь признать обожествляемых народом легендарных святых и целителей до того, как

сам народ их забыл или уже позабыл бы. Недавний пример этой политики Церковь подала

нам в 1955.г., когда перенесла официальный праздник св. Иосифа – покровителя тружеников

– с 19 марта на 1 мая, между тем как эта дата для людей является, прежде всего, символом

борьбы рабочих профсоюзов, которые вообще, как известно, враждебны любой Церкви.

В VIII.в. христианское вероучение, неспособное подавить – не говоря уже о том, чтобы

одним решением церковного Собора уничтожить – варварский обычай воинского

посвящения, унаследованный Европой от германцев, и таким образом ограничить все

кровавые последствия этого акта, привычным для себя способом постепенно присваивает

этот ритуал и преобразует его в институт, все более и более пронизанный верой в Христа,

как это наглядно покажет эволюция обряда посвящения в рыцари. Из Зигфрида христианство

сделает Парцифаля.

IV.РЫЦАРСТВО И ГОСУДАРСТВО

Состоявшему из разобщенных грубых воинов рыцарству – этому еще несовершенному

и лишенному всякой привлекательности плоду устремлений к лучшему, в который Церковь

быстро вдохнула жизнь, – еще предстояло определить свое место по отношению к светской

власти. К тому времени, как начал развиваться институт рыцарства, эта власть полностью

основывалась на том, что мы справедливо называем феодальной системой. Все люди в

структуре власти (пока еще рано говорить о государстве, ибо обычаи, законы и границы

были пока слишком расплывчаты) связывались друг с другом узами зависимости. Королю,

зависевшему от Бога, высшая знать должна была приносить клятву верности (la foi), то есть

обещание выполнять свои обязательства перед монархом, и оммаж (hommage), то есть

признание этих воинских и финансовых обязанностей, которые они, в свою очередь,

получали от подвластных им баронов. Спускаясь ниже по ступеням иерархической

лестницы, видим, как воин, державший мелкий арьер – фьеф, также приносил эту клятву

верности и оммаж своему непосредственному сюзерену. На самой нижней ступени этой

лестницы Иакова находится прикрепленный к земле серв, являвшийся не более чем

пленником своего сеньора, но пленником, которого этот сеньор защищал лишь из

экономических соображений против приходящих издалека полчищ или от слишком

воинственного соседа: он входил в состав принадлежавшего сеньору скота, если употребить

самое грубое слово.

Какое же место было суждено занять рыцарству в этом строении, строении

2 Парцифаль – вымышленный рыцарь, герой романов о рыцарях «Круглого стола». – Примеч. ред.

замечательном, ибо лишь благодаря его существованию Европа раннего Средневековья (V–

IX.вв.), чье население состояло из множества групп, державших, говоря на современном

воинском жаргоне, круговую оборону, смогла пройти сквозь эпоху великих терзаний, каким

являлся период варварских нашествий? В конечном счете благодаря исключительно своему

собственному устремлению рыцарство достигнет и освоит все ступени феодального

общества. Короли будут посвящать подданных в рыцари; но и мужлан, проявивший доблесть

в бою, иногда сможет получить благословленный рыцарский меч и избежит участи серва.

Но, как и Церковь в духовной сфере, средневековые государи постарались в мирской

обрасти обратить институт рыцарства себе во благо; прежде всего они сами стали посвящать

в рыцари своих вассалов и воинов, которые по этой причине должны были более верно им

служить; затем создали всецело преданные им рыцарские ордена, явившиеся не более чем

политическим инструментом, которые возвестят о конце подлинного рыцарского духа,

поскольку именно тогда рыцарство свернуло с изначального пути. Отношение властей к

рыцарству в период с IX по XV век в точности предвосхищает действия правительств,

касающихся знати соответственно с XII по XVIII век. Не вызывает сомнения то, что

зарождающаяся знать, с одной стороны, и приходящее в упадок рыцарство, с другой, в

большей или меньшей степени выступили против абсолютизма, когда закончилось

становление государства.

Тем не менее средневековые правители признавали существование рыцарства уже хотя

бы потому, что сами становились рыцарями и посвящали в это достоинство лучших своих

воинов. И так продолжалось до исчезновения института рыцарства. Центральная власть в

государстве все-таки будет признавать существование рыцарского сословия и его

независимое положение, попытавшись, правда, законодательно ограничить его могущество.

Но власть никогда не старалась узнать религиозные и нравственные принципы, которые

подпитывали институт рыцарства начиная с его истоков. В конце концов, может быть,

рыцарство являлось скорее состоянием души, а не сословием, а государство, какой бы силой

оно ни обладало, никогда ничего не может сделать против человеческой души.

* * *

Таким образом, пройдя путь от германского воина до обряда посвящения, после

которого можно было считать себя воителем Господа и Церкви, рыцарь обрел свой облик.

Личное устремление воинов, желавших примирить свою тягу к войне с требованиями веры,

приведшее к возникновению рыцарского братства, вскоре распространившегося в

государствах средневековой Европы, сдерживала Церковь и ограничивали власти. Это

постоянное давление и медленная утрата европейцами чувства сакрального повлекут за

собой исчезновение рыцарства. Таким образом, его история похожа на жизнь любого

земного явления: зарождение, которое мы только что изучили, затем расцвет, когда живая

кровь питает воинский задор, этот период мы сейчас рассмотрим, а потом медленное

старение, во время которого дряхлеет и застывает вся плоть и сердце. И, наконец, остается

лишь воспоминание, которое в данном случае слишком часто будет являться под

гримасничающей маской пародии.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рыцарство в период своего расцвета

В XI и первой половине XII.в. рыцарство распространилось по всей Европе, но более

всего – на землях между реками Сеной и Маасом, истинном центре феодального мира, его

самом совершенном порождении. Вплоть до этого оно медленно искало свой путь и

блуждало в хитросплетениях феодальной системы и в зависимых связях, являвшихся

характерным отличием того исторического периода. В XIII.в. о рыцарстве начнут постепенно

забывать, и к началу XV.в. оно станет не более чем ритуалом, обычным посвящением и даже

меньше того. Правление первых Капетингов во Франции станет его золотым веком.

Очевидно, что именно в этот период расцвета и следует изучать институт рыцарства,

следить за примечательной жизнью этого воинского братства. Для этого последовательно

рассмотрим:

I..Доступ в рыцарские ряды.

II..Обучение рыцаря.

III..Посвящение в рыцари.

IV..Рыцарский идеал.

V..Утрата рыцарского звания.

I.ДОСТУП В РЫЦАРСКИЕ РЯДЫ

Человек, интересующийся рыцарством, первым делом спрашивает: «Кто может стать

рыцарем?» Ответить на этот вопрос не столь легко, как кажется. Для внесения большей

ясности поочередно рассмотрим:

а).Доступ в рыцарские ряды в теории.

б).Доступ в рыцарские ряды в реальности.

а)Доступ в рыцарские ряды в теории

Теоретически и, по крайней мере, до своего расцвета, который, как мы сказали выше,

пришелся на период с XI по XII.в., рыцарство было открыто для всех. Так, очень часто

рыцари выходили из среды воинов, окружавших правителей феодального мира. Также

можно утверждать, что любого свободного человека, чье участие вдруг потребовалось в

сражении (и не важно, что он не солдат, главным являлась его физическая способность

наносить сильные удары), могли сделать рыцарем только за то, что действовал храбро.

Иногда в рыцарское достоинство возводили и перед боем, чтобы побудить воина сражаться

более яростно. Например, в 1302.г. фламандские сеньоры, перед битвой Золотых шпор,

где

они одолели французов под командованием Робера д’Артуа, посвятят в рыцари многих

бюргеров (которые, сказать по правде, были достаточно состоятельными, чтобы приобрести

себе не только полное снаряжение всадника, но и доспехи для лошади), ибо конницы для

решительной атаки в тот момент фламандцам не хватало. Кроме того, мы уже это отметили,

и физически сильный крестьянин, однажды призванный с оружием на службу к своему

сеньору, который пожелал увеличить свой небольшой отряд, мог запросто, доказав свою

отвагу, получить рыцарское звание, если этот сеньор, каким бы мелким он ни был, сам уже

стал рыцарем.

Для свободного человека цель казалась достижимой. Но для серва? Гюстав Коэн в

своей очень неоднозначной «Истории рыцарства в средневековой Франции» утверждал, что

условие свободы было единственным, без исключения, требованием для любого кандидата

при посвящении в рыцарство. Серв, как считал автор исследования, словно цепью

привязанный к земле, не обладал необходимой для рыцаря мобильностью, который из-за

своего призвания большую часть жизни проводил в седле. Нам же кажется, что Коэн

позабыл о той прагматичности, которая присутствовала в институте рыцарства. Ничто не

мешало сеньору, являвшемуся рыцарем, освободить серва, прежде чем повести его

сражаться, а затем, если этот неподготовленный боец отлично проявил себя в схватке,

возвести его в рыцари. Впрочем, песни о деяниях приводят несколько случаев посвящения

сервов в рыцари. В «Жираре Руссильонском» (XII.в.) мы находим горькую жалобу,

поддерживающую эту же точку зрения: «Да не будет вознагражден тот, кто сына вилана

сделал рыцарем». И если слово вилан в данном случае обозначает только крестьянина, не

3 Речь идет о битве при Куртре, в которой ополчение графства Фландрии на голову разгромило французских

рыцарей короля Филиппа.IV. После боя победители сняли с убитых рыцарей золотые шпоры и вывесили их в

соборе в Куртре. – Примеч. ред.