госпожи Г-ой, из коих сопровождаются женами четыре - и при них лишь одна
малолетняя девочка; в 1836 году помещица Р-на ссылает в Сибирь крестьянина
Семенова, за которым следует жена, четыре малолетних сына и отпущенный с
согласия госпожи для сбора подаяний престарелый отец Семенова, но на
ходатайство комитета об отпуске трех остальных сыновей - 13, 15 и 17 лет, Р-на
сначала отвечает отказом, а затем, после долгой переписки, наконец,
соглашается отпустить младшего Андрея с тем, однако, чтобы ей не нести
никаких по препровождению его в Сибирь, вдогонку за родителями, расходов, в
чем комитет ее и успокаивает. В 1843 году комитет, по настоянию Гааза,
ходатайствует перед помещицею К-ой о разрешении следующей за ссылаемым
по ее распоряжению мужем крестьянке Лукерье Климовой взять с собою
трехлетнюю дочь, но К-ва согласия на это, прямо даже вопреки закону, не
изъявляет. Тогда, как записано в журнале от 3 августа, доктор Ф. П. Гааз,
очевидно, опасаясь канцелярской волокиты при переписке об обязанности К-ой
отпустить дочь Климовой, по окончании которой фактически окажется
невозможным отправить в Сибирь 3-летнего ребенка за ушедшей раньше
матерью, "изобразив отчаяние матери при объявлении ей такого отказа, просит
комитет испытать последнее средство: довести до сведения помещицы чрез
калужский тюремный комитет, не склонится ли она на просьбу матери за
некоторое денежное пожертвование, предлагаемое через него одним
благотворительным лицом. Сокрушение Климовой тем более достойно
сожаления, что она не может удовлетворить матернему чувству иначе, как
оставив идущего в ссылку мужа".
Заявления Гааза об одном благотворительном лице, желающем,
оставаясь неизвестным, облегчать чрез него, Гааза, страдания родителей,
разлучаемых с детьми, довольно часты, особливо в тридцатых годах, и, по-
видимому, находятся в связи с постепенным исчезновением личных средств,
приобретенных им когда-то обширною медицинскою практикою. С 1840 года ему
приходит на помощь Федор Васильевич Самарин (отец Юрия и Дмитрия
Федоровичей), который принимает на себя пожизненное обязательство вносить
ежегодно по 2400 рублей ассигнациями в комитет с тем, чтобы из них
производились пособия "женам с детьми, сопровождающим в ссылку
несчастных мужей своих", а также тем из осужденных, "кои вовлечены в
преступление стечением непредвиденных обстоятельств или пришли в
раскаяние после содеянного преступления". Из этого капитала оказывалась, по
просьбам и указаниям Гааза, помощь и детям крепостных. Так, например, в 1842
году помещица В-ва ссылает в Сибирь своего крестьянина Михайлова и не
разрешает жене его взять с собою никого из шести человек малолетних детей.
Выслушав в пересыльной тюрьме печальную повесть Михайловой, Гааз
поднимает тревогу, и госпожа В-ва, после неоднократных просьб комитета,
постепенно отпускает с родителями пять человек детей, в возрасте от 5 до 13
лет, и, наконец, уже в 1844 году, последнюю, Ефимью, 16 лет от роду, за
небольшое вознаграждение со стороны "одной благотворительной особы". Но
Ефимья, отправленная в Сибирь на средства из "Самаринского капитала", не
застает уже родителей, умерших еще в 1843 году в Тюмени, и тогда ей
посылается из того же капитала еще 200 рублей на обратный путь, вместе с