Контамин Ф. Война в Средние века
Подождите немного. Документ загружается.
объясняет, что «тевтонцы обычно так делают, когда того требуют обстоятельства»
579
.
Англо-нормандские рыцари также спешивались в битвах при Тенчебре (1106 г.), Бремюле
(1119 г.) и Бургтерульде (1124 г.)
580
. Спешившись, кавалеристы в значительной мере теряли
мобильность, и рекомендуемая тактика, по крайней мере в позднее Средневековье, состояла
в том, чтобы стоять на месте в ожидании, что противник проявит неблагоразумие,
двинувшись вперед и атаковав Жан де Бюэй по этому поводу замечает: «Когда сталкиваются
друг против друга пехотинцы, то наступающие проигрывают, а те, кто твердо держится на
месте, выигрывают»
581
. По его мнению, нужно предусмотреть хорошее обеспечение
провиантом, дабы они могли спокойно выжидать; в центре надлежит ставить «самый
большой отряд» воинов под штандартом главнокомандующего, по бокам – лучников,
наконец, по краям боевой линии – два отряда спешившихся кавалеристов; пажи с лошадьми
должны держаться в укрытии сзади»
582
.
Наконец, о пехоте в собственном смысле слова. Ее воинские формирования
различались в зависимости от традиций, а также наличного состава, противника, характера
местности. Можно выделить следующие диспозиции пехоты: 1) в форме довольно
вытянутой «стены», глубиной лишь в несколько человек
583
; 2) в виде круга, или «короны»,
которая использовалась швейцарцами, фламандцами и шотландцами, или в битве при
Бувине, когда граф Булонский со своей кавалерией отступал после каждой атаки, чтобы
передохнуть под прикрытием двойного ряда брабантских пикинеров, стоявших в круг
584
; 3)
массивный и глубокий строй, внутри которого не было пустого места; таков был
треугольный «батальон» льежских пехотинцев, плотно стоявших друг к другу, своим
«острием» из наиболее решительных людей обращенный к противнику
585
; армия
конфедератов в битве при Муртене (1476 г.), помимо небольшого отряда кавалеристов и
авангарда в 5000 человек, состоявшего из отборных швейцарских воинов (арбалетчики,
аркебузиры, пикинеры), имела боевое соединение (Gewalthaufen) в форме вытянутого
четырехугольника, увенчанного треугольником (построение клином – Keil); по периметру
этого соединения, насчитывавшего около 10 000 человек, стояли в четыре ряда пикинеры (с
пиками длиной примерно 5,5 м), весь центр занимали алебардщики, оружие которых было
длиной лишь 1,8 м; за ним размещался арьергард, меньший по составу, но той же формы
(рис. 3); пикинерам надлежало сломать боевой порядок противника, после чего в дело
вступали алебардщики; в случае же нападения вражеской кавалерии пикинеры должны были
ощетиниться пиками. Современные реконструкции показывают, что при таких условиях
корпус в 10 000 человек занимал площадь всего в 60x60 м
586
.
К этим трем видам войск (кавалерия, спешившаяся кавалерия, пехота) могли
прибавляться и другие, особенно стрелки (XV в. и кулевринеры) и полевая артиллерия.
579 Цит. по: Gaier С. Op. cit. P. 193.
580 О битве при Тенчебре см.: La Ronciere С. М., Contamine Ph., Delort R., Rouche M. L’Europe au Moyen Age.
Documents expliques. Vol. II. Fin IX siecle – fin XIII siecle. Paris, 1969. P. 68-70.
581 Gaier С. Art et organisation mihtaires dans la principaute de Liege... (112). Vol. I. P. 153.
582 Ibid. Vol. I. Р. 151.
583 Gaier C. Op. cit. P. 160.
584 Verbruggen J. F. Le probleme des effectifs et de la tactique a la bataille de Bouvines (1214). // Revue du Nord,
1949. N 31. P. 181-193.|– Здесь цитируется Гийом Бретонский, который писал одиспозиции брабантцев
«Вооруженные воины, тесно сомкнувшись в два ряда кольцом, создавали как бы лагерь».
585 Gaier C. Op. cit. Р. 160.
586 Grosjean G. Die Murtenschlacht. (54). О реконструкции «швейцарского каре» см.: Rapport d’activite pour les
annees 1972-1974 de l’Institut Suisse d’Armes anciennes. P. 14.
Поскольку действующие армии включали в себя и конницу и пехоту, то, следовательно,
появились предварительно разработанные, весьма сложные гибкие боевые порядки. План
сражения, представленный на утверждение бургундскому герцогу Иоанну Бесстрашному и
его совету (сентябрь 1417 г.), предусматривал, например, что в случае атаки противника
спешиваются как авангард и оба крыла из лучников и арбалетчиков, так и главный батальон,
который должен держаться рядом с авангардом, если позволяет пространство, или на 50-60
шагов сзади, а на расстоянии полета стрелы (100-200 м) ставился арьергард, состоящий из
400 тяжелых кавалеристов и 300 стрелков, следящих, чтобы армия не повернула назад.
Наконец, дальше, за арьергардом размещался обоз, образуя своего рода укрепленный лагерь.
Однако на случай нападения на противника предусматривались другие диспозиции»
587
.
Рис. 3. Боевое построение швейцарцев в битве при Муртене (1476 г.). (По: Grosjean G.
Die Murtenschlacht. (54)).
Предписанный Карлом Смелым по Лозаннскому ордонансу (май 1476 г.) идеальный
боевой порядок показывает ту степень сложности тактики, какой мог достичь в конце XV в.
профессиональный военный (а герцог стремился к максимальному совершенству). Видимо,
для того чтобы приспособить свою армию к любым условиям местности, он предусмотрел
восемь соединений. В первом выстраивались в линию слева направо 100 кавалеристов
ордонансной роты капитана Тальяна, затем 300 лучников из той же роты, 1700 «пеших
ребят» Нолена де Бурнонвиля и, наконец, 300 лучников и 100 кавалеристов ордонансной
роты капитана Мариано – всего 1800 человек, выбранных среди лучших, под командованием
Гийома де Ла Бома, сеньора д'Иллена. Состав второго соединения, сформированного из
войск герцогского дома, был еще более сложным: также слева направо чередовались три
отряда кавалеристов, три – отряда лучников и три – пехотинцев. Посреди этого элитного
корпуса возвышались знаки герцогского достоинства: штандарт Карла Смелого, его вымпел
и знамя. Что касается остальных шести соединений, не столь образцовых, то они строились,
как и первое: пехота ставилась в центре, а по бокам – поддерживающие ее стрелки и
кавалеристы. Восьмое соединение, правда, существовало только в проекте, для усиления
бургундской армии в случае подхода савойцев.
Для лучшей координации и для того, чтобы избежать раздробления сил из-за характера
местности, предусматривалась перегруппировка этих восьми соединений по два под
командованием четырех высших военачальников. При сборе всех сил герцог Бургундский
мог, таким образом, располагать 15-20 тысячами воинов
588
(рис. 4).
Реальная диспозиция, которую Карл Смелый был вынужден занять несколько дней
спустя в битве при Муртене, свидетельствует о том, что он вовсе не был рабом готовых схем
и способен был приноравливаться к условиям местности и противнику. По-видимому, для
него одной из основ тактики было взаимодействие различных родов войск – кавалерии,
артиллерии, пехоты с холодным оружием и стрелков
589
(карта 7).
На самом деле, ход сражений всегда мог измениться к худшему вследствие
недисциплинированности целых отрядов и отдельных воинов, бросавшихся за военной
добычей. Однако было бы совершенно ошибочным полагать, что этого не сознавали: во
всяком случае, начиная со второй половины Средних веков командующие обычно объявляли
о самых строгих карах всех тех, кто по какой бы то ни было причине выходит из строя и
нарушает порядок, обобществление всей добычи с последующим ее дележом формально
рекомендовалось, хотя и не всегда поощрялось и практиковалось
590
. «Чтобы добыча
587 Вibl. Nat., Paris, fr. 1278, Verbruggen J. F. Un plan de bataille du duc de Bourgogne. (89).
588 Grosjean G. Op. cit. S. 51. См. Также: Brusten С. Les compagnies d’ordonnance dans l’armee bourguignonne.
(448). P. 159.
589 Grosjean G. Op. cit. S. 55, практически все источники о битве при Муртене собраны в кн.: Die Urkunden
der Belagerung und Schlacht von Murten. / Ed. G. F. Ochsenbein. Friburg, 1876.
590 По поводу выкупов и добычи см., в частности: Contamine Ph. Rancons et butins dans la Normandie anglaise.
принадлежала всей армии, нужно запрещать грабежи и объявлять по всем войскам, что
нарушение приказа командующего карается казнью через повешение за горло»
591
(Робер де
Бальзак).
Также нельзя сказать, что в эпоху Средневековья не понимали, какие преимущества
получал командующий, если в день сражения держался на возвышении или в стороне от
побоища, избегая, с одной стороны, опасных неожиданностей и получая, с другой стороны,
возможность принимать нужные решения в окружении своеобразного штаба
592
.
Рис. 4. Боевое построение бургундцев у Лозанны по ордонансу Карла Смелого (май
1476 г.) (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54))
(460).
591 Balsac R. de. La nef des princes... (7).
592 Ibid. «Названный государь или командующий в день сражения должен при себе держать лучших и
наиболее опытных в военном деле людей, которые давали бы советы, предостерегали и руководили им». После
битвы при Пуатье, когда был взят в плен Иоанн Добрый, французы поняли, что короля нельзя подвергать
опасности, и в одном тексте рекомендуется, чтобы он оставался на коне, даже если вся армия спешилась, ибо он
должен «видеть всех сражающихся и при необходимости подскакать к тем или другим, дабы воодушевить их, а
если случится поражение, то мог бы спастись, так как лучше потерять победу, чем короля,|– ведь с потерей
короля можно и королевства лишиться». В совете, данном Изабелле Баварской по поводу управления
государством, тот же автор идет еще дальше – он пишет: «Король никогда не должен участвовать в сражениях,
ему следует держаться в стороне с хорошей охраной, ибо убийство или пленение короля Франции может
погубить или повергнуть в великие бедствия королевство, чему свидетельством является пленение короля
Иоанна» (Bibl. Nat., Paris, fr. 1223, f. 5 v°).
Карта 7. Муртен, 1476 г. План сражения Карла Смелого (По: Grosjean G. Die
Murtenschlacht... (54)).
Наконец, подобно тому, как с точки зрения стратегии считалось необходимым
использование шпионов, так и из тактических соображений рекомендовалось использовать
«путешественников», доносчиков, сыщиков, соглядатаев, «чтобы обезопасить войско и знать
о движении противника»
593
.
Отрицание средневекового военного искусства, его модификаций и эволюции
полностью вытекает, таким образом, из недостатка знаний; это можно сравнить с мнением
Виктора Гюго, полагавшего, что музыка началась с Палестрины
594
.
593 Bueil J. de. Op. cit. Vol. I. P. 149, 185, 203.
594 Стихотворение из «Лучей и теней», названное «Музыка начинается в XVI в.». Для обозначения того, что
мы нынче называем военным искусством (тактика и стратегия), в Средние века использовали выражение
«рыцарское искусство и наука» (Bibl. Nat., Paris, fr. 19613, f. 17, r°), а чаще – «рыцарская дисциплина», которой
Филипп де Мезьер в «Горестном и утешительном послании» дал следующее определение: «Она трактует о
военном деле и всем необходимом для армии на море и на суше, во время похода, стоянки и сражения как в
долине, так и в горах, при осаде или защите крепости, при подготовке и посылке разведчиков и для умения
распознавать шпионов противника и изменников, она учит делать машины и предохраняться от них, устраивать
успешные набеги и засады, выставлять днем и ночью дозорных, воздерживаться от грабежа во время битвы,
вознаграждать за счет добычи храбрых бойцов и карать трусливых, остерегаться коварства и тайной измены со
стороны тех или иных властей, она учит также военного предводителя и его помощников держать слово,
данное и друзьям и врагам, и не обещать ничего такого, чего не собираешься выполнять, и не прибегать к
ГЛАВА VIII
ВОЙНА, ВЛАСТИ, ОБЩЕСТВО
Подавляющее большинство средневековых войн велось от имени определенных
официальных властей (короли, князья, сеньоры), в них участвовали воины, которые считали
себя или признавались принадлежащими к военному сословию, именовавшемуся по-латыни
«воины» (bellatores, pugnatores, agonistae, milites), т. е. к функциональной категории, имевшей
свое законное место в обществе; ее относительно привилегированное положение в системе
производства определялось, по большому счету, только причастностью к военному делу.
Сама структура воинского сообщества более или менее точно отражала структуру всего
общества, так что, если говорить о мирянах, место индивида в армии напрямую зависело от
его места в иерархии власти и даже богатства. Наиболее ярко эта тенденция проявляется,
естественно, в феодальной организации, где военные обязательства и ответственность
органично связаны с количеством, значимостью и доходностью фьефов. Даже когда военные
обязательства выходят за рамки феодальной системы, распространяясь на очень широкий
слой населения, все же связь между значением, характером службы и местом в обществе
существует, о чем свидетельствуют и каролингские капитулярии, и распоряжения
Плантагенетов, от Генриха II до Эдуарда I. Коммунальные ополчения также подпадают под
это правило, и их военная организация часто очень точно повторяет цеховую. Нельзя даже
сказать, что эта параллель исчезла с распространением платы за службу, ибо в
действительности государства чаще всего стремились разными способами набирать военные
силы, как и прежде, из знати (для нее плата была лишь дополнительным доходом или своего
рода компенсирующим вознаграждением), отстраняя иностранцев (или допуская их в
небольшом количестве, контролируя) и исключая деклассированные элементы. Лучше всего
было сражаться вместе со знакомыми людьми и против известных врагов, под знаменем
признанной власти, на ограниченном, известном и привычном географическом пространстве.
Само собой разумеется, что реальность была совершенно иной и что на практике от
такой модели общественного устройства часто отступали. Обратимся к обзору этих
«отступлений» сначала на уровне социальных, а затем и политических структур.
1. МАРГИНАЛЫ И ИХ УЧАСТИЕ В БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ
Изучение социального состава армий, в самом широком смысле слова, должно быть
направлено на выяснение нескольких моментов.
1. Место деклассированных и маргинальных элементов с точки зрения как иерархии (от
скромного военного слуги до главнокомандующего), так и военной специализации
(кавалеристы, стрелки и пехотинцы, пионеры и др.). Насколько неимущие, бродяги, нищие
отстранялись от военных сообществ? Каково было значение бастардов знати
595
, особенно в
позднее Средневековье? По-видимому, в английских походах XIV в. во Францию количество
людей, стоящих вне закона, но за свою службу получивших от короля помилование, было
довольно большим: в 1339-1340 гг. было даровано по меньшей мере 850 грамот помилования
участвовавшим в боевых действиях; в 1346-1347 гг.|– несколько сотен грамот (за кампании в
Шотландии, Северной Франции и Гаскони); после Пуатье (1356 г.) – около 140грамот; в
1360-1361 гг.|– 260 грамот. «В большинстве английских армий этого периода людей,
способам ведения войны, которые не были одобрены военным советом» (цит. по: Froissart J. Chroniques. / Ed.
Kervyn de Lettenhove. Bruxelles, 1871. Vol. XV. P. 462). «Это признак полной слепоты, когда в перечне военных
талантов между Цезарем и XVI в. Средние века зияют пустотой» (Uarmand J. La guerre antique de Sumer a Rome.
Paris, 1973. P. 196).
595 Очерк об армиях французских королей см.: Contamine Ph. Guerre, Etat et societe... (457).
стоящих вне закона, насчитывалось, вероятно, от 2 до 12%»
596
. По поводу набора,
произведенного в 1370 г. Робертом Ноулзом для похода на континент, источник сообщает,
что он «взял в свой отряд по дурной воле беглых монахов, вероотступников, а также
несколько воров и грабителей из разных тюрем»
597
. «Уголовный регистр Парижского Шатле»
запечатлел карьеру нескольких авантюристов, которые, совершив разные преступления,
поменяли гражданскую службу на военную: таким был некий Реньо де Сен-Марк, уроженец
Дижона, там же женившийся и имевший троих детей. Разорившийся «виноградарь», он
около 1383 г. свел знакомство с военными и стал «старшим слугой», проработав у
нескольких господ, среди которых был Жан Ла Персонн, виконт д'Арси, и побывав за это
время во Фландрии, Испании, Германии, Милане, Шамбери и даже в Венгрии. Под пыткой
он признался, что похищал лошадей и обкрадывал своих хозяев, а последние два месяца
бродяжничал в Париже, пытаясь найти нового хозяина
598
.
2. Географическое происхождение воинов с обязательным различением тех, кто прибыл
(часто издалека) по королевскому или сеньориальному призыву, которому они обязаны
повиноваться, и тех, кого можно охарактеризовать как настоящих военных кочевников,
оторвавшихся от своих корней и служивших в смешанных, разнородных формированиях, где
соседствовали все народы и языки, даже если это были очень небольшие отряды в 10 или 20
человек. В этом отношении можно сопоставить две модели:
а) модель, представленную военными экспедициями горожан Брюгге и Гента в начале
Столетней войны, которые совершались на небольшое расстояние и состояли исключительно
из местных жителей
599
.
б) модель, о которой дает представление список наемников, которым папа Григорий XI
поручил оборону Авиньона в марте 1373 г.: примерно 77 человек были выходцами из
епархий Авиньона, Лиможа, Версейля, Майорки, Вивье, Юзеса, Риеза, Сен-Флура,
Пьяченцы, Тюля, Нима, Манда, Турина, Ди, Клермона, Арля, Кремоны, Ареццо, Кавайона,
Экса, Болоньи, Кортоны, Камбре, Кагора, Безансона, а также из Савойи, Арагона, Сицилии и
Пьемонта
600
.
596 Hewitt H. J. The Organization of War under Edward III... (408). P. 30.
597 Anonimalle Chronicle 1333-81. / Ed. V. H. Galbraith. Manchester, 1927. P. 63.
598 Registre criminel du Chatelet de Paris. / Ed. H. Duples-Agier. Paris, 1864. Vol. II. P. 165 et s.
599 Verbruggen J. F. Het Gemeenteleger van Brugge van 1338 tot 1340 en de Namen van de weerbare Mannen.
Bruxelles, 1962.
600 Michel R. La defense d’Avignon sous Urbain V et Gregoire XI. (471).
3. Участие в войнах людей, которые более или менее формально должны были быть
отстранены от этого: рабы (в раннее Средневековье), сервы (их, например, не касалась
Военная ассиза Генриха II Плантагенета, как и более позднее законодательство до середины
XIII в.), клирики и монахи. Среди последних нужно различать: раздатчиков милостыни и
капелланов, которые обычно состояли при войсках; часто их присутствие специально
оговаривалось (например, императорский указ 1431 г., изданный во время крестового похода
против гуситов, требовал содержать в каждом войсковом соединении четверых или пятерых
священников, «чтобы учить и наставлять людей, как следует держаться и бороться за святую
веру»), клириков, обладающих светской властью (епископы и аббаты) и участвующих в
оборонительных операциях, и, наконец, тех, кто в пренебрежение к каноническому праву и
неоднократно повторявшимся запретам и осуждениям церковных властей, забыв о
священных обетах и своей тонзуре, вступил в армию в качестве простых воинов. Впрочем,
действия таких священников далеко не всегда осуждались общественным мнением.
Фруассар говорит о капеллане графа Дугласа, участвовавшем в битве при Оттербене (1388
г.), выражает свое безоговорочное восхищение им: «Он вел себя не как священник, но как
доблестный воин; будучи храбрым и преданным графу человеком, он участвовал в атаках и
нападениях на англичан и, обрушивая на них удары своего топора, вынуждал их отступить, а
затем всю ночь без отдыха преследовал их с топором в руках. По правде говоря, у него были
подобающие для этого и тело, и рост, и сила и смелость»
601
. Позднее этот священник был
произведен сразу в архидьяконы и каноники. Что касается участия в войнах евреев, то
земское право «Саксонского зерцала» освобождает от военной службы, за исключением
крайней необходимости, клириков, женщин, пастухов и служителей церкви; но, по мнению
его составителя, евреев освобождать не обязательно, на миниатюре одной из рукописей
«Саксонского зерцала» (Дрезденская библиотека) изображен набор крестьян в армию, среди
них можно отличить (по прическе) еврея, правда, без оружия
602
. На службе Арагонского дома
в Сицилии в 1416 г. состоял мастер «Иосиф, бомбардир, еврей».
4. Участие женщин. Они, естественно, сопровождали армию в качестве маркитанток,
служанок и проституток («дурных женщин» иногда изгоняли или ограничивали их
количество). Но вполне нормально воспринимались и вооруженные «дамы», и «баронессы»,
тем более что феодальные кутюмы формально предоставляли им право наследования
фьефов. Ордерик Виталий в XII в. упоминает Гельвизу, графиню д'Эвре, которая на коне и в
рыцарском вооружении участвовала в сражениях, проявляя такой же азарт, как и рыцари в
доспехах или солдаты с дротиками. Во время крестовых походов женщины сражались в
армиях франков: греческий историк Никифор описывает этих амазонок в мужской одежде,
на конях, с копьями и боевыми топорами, которыми предводительствовала «дама в золотых
шпорах» – Альенора Аквитанская, сравниваемая с Пенфесилеей
603
. Фруассар рассказывает о
графине Жанне де Монфор, которая во время войны за бретонское наследство в доспехе и на
боевом коне, «держа в руках крепкий и острый меч, билась отважно, с большой
храбростью»
604
. Согласно легенде, во время осады замка Понторсон Томасом Фелтоном
сестра знаменитого коннетабля дю Геклена Жюльенна, невзирая на свое монашество, вместе
с другими отталкивала лестницы врага от стен
605
. Были в армиях и женщины из народа: в
1382 г. Карл VI «пошел на Фландрию, и там знамя фламандцев несла женщина, в конце
601 Froissart J. Chroniques. / Ed. A. Mirot. Paris, 1975. Vol. XV. P. 147.
602 Воспроизведено в кн.: Conrad H. Geschichte der deutschen Wehrverfassung. (105).
603 Verdon J. Les sources de l’histoire de la femme en Occident aux Х-ХII siecles. // Cahiers de Civilisation
medievale. 1977. N 20. P. 229, Heer F. L’univers du Moyen Age. Paris, 1970. P. 169.
604 Froissart J. Op. cit. / Ed. S. Luce. Paris, 1870. Vol. II. P. 144-146, Paris, 1872. Vol. III. P. 9.
605 Cent cinquante textes sur la guerre de Cent ans dans le bailliage de Cotentin. / Ed. M. Lantier. Caen, 1978. P. 29.
концов они были разбиты, а она погибла»
606
. А вот некая фрисландка «в синем суконном
платье», которая во время войны между Фрисландией и Ген-негау (1396 г.) бросилась на
врагов «в безумной ярости» среди первых и погибла пронзенная стрелой
607
. Вспомним,
наконец, и классические примеры Жанны д'Арк и Жанны Ашетт.
2. МАРГИНАЛЬНЫЕ ВОЕННЫЕ СООБЩЕСТВА И ПОЛИТИКА ВЛАСТЕЙ
ПО ОТНОШЕНИЮ К НИМ
Война – явление политическое, и решение о ее начале исходило сверху, от
официальных властей, которые стремились держать ее под своим контролем: объявлять
войну, набирать армию и временно или окончательно завершать военные действия в
определенный момент. Однако как явление, независимое от государственной власти, как
выражение потенциальной воинственности, свойственной в той или иной мере всем
средневековым обществам, война затрагивала и низы.
Власти на протяжении долгого времени старались не допускать спонтанных
проявлений воинственности, чтобы закрепить за собой монополию на войну, и поэтому
боролись против частных войн, объявляли земский мир, запрещали ношение оружия и т. д.
Тем не менее, осуществление этого желания наталкивалось на те же препятствия, которые в
Средние века вставали между решениями власти и их проведением в жизнь, а также на одно
глубокое противоречие: с одной стороны, государства хотели бы покончить с усобицами,
ограничить или искоренить широко распространенное насилие, но, с другой стороны, им
было выгодно иметь вооруженных подданных, искушенных в военном деле.
Эта относительная беспомощность государств, которую, однако, не следует
представлять неизменной во времени и пространстве, особенно очевидно проявлялась в
конце войн, когда из-за отсутствия постоянных армий приходилось распускать войска.
Обычно легче всего было отпустить по окончании похода, длившегося несколько дней или
от силы несколько месяцев, держателей фьефов и отправить домой в свои деревни или
города всех пехотинцев, пионеров, ремесленников, которые шли на войну против воли и, не
дожидаясь приказа военачальников о демобилизации, дезертировали. Не было также
проблем и с небольшими отрядами регулярных сил, составлявших окружение государей или
сопровождение высоких военных чинов: их отпускали по очереди, индивидуально, исходя из
их желания или намерений начальства. Нелегко да и опасно было избавиться только от тех
воинов, которые на протяжении ряда лет сплотились в содружестве и взаимопомощи и перед
которыми не было в ближайшем будущем никакой альтернативы войне. Во Франции за
последние три или четыре столетия Средних веков подобная ситуация возникала трижды: на
рубеже XII-XIII вв., в третьей четверти XIV в. (время «компаний») и после Аррасского
договора 1435 г. (время «живодеров»). Как это ни удивительно, но наиболее легким был
последний кризис, тогда как первый был самым затяжным и если не самым разорительным в
материальном отношении, то, по меньшей мере, самым тяжелым с психологической точки
зрения. Его мы и предлагаем вспомнить.
Готье Ман в сочинении «О развлечениях придворных» (De nugis curialium) (ок. 1180 г.)
дает страшное в своих подробностях описание этих вышедших из-под контроля наемников:
их отряды (лат.ruttae – слово, которое появилось именно тогда, происходит от лат.rumpere и
означает небольшой отряд, соединение) представляют собой ужасную еретическую секту,
насчитывающую тысячи человек; вооруженные с ног до головы в кожаные и железные
доспехи, они грабят, все опустошая, и насилуют, в полный голос крича, подобно безумцу из
Писания: «Бога нет»; это люди вне закона, беглые, лжеклирики, родом из Брабанта и потому
называемые брабантцами: «Фаланги Левиафана размножились сверх всякой меры и
606 Bibl. Nat. Paris, lat. 5696, f. 59, r°.
607 Froissart J. Op. cit. / Ed. Kervyn de Lettenhove. Bruxelles, 1871. Vol. XV. P. 290.
настолько усилились, что, ничего не страшась, живут и рыскают, как враги Бога и народа, по
провинциям и королевствам»
608
.
Этих людей называли по-разному: хищники (Жак де Витри предложил, например, игру
слов: «разрушители, или грабители» – «ruptores, sive rap-tores»), геннегаусцы, каталонцы,
арагонцы, наваррцы, баски, триавердинцы, мэнцы, германцы. Их называли также
«соломенными» (paiearii): то ли по опознавательному знаку – соломинке на шлеме или
шапке, то ли потому, что они обычно поджигали солому
609
. Что касается слова «Cotereaux»
(«Cotherelli, которые по-народному называются разрушителями», как говорил Ригор),
появившегося в источниках с 1127 г., то в отношении его предлагается несколько
этимологии: оно могло быть производным от слов «couteau» (нож), «cottier» (бедный
крестьянин), «coterie» (т. к. речь идет о некоей организации, секте, церкви, как указывается в
некоторых текстах) или «coterel» (в данном случае – короткая кольчуга).
Все говорит о том, что эти люди были родом из самых разных мест, но особенно
многочисленные контингента поставляли три области: Прованс, Пиренеи и перенаселенные
провинции Брабанта, Фландрии и Геннегау – скудные горные земли, где людям было
слишком тесно, и районы, находящиеся на периферии Французского королевства.
Источники единодушно представляют их бедняками, выбитыми нищетой из обычной
жизни и исключенными из общества.
В текстах всплывают имена некоторых предводителей. Может быть, к ним следует
отнести незаконного сына графа де Лооса, Гийома Ипрского, который командовал отрядом
наемников в 300 всадников Стефана Блуаского во время гражданской войны в Англии.
Несомненно, брабантцем был Гийом Камбрейский, бывший клирик, чью карьеру командира
можно проследить с 1166 до 1177 г. Ему наследовал некий Лобар (Lupatus или Lupacius)
родом из Испании или Прованса, а последнего сменил провансалец Меркадьер, которого
взял на службу Ричард Львиное Сердце. Провансальцем был и Лупескар, чьи
полководческие способности использовал Иоанн Безземельный. Назовем и другие имена:
гасконец Арно, испанец или провансалец Мартен Альге, Курберан, о котором известно лишь
то, что он выдавал себя за благородного, Раймон Лебрен, затем бастард нормандского
происхождения Фалько (или Фалькез), и, наконец, состоявший на службе у Филиппа Августа
знаменитый Кадок (или Ламбер де Кадок). Что касается булонского графа Рено де
Данмартена, то хотя он и возглавлял отряд наемников в битве при Бувине, но принадлежал
он все же к другому миру, и судьба связала его с брабантцами лишь на очень короткое время.
Трудно оценить их количественный состав. Были ли они столь многочисленными, как
утверждают напуганные хронисты? В 1183 г. основные силы брабантцев были перебиты
коалицией регулярных сил, и источники сообщают, что убито было от 7000 до 17 000
человек. Вполне вероятно, что во времена своего могущества они образовывали армию,
сравнимую по размерам с армиями официальных властей,|– в несколько тысяч человек.
Они сражались конными, но чаще, кажется, пешими и слыли прекрасными солдатами,
готовыми к любым военным операциям. «Они были не ниже знати в военной науке и
доблести»
610
. При Бувине отряд Рено де Данмартена, яростно отбиваясь от рыцарей Филиппа
608 Цит. по: Grundmann Н. Rotten und Brabanzonen... (252). Фундаментальный очерк, содержание которого
вкратце излагается дальше.
609 Поджоги, пожары были обычным явлением средневековой войны. Одно из постановлений Фридриха
Барбароссы (lex pacis in exercitu, 1158) давало командующему армией право решать, стоит ли сжечь тот или
иной замок. В XV в. в немецких армиях существовала должность брандмейстера, определяющего размер
выкупа, который должен быть уплачен городом, чтобы избежать сожжения. «Верный служитель» хвалит
Байара за то, что он предписывал следующее: «Немцы, участвуя во многих войнах, сжигали свои квартиры,
когда снимались с мест квартирования, добрый же рыцарь, покидая квартиру, удостоверяется, все ли в порядке,
или оставляет охранников для защиты от поджогов. (Histoire du gentil seigneur de Bayart. / Ed. J. Roman. Paris,
1878. P. 425).
610 Duby G. 27 juillet 1214. Le dimanche de Bouvines. (244). P. 107. См. цитату из кн.: Genealogie des comtes de
Flandre.
Августа, оказался последним оплотом сопротивления. И тем не менее в 1183 г. брабантцы
позволили себя перебить как стадо баранов.
К моменту, когда начинается самый важный этап их истории, они, вероятно, имели уже
достаточно большой опыт военных действий и разбоя. Во всяком случае, Фридриху
Барбароссе явно не составило никакого труда собрать 1500 брабантцев и переправить их
через Альпы с оставшейся частью своей армии в 1166-1167 гг. В результате кампании
итальянцы были побеждены, и если немецким рыцарям досталась только слава, то
брабантцы, если верить источникам, захватили всю добычу: шатры, оружие, одежду,
лошадей, мулов, ослов и звонкую монету. Затем, несомненно, они были отпущены,
вернулись во Францию, осев, как отметил аббат монастыря Монтье-ан-Дер, на границе с
Империей, т. е. в районе, политически слабо контролируемом. Они оставались сплоченным
войском, представлявшим постоянную угрозу, на протяжении нескольких лет. И тогда,
чтобы покончить с их присутствием и лишить их всякой государственной поддержки,
Фридрих Барбаросса и Людовик VII на встрече между Тулем и Вокулером 14 февраля 1171 г.
взяли на себя обязательство не нанимать их на случай войны, по крайней мере если она
будет вестись между Альпами и Рейном – на востоке или в области Парижа – на западе.
Другими словами, суверены сохраняли за собой право использовать их на западе или
юго-западе от Парижа, против Плантагенетов, и на востоке – от Рейна и за Альпами,|–
против непокорных немецких вассалов и мятежных итальянских коммун.
Следствием этого договора было то, что основная масса брабантцев ушла на запад
Франции. Генрих II использовал их в Нормандии против Людовика VII (1173 г.), а затем увел
в Бретань и Анжу. Для борьбы со своими восставшими баронами, которые не упустили
случая нанять фламандцев, Плантагенет переправил брабантцев через Ла-Манш (август 1173
г.), а спустя некоторое время снова перевез их в Нормандию, где они пришли на помощь
осажденному Руану. После этого был заключен мир с Людовиком VII, и Генрих их
распустил.
Несомненно, во время очередной экспедиции в Ломбардию и Романью Фридрих
Барбаросса взял брабантцев на службу. Вернувшись во Францию, они после мира в
Нонанкуре (1177 г.) обрушились на юго-запад королевства. Опасность была столь велика,
что на III Латеранском Вселенском соборе (1179 г.) в одном и том же каноне были преданы
анафеме катары и осуждены брабантцы и вообще разбойники; под угрозой кар,
предусмотренных для еретиков, запрещалось юс нанимать, содержать на жалованье и
покровительствовать им. Однако это не помешало Филиппу Августу в начале своего
правления использовать их против фламандцев, а затем против графа Сансерра.
Производимые ими опустошения были настолько значительными, а безразличие,
беспомощность и даже пособничество властей и части феодалов достигли такой степени,
что, как и в первые времена Божьего мира, вспыхнуло народное движение «капюшонников»
(Capuciati). Инициатором этого движения был дровосек или плотник из Пюи Дюран Шадю,
которому Богородица ниспослала образок: она сидит на троне с Иисусом на руках, а вокруг
надпись: «Агнец Божий, искупивший грехи людей, даруй нам мир».Так возникло братство
«мира св. Марии», центром которого стала церковь Нотр-Дам дю Пюи, его члены носили на
белых льняных капюшонах оловянный образок Девы Марии, подобный тому, что получил
Дюран. Согласно Роберу де Ториньи, аббату Мон-Сен-Мишеля, это братство нашло
некоторую поддержку среди епископов и магнатов, дворян и представителей низших
классов. В довершение своей религиозной и душеспасительной деятельности
«капюшонникам» удалось очистить Овернь от нарушителей общественного спокойствия –
как местных сеньоров, так и разбойников. А летом 1183 г., вероятно, с помощью армии
Филиппа Августа, они одержали победу над брабантцами в Берри, и это вознесло их на
вершину славы. Возможно, этот успех стал причиной радикализации движения, ставшего в
решительную оппозицию как к феодальным сеньорам, так и к церковной иерархии. «Они все
стремились завоевать свободу, которая, как они говорили, досталась им от прародителей со