Купина Н.А., Хомяков М.Б. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Коллективная монография

Подождите немного. Документ загружается.

ший и правильный, а вот «другой» — это другой. Еще Сервантес

устами Санчо Пансы заметил: Я говорю ему разумно и скромно: —

Закопай канаву. А он мне глупо и грубо: — Закопай сам.

Общение как социально*речевая деятельность по обмену разно*

го рода информацией для организации, согласования, регулирова*

ния внекоммуникативных и коммуникативных практических

и ментальных действий и для достижения результатов возможно

лишь при соприкосновении «я» и «другого» — ты / Вы / вы. Вза*

имодействие «я» и «ты» широко изучается, в прагматике постули*

руются принципы сотрудничества (П. Грайс) и вежливости (Дж.

Лич), многократно описанные; исследуются функциональные и ка*

тегориальные сущности адресатности [Полонский 1999]; на осно*

ве теории социальных ролей говорящих и прагматических посту*

латов общения разрабатывается кодекс поведения адресата [Азна*

баева 1998]. Прагматика коммуникативного поведения сводится

к элементарным житейским требованиям: уважай другого, будь так*

тичен и вежлив, великодушно одобряй другого, проявляй скром*

ность в самооценках, выражай побольше согласия с партнером

и симпатии к нему, то есть уменьшай разногласия и антипатию

и т. п. [Leech 1983; Формановская 1998; и мн. др.]. Таким образом,

правила коммуникативного поведения предписывают говорящему

не наносить своей речью и поведением ущерба другому, а, напро*

тив, всячески его поддерживать и создавать тем самым благопри*

ятный климат общения. Адресат, в свою очередь, обязан следовать

определенным конвенциям относительно партнера: отдавать пред*

почтение слушанию перед другими видами деятельности; терпели*

во выслушивать, не перебивая; постоянно подавать сигналы вни*

мания, понимания, эмоционального и этического контакта с по*

мощью невербальных средств, междометий и др.; ставить в центр

коммуникативного внимания говорящего; умело входить во взаи*

модействие, своевременно беря на себя инициативу и вступая в об*

щение со своей репликой, при этом не переходя без нужды от ро*

ли слушателя к роли говорящего — и т. д. и т. п.

«Я» и принятый «другой» образуют «мы» — это совместность,

взаимопомощь, сочувствие, эмпатия, это свойственный русскому

менталитету коллективизм (ср. «мы» солидарности, сочувствия: —

Как мы себя чувствуем? — врач пациенту; — Мы уже готовы отве)

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

341

чать? — преподаватель студенту; — Сейчас помоемся, покушаем

и пойдем спать, — мать ребенку).

«Другой» может ассоциироваться со «своим» и «чужим». «Свой»

входит в личную сферу «я», это «мой» как принадлежащий «мне»,

или важный для «меня», или находящийся в сфере «моих» интере*

сов и т. п. Ср.: У меня внук двойку схватил; Мой вторую неделю не

пьет; Дочка мне на голове такое принесла — ирокез зеленый!; У ме)

ня у дочки зуб вырвали и т. п. Как видим, структуры разговорной ре*

чи здесь мудро распорядились местоимениями. Это все сфера жгу*

чих личных интересов. Это же предупреждает о том, что в обще*

нии со «своим» потребно и терпение, и терпимость как

сознательное подавление неприятия неприятного (зеленого ироке*

за и др.). Ведь именно с близкими вспышки неприятия особенно

часты и остры. Таковы семейные ссоры, взрывы гнева у влюблен*

ных, конфликты в замкнутых малых группах казалось бы специ*

ально подобранных по совместимости людей (экспедиции, косми*

ческие полеты и др.). Здесь быстрее всего «лопается» терпение,

здесь меньше думают о сдерживающих приличиях.

С точки зрения «я» можно воспринимать «другого» следующим

образом:

свой близкий

далекий

другой

чужой далекий

чуждый, странный, непонятный,

непринятый, враждебный

Концепт «свой — чужой» пронизывает всю культуру; на этой

оппозиции основана привязанность к своему народу и Родине [Сте*

панов 1997].

Неприятие чуждого в «чужом», да и в «своем», отрицание пра*

ва на особенное, иное приводит к конфликту, будь то собственный

сын с серьгой или лицо «кавказской национальности».

Сегодня в нашей коммуникации много инвектив, нетерпимо*

сти, непримиримости, агрессивности. Возникшая в теории комму*

никации конфликтология [Жельвис 1992; Крысин 1996; Седов 1996;

и др.] исследует неблагоприятные ситуации и эпизоды, конфлик*

тогенные факторы, типы языковых личностей, склонных к кон*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности342

фликтам. На стыке социологии, психологии, теории коммуника*

ции и лингвистики исследователи пытаются найти пути преодоле*

ния конфликтности.

Казалось бы, современный цивилизованный человек, при всей

его разумности, мог бы вести себя так, чтобы избегать конфлик*

тов. Однако в жизни этого не получается. Л. П. Крысин пишет:

«Вообще, если пользоваться не строго лингвистическими термина*

ми, а оценочными, в наши дни чрезвычайно высок уровень агрес*

сивности в речевом поведении людей. Необыкновенно активизи*

ровался жанр речевой инвективы, использующий многообразные

образные средства негативной оценки поведения и личности адре*

сата — от экспрессивных слов и оборотов, находящихся в преде*

лах литературного словоупотребления, до грубо просторечной и об*

сценной лексики.

Все эти особенности современной устной, а отчасти и книжно*

письменной речи — следствие негативных процессов, происходя*

щих во внеязыковой действительности; они тесно связаны с общи*

ми деструктивными явлениями в области культуры и нравственно*

сти» [Крысин 1996: 385—386].

На вопрос о том, что такое агрессивность и как она преодо*

левается в природе, дает ответ биолог, лауреат Нобелевской пре*

мии в области этологии (науки о поведении животных) Конрад

Лоренц, исповедующий единство и взаимосвязь всего живого на

Земле*. В 1963 году в Мюнхене вышла его книга «Так называе*

мое зло. (К естественно*научной истории агрессии)», которая пе*

реводилась на русский язык (последнее издание — с искажаю*

щим идею автора названием «Агрессия (Так называемое «зло»)»,

2001). Исследуя поведение животных разных видов (от рыб, птиц

и выше), автор приходит к выводу, что инстинкт межвидовой аг*

рессии полезен, так как позволяет завоевать территорию, доста*

точную для выкармливания потомства. Сложнее с внутривидовой

агрессией. Там, где она становится опасной для выживания ви*

да, природа, эволюция, изменчивость и отбор вырабатывают за*

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

343

* Вспомним, что еще И. А. Бодуэн де Куртенэ говорил о том, что смежными

с языкознанием науками оказываются и психология, и биология. Лингвистическая

теория общения, видимо, должна обратить самое серьезное внимание на данные это*

логии.

щитные механизмы. К. Лоренц говорит о возникновении ритуа*

лов из привычек и обычаев, передаваемых филогенетически и по*

давляющих агрессивное поведение путем принятия позы покор*

ности, позы умиротворения более сильного, вышестоящего, до*

стойного, «уважаемого», победившего в ритуальном брачном

сражении и т. п. А далее исследователь утверждает, что в челове*

ческих ритуалах вежливости очень много от позы покорности

(sic! — Н. Ф.). Ритуалы возникли как «загадочный эволюционный

процесс, создающий поистине нерушимые законы, которым по*

ведение многих высших животных подчиняется так же, как по*

ступки цивилизованного человека — самым священным обыча*

ям и традициям» [Лоренц 2001: 79]. При этом К. Лоренц говорит,

что Дж. Хаксли «без колебаний отождествлял культурно*истори*

ческие процессы, ведущие к возникновению человеческих риту*

алов, с процессами эволюционными, породившими столь удиви*

тельные церемонии животных» [Там же: 20]. К. Лоренц видит за*

дачи своей книги в том, чтобы «выявить поразительные аналогии

между ритуалами, возникшими филогенетически и культурно*ис*

торически, и показать, каким образом они находят свое объяс*

нение именно в тождественности их функций» [Там же: 80]. Та*

ких основных функций ритуала автор выделяет три: а) снятие аг*

рессии; б) объединение круга своих; в) отторжение чужих. Когда

волк поворачивает к победившему шею, где проходит яремная

вена, или олень опускает рога и встает на колени — это табу на

убийство, и животное*победитель не может переступить неписа*

ный запретительный закон. Позы покорности — знаки призна*

ния иерархически выше стоящего, сильного как умиротворение

агрессора.

А далее (на примере церемоний у серых гусей) К. Лоренц по*

казывает, что возникающая личная привязанность, дружба и лю*

бовь, как более высокие по уровню охранные механизмы, служат

защите близких. И здесь также проводятся аналогии с человеком.

К. Лоренц утверждает: «Существование любой группы людей,

превосходящей по своим размерам такое сообщество, члены ко*

торого могут быть связаны личной любовью и дружбой, основы*

вается на этих трех функциях культурно*ритуализованного пове*

дения. Общественное поведение людей пронизано культурной

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности344

ритуализацией до такой степени, что именно из*за ее вездесущ*

ности это почти не доходит до нашего сознания» [Лоренц 2001:

107]. И далее: «В повседневной жизни мы не осознаем, что их

[хороших манер] назначение состоит в торможении агрессии

и в создании социального союза»; «Функция манер как средства

постоянного взаимного умиротворения членов группы становит*

ся ясной сразу же, когда мы наблюдаем выпадение этой функ*

ции. Я имею в виду не грубое нарушение обычаев, а всего лишь

отсутствие таких маленьких проявлений учтивости, как взгляды

и жесты, которыми обычно человек реагирует, например, на при*

сутствие своего ближнего, входя в какое*либо помещение» [Там

же]. Автор приводит примеры вежливого поведения, высоко оце*

нивая его роль.

Если мы обратимся к прагмалингвистическому исследованию

вежливости и речевого этикета, то обнаружим массу выражений,

демонстрирующих «позу покорности»: Нижайше кланяюсь; Покор)

но благодарю; Не откажите в любезности; Ваш покорный слуга; Ваш

преданный раб; Христа ради прошу; Бью челом; Милости прошу; Чем

могу служить и многие другие, к сожалению вышедшие из упо*

требления. Но и весь современный речевой этикет — это безуслов*

ная демонстрация заинтересованного и чаще всего уважительного

отношения к адресату.

Вежливость как принцип коммуникативного поведения, вы*

росшая, по Лоренцу, из ритуалов покорности и умиротворения,

естественно превратилась в широкую систему человеческих ком*

муникативных взаимодействий, своеобразный «язык отношений».

Она определяется в словаре по этике как «моральное качество,

характеризующее поведение человека, для которого уважение

к людям стало повседневной нормой поведения и привычным

способом общения с окружающими». Вежливости противопостав*

лены грубость, беспардонность, чванливость, панибратство, хам*

ство и т. д., также достойные пристального изучения, что, надо

думать, и делается в конфликтологии. Человек, проявляющий

к другому уважительное отношение, показывает и вторую сторо*

ну медали — собственное достоинство. Напротив, используя гру*

бые, конфликтные способы общения, говорящий свое достоинст*

во теряет.

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

345

Выступая как этическая категория, вежливость может демонст*

рировать внешние нормы общения или знаменовать доброжела*

тельное личное отношение к адресату. Вежливое поведение может

проявляться как искренность, а может быть и маской.

Как прагмалингвистическая категория вежливость изучается

с точки зрения экстралингвистических правил общения (макси*

мы вежливости) и как функционально*семантическое поле язы*

ковых/речевых единиц. Множество сфер и ситуаций общения,

разные статусные и ролевые позиции коммуникантов придают

вежливости разные «лики». В дипломатической или официально*

деловой сфере действует один набор форм и средств, обиходно*

деловое общение располагает другим набором, обиходно*бытовая

сфера характеризуется особыми качествами вежливости. Кажется,

что с близкими людьми в дружеском и семейном кругу мы и не

пользуемся вежливостью, потому что здесь действуют такие меха*

низмы защиты ближнего, которые определяются любовью и друж*

бой, по Лоренцу. Однако и здесь есть свои правила и единицы,

которые еще предстоит исследовать (защищена диссертация об

обращениях в семейной сфере: [Нестерова 1999]). Вежливость

проявляется как приветливость (продавца, например), обходитель)

ность (работника сферы обслуживания), корректность (делового

человека), учтивость (интеллигента), почтительность (младшего

к старшему), тактичность (как ориентировка в адресате и в си*

туации в целом), деликатность (собственная скромность с учетом

нежелательных для адресата тем), любезность (как предупреди*

тельность и склонность к комплиментам), галантность (как изы*

сканная готовность к услугам, особенно по отношению к дамам)

и т. д. [Балакай 2002].

Вежливость связана с этикетом, который в этике трактуется как

совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявле*

ния отношения к людям (см. также: [Формановская 1998]). Вер*

бализованная вежливость и этикет предстают как речевой этикет.

Понятия вежливости и речевого этикета не покрывают друг дру*

га, их отношение можно понимать так: Не все, что этикетно, веж)

ливо, но все, что неэтикетно, невежливо. Так, например, сущест*

вует множество обращений, приветствий и т. д., производимых

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности346

в социостилистическом ключе, например, фамильярной грубова*

тости (Эй, парень!; Здорово!; и мн. др.), которые не отличаются осо*

бой вежливостью, однако выполняют этикетную роль контактоус*

тановления со стороны определенных партнеров в определенных

условиях.

Речевой этикет (РЭ) можно определить как социально заданные

и национально специфичные ритуализованные регулирующие пра*

вила речевого поведения в ситуациях установления, поддержания

и размыкания контакта коммуникантов в соответствии с их стату*

сом и ролями, ролевыми и личностными отношениями, в офици*

альной и неофициальной обстановке общения. Ситуативно*тема*

тические группы выражения речевого этикета многократно описа*

ны и широко известны. Это обращение (к незнакомому

и знакомому) и привлечение внимания адресата; представление при

знакомстве (через посредника и без него); приветствие, осведом*

ление о жизни, делах, здоровье; прощание; извинение; благодар*

ность; поздравление, пожелание; сочувствие, соболезнование; одо*

брение, комплимент и др.; среди директивных речевых актов —

просьба, приглашение, предложение, совет.

В каждом из тематических объединений выражения речевого

этикета представлены в коммуникативно*семантических группах

(КСГ) функциональных эквивалентов, объединенных интенцио*

нальным значением [Формановская 1984, 1998; и др.]. РЭ диало*

гичен, поэтому ответная реплика партнера также в поле зрения

(cр. в ответ на просьбу — согласие или отказ и т. д.). Речевой эти*

кет пронизывает все сферы коммуникативной деятельности, ему

подвластны все социальные страты в обществе. Речевые ритуалы

РЭ могут отражать и гамму дружественности, уважительности,

и формальности официальной процедуры общения. Кроме специ*

ализированных единиц, этикетную функцию поддержания кон*

такта в дискурсе несут все средства авторизации и адресации, все

метакоммуникативные единицы как модус отношений партнеров

по общению, вся фатика, назначение которой — создание общ*

ности, взаимопонимания и эмпатии. В широком смысле — здесь

все разрешения и запреты на ситуативное коммуникативное по*

ведение.

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

347

Подчеркнем некоторые сущностные признаки речевого этике*

та. Как компонент культуры РЭ представляет ее важную часть —

культуру общения, речевого поведения. В этом смысле речевой эти*

кет применяется в самых разных ипостасях: при мимолетной

встрече; при «шапочном» знакомстве; как сокрытие за благоже*

лательными выражениями истинного негативного отношения;

как соблюдение формальной процедуры; как собственно ролевое

(продавец — покупатель, врач — пациент и др.) или личностное

речевое взаимодействие и т. д. Когда адресат — «далекий», «чу*

жой», вступает в силу вежливость как демонстрация уважения.

Когда же адресат — «близкий», «свой», действуют, как упомина*

лось, дружба и любовь. Именно поэтому мало учтивых фраз мы

применяем в семье и в узком кругу друзей — было бы нелепо вы*

разить просьбу, например, так: — Могу я попросить тебя сходить

за хлебом? Вполне достаточно сказать: — Зайчик, сбегай за хле)

бом! — и все нюансы «уважительности» соблюдены. Однако, как

видно из предыдущего, замкнутая малая группа, связанная близ*

кими отношениями (в том числе и семья), именно в силу «огра*

ниченного» пространства и «безграничного» времени общения

испытывает психологическое напряжение и взрыв нетерпимости,

когда все раздражает в партнере (показательны примеры К. Ло*

ренца). Выход — отдых друг от друга, а в речевом этикете — сло*

ва любви, понимания и прощения. Однако собственно этикет*

ных куртуазных, галантных выражений здесь не требуется. То же

и в малой молодежной группе. Но и здесь свои этикетные зако*

номерности, которые, как упоминалось, требуют пристально*

го изучения, так же, как диалектные и жаргонные способы кон*

тактоустановления и поддержания желаемой тональности обще*

ния.

Напротив, с «далеким», вышестоящим, незнакомым, потребен

набор учтивости, вежливости в полной мере. Здесь и молодые но*

сители языка, которым этикетное общение представляется не та*

ким уж важным, с неотвратимостью исполняют этот ритуал. Так,

например, в кабинет профессора вошел аспирант и сказал бук*

вально следующее: Иван Иванович, если вам не трудно, будьте так

добры, пожалуйста, прочитайте мою статью. Три актуализатора

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности348

вежливости в императивной Вы*просьбе в устах молодого чело*

века прозвучали естественно. Другой аспирант оставил записку:

Уважаемая Анна Ивановна! Приношу свои глубочайшие извинения за

то, что не смог явиться в назначенное время. Как видим, комму*

никативная и прагматическая компетенция носителя языка поз*

воляет четко ориентироваться в ситуации общения, в партнере

и выбирать оптимальное средство, демонстрируя культуру собст*

венного коммуникативного поведения с помощью владения мно*

гослойным, разветвленным аппаратом этикетного приспособле*

ния к адресату. «Многие инстинктивные ритуалы, многие куль*

турные церемонии, даже слова всех человеческих языков обязаны

своей нынешней формой этому процессу взаимного приспособ*

ления передатчика и приемника» [Лоренц 2001: 105]. Ср. пример

из произведения Ч. Айтматова «Плаха». Герой повествования, мо*

лодой интеллигент, должен вступить в деловые (а сначала в ре*

чевые) отношения с главарем «гонцов» за анашой. Известно, что

этот персонаж работает носильщиком на вокзале. Текст таков:

Я подождал в стороне, пока он освободится, пока отъезжающие

скроются в вагоне, а провожающие рассредоточатся вдоль соста)

ва по окнам купе. И тут он вышел из тамбура, запыхавшись,

суя чаевые в карман. Этакий рыжеватый детина, этакий кот с бе)

гающими глазами. Я чуть было не допустил оплошность — едва

не обратился к нему на «вы», да еще чуть не извинился за беспо)

койство.

— Привет, Утюг, как дела? — сказал я ему.

— Дела как в Польше: у кого телега, тот и пан, — бойко отве)

тил он, точно мы с ним сто лет были знакомы.

Как видим, партнер по общению принят как «свой». Понима*

ние важности точного использования РЭ демонстрирует пример из

Б. Акунина: Профессор коллоквиальной лингвистики Розенбаум всегда

говорил студентам, что точное знание идиоматики и прецизионное

соблюдение речевого этикета применительно к окказионально)быто)

вой и сословно)поведенческой специфике конкретного социума способ)

но творить чудеса («Алтын*толобас»).

Лексико*фразеологический массив знаков представлен в «Сло*

варе русского речевого этикета» [Балакай 2000], где описано

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

349

6 000 единиц. Автор поставил задачу собрать речеэтикетные куль*

турные ценности народа, в том числе устаревшие, диалектные,

жаргонные, просторечные. Так, если современный человек может

использовать до 40 выражений приветствия, то в Словаре Балакая

их 383! Поражает это культурное богатство и наполняет гордостью

за народ*языкотворец, создавший тонкую систему благопожела*

ний, в том числе и занятому трудом человеку. Так, при встрече со

стирающей белье можно было сказать: «Мыло в корыто!» или «Бе*

ло тебе!» и мн. др.

Национальнокультурная специфика речевого этикета и вежли*

вости выявляется в сопоставительных работах с монгольскими,

польскими, китайскими, венгерскими, чешскими, английски*

ми, немецкими, французскими, итальянскими, испанскими, пор*

тугальскими и другими этикетными способами речевого поведе*

ния. Подобные исследования должны быть углублены и расши*

рены.

Речевой этикет как речевой акт в своем перформативном выра*

жении (речь равна действию в координатах «я — ты — здесь —

сейчас») также требует «прецизионного» исполнения. Слушая лек*

цию о корейской категории вежливости, автор этих строк понача*

лу не смог понять следующего: корейская категория вежливости

ориентирована дважды — на адресата (это ясно) и на то, о чем го*

ворят. Второе положение заставило задуматься. Оказалось, что рус*

ский речевой этикет ориентирован на весомость, силу, интенсив*

ность того речевого действия, которое совершается с помощью

этикетного высказывания. Так, за малую услугу не приходит в го*

лову поблагодарить, например, так: «Позвольте мне от всей души

вас поблагодарить» — пробившему талончик пассажиру это пока*

залось бы крайне странным. Напротив, за большую услугу мало

сказать просто «Спасибо». То же в ситуациях извинения, просьбы,

сочувствия и многих других. Аспирант, попросивший профессора

прочитать его статью (см. пример выше), ориентировался не толь*

ко на статус адресата, но и на важность, весомость совершаемого

речевого акта, поэтому ритуал вежливости был соблюден по пол*

ной программе.

Речевой этикет представляет собой зону благопожеланий, по*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности350