Леонтьева О. (отв. ред.). Российская империя в зарубежной историографии

Подождите немного. Документ загружается.

дать это ниже) как «те обряды, обычаи, воззрения, и пр., которые

силой привычки были перенесены в новое состояние общества, от=

личчое от того, которому они были свойственны, и остаются таким

образом в виде доказательств или примеров прежнего состояния

культуры, из которого развилось новейшее»

. Кажущаяся бес=

смысленность пережитков, отсутствие у них современной функци=

ональной необходимости, согласно Тайлору, позволяет этнографу

идентифицировать их как точки проникновения в прошедшие ста=

дии развития культуры. Другое средство, которое Тайлор исполь=

зовал для реконструкции более ранних стадий истории культуры,

было известно в XIX в. как «сравнительный метод». Идея состоя=

ла просто в том, что синхронистическое сравнение культур, стоя=

щих на различных стадиях эволюции, представляет собой способ

выявить более или менее универсальные стадии этого процесса.

Более цивилизованные народы, как верил Тайлор, могут увидеть,

как жили и что испытывали их предки, глядя на современных «ди=

карей» или «первобытных людей»

Чтобы проиллюстрировать эту концепцию, Тайлор ана=

лизировал «обряд, требующий при закладке здания человеческой

жертвы». Цитируя различные европейские легенды, он утверждал,

что оно практиковалось в далеком прошлом как способ обеспечить

постройке покровительство богов. Отдельные привычки и суеве=

рия девятнадцатого века выражали память о жертвоприношении:

паломничество к местам древних жертвоприношений, замена че=

ловеческой жертвы при закладке фундамента пустым гробом или

жертвенным животным, поверье, что закладка фундамента вызо=

вет смерть прохожего

. Это были конечные продукты той про=

грессивной эволюции, которую Тайлор назвал «жертвенным за=

мещением», в ходе которой человеческая жертва постепенно

замещалась менее ценными, менее жестокими жертвоприношени=

ями. Необходимое убийство члена семьи идолопоклонника могло

быть заменено убийством преступника, пленного врага или даже

захоронением чучела. Другим вариантом замены могли быть «ри=

туальные увечья» — отрезание человеческих волос, пальца, соби=

рание капель крови или принесение в жертву животного. Жерт=

воприношение животных могло заменяться принесением в жертву

изображений животных или небольшого количества еды и питья.

Смысл жертвоприношений, согласно Тайлору, также эволюцио=

Этнические меньшинства

: 241 :

Лучшим рассадником русификации, как он думал, всегда

была деревня с этнически смешанным населением. Создание

подобных деревень и, таким образом, сама русификация были

результатом постепенных экономических процессов

. Через со=

вместное проживание финские племена могли наблюдать преиму=

щества, которыми обладают русские в повседневном материаль=

ном быту — в одежде, орудиях труда, строительстве жилья, —

и могли вовлекаться тем самым в более тесный контакт и более ин=

тенсивные заимствования. Процесс неизбежно должен был завер=

шиться смешением «инородцев» с русскими путем межэтнических

браков. Новые поколения представляли бы собой расовые гибри=

ды, но их культура должна была быть совершенно русской. Эта

этническая абсорбция там, где она уже имела место, была столь

полной, что ее последствия часто ошибочно принимали за бегство

или биологическое вымирание малого народа

. Непосредственное

отношение ко всему этому имеет прогноз, который Смирнов сде=

лал на страницах книги «Вотяки»: «Вотяки находятся на пути сли=

яния с русским народом; не пройдет, может быть, столетия до тех

пор, пока последний вотяк сделает русским». В некоторых случаях

Смирнов предусматривал даже вариант более быстрого прогресса,

как, например, в одной местности, где, как он предсказывал, «прой=

дет два=три десятилетия, и о существовании вотяков в этом прихо=

де останется смутное воспоминание»

Человеческое жертвоприношение и «пережитки»

Смирнов заинтересовался темой человеческих жертвоприношений

еще до мултанского дела, и, возможно, его озабоченность ею даже

сыграла определенную роль в возбуждении этого дела. В публич=

ных лекциях и опубликованных работах он умело использовал сен=

сационный характер этой темы, чтобы привлечь к этнографии ин=

терес аудитории среднего класса. Более того, сам Тайлор обсуждал

тему человеческих жертвоприношений со всеми подробностями

в работе «Первобытная культура» при раскрытии своей концепции

«survivals» и в своем обзоре эволюции религиозных верований.

Тайлор определял «survivals» (на русский это слово пере=

водилось как «пережитки» или «переживания» — мы будем обсуж=

Роберт Джераси

: 240 :

лишь при помощи определенных методов, таких, как изучение пе=

режитков или сравнительный метод

В работе «Вотяки», тем не менее, сообщения Смирнова ста=

новятся довольно двусмысленными. Как мы видели, в этой книге

уверенно прославлялось прогрессивное движение вотяков к прев=

ращению в русских; не было похоже, чтобы Смирнов считал, что

вотяки по=прежнему приносят людей в жертву. Тем не менее в этой

книге Смирнов небрежно завуалировал различие между прошлым

и настоящим. В своем ревностном желании доказать, что вотяки

действительно практиковали когда=то ритуальные убийства Смир=

нов использовал некоторые этнографические источники, восхо=

дившие к совсем недавнему времени — 1840–1880=м годам, где

утверждалось, что жертвоприношения происходили и в XIX веке,

несмотря даже на то, что эти источники были туманными, недосто=

верными или анонимными. Смирнов также воспроизводил слу=

хи, которые он слышал в ходе полевой экспедиции в район прожи=

вания вотяков, о недавних жертвоприношениях или о попытках

жертвоприношения, когда предполагаемой жертве удалось чу=

дом спастись

. Несмотря на противоположные утверждения,

Смирнов тем не менее намекал, что отказ от этой практики в вотяц=

ком религиозном культе мог быть еще неполным.

Путаница, допущенная Смирновым, касалась не просто од=

ного из аспектов вотяцкой культуры; скорее, она пронизывала все

его понимание этнографии в целом, ее методов и ее научных заклю=

чений. В следующей своей книге, «Пермяки», он обсуждал вопрос

о сосуществовании у этого народа в настоящее время христианских

свадебных обрядов со свободной внебрачной половой жизнью,

включая инцест, оргии и внебрачные рождения. Это поведение он

отождествлял с тем, что эволюционисты называли «первобытны=

ми» половыми отношениями, и говорил о них как о «переживании»

дохристианской эпохи

. Однако, согласно Тайлору, упоминание

о пережитках должно было относиться к элементам культуры, ко=

торые в настоящие дни больше не имеют какого=либо смысла или

отношения к практике, тогда как те явления, к которым это опреде=

ление относил Смирнов, очевидно, были вполне жизнеустойчивы.

Смешивая антропологическое определение «переживания» с обы=

денным значением этого слова, Смирнов создавал впечатление, что

промискуитет у пермяков был переживанием (пережитком) не по=

Этнические меньшинства

: 243 :

нирует от «существенной ценности» (удовлетворение потребнос=

ти божества в человеческой плоти для поддержания существова=

ния божества) к «почитанию» (символическому жесту, требуе=

мому божеством) или даже к «отречению» (жертвоприношению,

необходимому для умиротворения совести дарителя, но не для

удовлетворения божества). Как и в случае с жертвоприношением

при закладке фундамента, поздние, чисто символические формы,

как и живучие суеверия, представляют собой пережитки настоя=

щих жертв. Человеческое жертвоприношение — наиболее суще=

ственная форма, как утверждал Тайлор, — в Европе полностью

свелось к пережиткам, хотя, возможно, все еще практикуется

в реальности в отдельных частях Африки и Азии

Из двух русских слов, которыми русские этнографы пере=

водили тайлоровский термин «survivals», «пережитки» более точ=

но соответствуют оригинальному понятию. Оно относится к явле=

нию, которое остается от прежней стадии, с уничижительным

смысловым оттенком. «Переживание» — термин, который чаще

использовался в русском переводе работы «Первобытная культу=

ра», вышедшем в 1872 году, — может также относиться к тому, что

пережило свое время, но в принципе означает сам акт выжива=

ния, не обязательно с уничижительным оттенком. В этом перево=

де термин «переживание» использовался в единственном числе,

даже когда на английском языке речь шла о «survivals» во множе=

ственном числе. Смирнов в своих работах использовал для обоз=

начения понятия, разработанного Тайлором, оба термина как вза=

имозаменяемые

Начиная с 1889 года, Смирнов читал публичные лекции,

посвященные человеческим жертвоприношениям (такие, как

«Следы человеческих приношений в поэзии и религиозных обря=

дах приволжских финнов» или «Воспоминания об эпохе канниба=

лизма в народной поэзии вотяков»), где опирался на идеи Тайло=

ра для объяснения этнографических данных из своих собственных

исследований. Он также упоминал о человеческих жертвоприно=

шениях и их пережитках в своих монографиях о финских наро=

дах Поволжья. При этом, изображая прошлое края в зловещих

красках, Смирнов не утверждал, что местные народы до сих пор

практикуют человеческие жертвоприношения. Он считал несом=

ненным, что этот обычай отмер и что выявить его следы можно

Роберт Джераси

: 242 :

Этнографы на свидетельском месте

Повторное рассмотрение дела проходило с 29 сентября по 1 октяб=

ря 1895 года в Елабуге, небольшом городе Вятской губернии.

В процедурном отношении оно едва ли было более справедливым,

чем первое рассмотрение. Использовалось то же самое обвини=

тельное заключение, в котором без изменений приводились те же

смутные слухи о существовании человеческих жертвоприноше=

ний. На слушании, вопреки закону, председательствовал тот же

самый судья. Позволив прокурору вызвать двух новых свидете=

лей, он в то же время вновь отклонил все требования защиты при=

гласить свидетелей — включая трех человек, оправданных при

первом рассмотрении дела, которым по закону должны были пре=

доставить право дать свидетельские показания

. В соответствии

с инструкциями Сената, суд разрешил дать свидетельские показа=

ния этнографам=«экспертам». Обвинение пригласило Смирно=

ва, а защита вызвала Григория Верещагина, обрусевшего вотяка,

учителя и этнографа

Большинство свидетелей обвинения были теми самыми де=

ревенскими жителями, которые давали показания на суде в Сара=

пуле, в то время как защите было отказано вызвать соответствую=

щих свидетелей, которые могли представить противоположную

точку зрения

. Но рассмотрение дела принесло обвинению неко=

торые приводящие в замешательство открытия. Стоя на свиде=

тельском месте, два свидетеля=вотяка, которые в 1893 году в дета=

лях рассказывали полиции о принесении Матюнина в жертву,

внезапно отказались от своих прежних показаний, заявив, что они

дали их под пыткой, которой их подверг полицейский чиновник

Раевский, посланный в Мултан из другого уезда после того, как

предыдущие следователи не смогли найти неопровержимых улик

против обвиняемых

. Доктор, который проводил вскрытие тела

Матюнина и который прежде заявлял, что есть доказательства, что

Матюнин был еще живым повешен вниз головой, чтобы его кровь

могла вытечь наружу, также отказался от своих показаний. Теперь

он утверждал, что сделал предыдущее заявление под влиянием

предварительного заключения следователя: в действительности

кровь могла вытечь уже после смерти, и пятна на животе могли

быть не следами проколов, а сыпью.

Этнические меньшинства

: 245 :

тому, что он потерял свой смысл и свою функциональную необхо=

димость, но потому, что он не потерял их. (Перевод термина Тайло=

ра с английского на русский двумя разными словами не только не

помог устранить такую путаницу, но, возможно, даже усугубил ее.)

Если и те культурные черты, которые существуют до сих пор, и те,

которые сохранили только некоторые незначительные аспекты

своей изначальной формы, могут быть названы «пережитками» или

«переживаниями», то нетрудно увидеть, как Смирнов путал «пе=

режитки» человеческих жертвоприношений с заявлениями о том,

что такая практика до сих пор «переживает» свое время.

Тайлор, тем не менее, и сам отчасти заслужил эти упреки за

допущенную им путаницу с метафорами. Выбрав археологию в ка=

честве модели для обрисовки схемы человеческой эволюции, он

искал аналог тем кусочкам древней керамики или окаменелым ор=

ганизмам, которые помогают археологам реконструировать исто=

рию. Он пришел к выводу, что осколочные, мертвые, отвердевшие

аспекты нематериальной культуры, обнаруживаемые в современ=

ном обществе, могут играть подобную роль. Но в то же самое вре=

мя Тайлор был склонен использовать для описания культурных

перемен биологические метафоры, поскольку артефакты, инте=

ресовавшие его, не были погребены в земле, но неким образом все

еще присутствовали в человеческой жизни — отсюда выбор им тер=

мина «survivals». Ни одну из этих аналогий нельзя назвать пол=

ностью приемлемой, и они, кроме того, противоречат друг другу —

сам по себе термин означает сохранение жизнеспособности, в то

время как подразумеваемым критерием, по которому можно иден=

тифицировать «пережиток», является нефункциональность

. Да=

же предложенное самим Тайлором разъяснение смысла термина

«пережитки» в «Первобытной культуре» до известной степени

страдает отмеченной двусмысленностью

Если Смирнов занимал неопределенную позицию по во=

просу о сохранении или прекращении человеческих жертвоприно=

шений в религиозной практике вотяков, то обвинения по мултан=

скому делу нарушили равновесие. После изучения последующих

стадий дела, мы увидим, что колебаться Смирнова (и многих дру=

гих) заставляла не только неопределенность в научном плане, но

также и двусмысленность преобладавших у русских представлений

об их империи и ее народах.

Роберт Джераси

: 244 :

Свидетель=этнограф со стороны защиты, Григорий Вере=

щагин, был более скромен, нежели Смирнов, как в своей научной

деятельности, так и в своей манере держаться. Как и Смирнов, он

полагал, что период каннибализма был в истории вотяков, и отме=

чал традиции одной местности, которые могли быть расценены как

пережитки существовавших в прошлом человеческих жертвопри=

ношений

. Но, поскольку он не любил обобщений и основывался

только на собственных наблюдениях, сделанных в определенных

местностях, он не смог убедительно опровергнуть Смирнова. Он

скромно заявил: «О малмыжских вотяках не знаю, но вообще во=

тяцкие боги не требуют человеческой жертвы». Свидетельские по=

казания Верещагина заняли всего несколько минут и прошли поч=

ти незамеченными

. После того как прокурор в своем финальном

заявлении неискренно попытался преуменьшить зависимость сво=

ей позиции от показаний Смирнова, и судья произнес приводящее

в замешательство напутствие присяжным об основаниях, на ко=

торых должно быть принято их решение, присяжные вынесли

в равной степени приводящий в замешательство вердикт: семь об=

виняемых были признаны виновными в убийстве Матюнина, но

«без заранее обдуманного намерения»

. Суд приговорил четырех

из них к десяти годам каторжных работ, двух — к восьми годам

и одного — к ссылке в Сибирь

Перед повторным слушанием дела вятские журналисты

А.Н. Баранов и О.М. Жирнов, убежденные в невиновности вотя=

ков, собрали материалы по делу и отыскали широко известную фи=

гуру, которая могла бы привлечь к нему больший интерес публики.

В августе 1895 года они вступили в контакт с Владимиром Галакти=

оновичем Короленко, народническим писателем, известным свои=

ми рассказами, написанными в сибирской ссылке. Короленко немед=

ленно согласился предоставить им свою поддержку; он направил

прошение в суд с просьбой позволить ему выступить на стороне за=

щиты в Елабуге, но его просьба была отклонена. В качестве альтер=

нативной стратегии Короленко, Баранов и юрист В.И. Суходоев

решили собрать подробный отчет о процессе, чтобы облегчить по=

следующее обсуждение дела в случае второго обвинительного при=

говора. «Почти стенографическая запись», которую они сделали,

была опубликована вначале в московской газете «Русские ведомо=

сти», затем в губернских газетах и, наконец, отдельной книгой

Этнические меньшинства

: 247 :

Этнографы давали свидетельские показания последними.

Смирнов настаивал, что представленным в обвинительном акте

описанием состояния тела Матюнина «рисуется полная картина

жертвоприношения». Профессор был озадачен некоторыми де=

талями сценария обвинения, которые отклонялись от того, что

он знал о вотяцких жертвоприношениях. Будучи подвергнут пе=

рекрестному допросу, он, тем не менее, намекнул, что эти противо=

речия могут быть объяснены «компромиссом, допускаемым под

давлением обстоятельств». Раевский признал это необходимой ла=

зейкой для его дела

Смирнов также использовал теоретические аргументы

в поддержку того, что вотяки практикуют человеческие жертвоп=

риношения. «В литературе, начиная с 50=го года, есть указания

на то, что такие жертвы приносились вотяками, — заявил он. — То,

чтo говорит литература, может, конечно, возбудить сомнение, так

как указания ее крайне неточны и я обязан поэтому подтвердить

сказанное. У нас в науке существует прием, по которому, если име=

ется неясность по отношению к какой=нибудь стороне изучаемого

быта, то мы обращаемся к быту родственных народов и чертами

этого быта дополняем недостающее. В этом и состоит так называ=

емый сравнительный метод изучения. Этим приемом мы нахо=

дим то, чего не хватает нам в литературе о вотяках, — а именно, что

боги требуют человеческих жертв»

Следуя этой логике — которая в реальности не является срав=

нительным методом — Смирнов кратко изложил черемисскую на=

родную сказку, в которой больная жена обманом вынуждает мужа

принести в жертву собственного сына (пасынка жены), убеждая его,

что это необходимо для ее излечения. Также, чтобы продемонстри=

ровать, что вотяцкие божества являются каннибалами, Смирнов

упомянул различные вотяцкие поверья о том, как божества похи=

щали людей, чтобы их съесть. Другой тип легенд, о героях, поедаю=

щих сердце или другие части тела поверженного врага, чтобы приоб=

рести определенные черты характера, как свидетельствовал он,

существуют «у всех первобытных народов, не чуждо и европейцам,

например, германцам, а также встречается у эстов (и распространено

даже у средневековых христиан)». С этим Смирнов заключил: «Я мог

бы значительно продолжить эти примеры, но это может показаться

лишним, а мое положение и без того достаточно доказано»

Роберт Джераси

: 246 :

человеческое жертвоприношение у черемисов вышло из употреб=

ления. Вотяки, настаивал он, были искренними христианами, да=

же если в чем=то и невежественными. Хотя они все еще поклоняют=

ся своим родным богам, они прекратили признавать наиболее

могущественных из них, за исключением высшего божества Инма=

ра, который не принимает кровавых жертвоприношений и которо=

го этнографы считали воплощением христианских представлений

о Боге

. Если убийство Матюнина каким=либо образом казалось

преследующим ритуальные цели, заключал он, то это произошло

потому, что кто=то изуродовал труп, пытаясь симулировать чело=

веческое жертвоприношение и опорочить вотяков.

Как народник, Короленко чувствовал, что доверчивость как

официальных кругов, так и общественности в отношении предпола=

гаемого человеческого жертвоприношения отражает презрение не

только к маргинальной этнической группе, но также ко всей массе

русского крестьянства

. В своих интервью и очерках об этом деле

Короленко настойчиво повторял, что если и возможно поверить во

всё еще существующие человеческие жертвоприношения у сибирс=

ких народов, живущих далеко от русских и порознь с ними, — таких,

как чукчи, — то эти жертвоприношения немыслимы среди народа,

который столетиями жил бок о бок с «чисто русскими общинами»

и сам достиг сельскохозяйственной стадии существования. В Старом

Мултане, постоянно подчеркивал Короленко, православная церковь

существовала вот уже пятьдесят лет, а русская школа — тридцать лет.

Но даже если деятельность русских школ и миссионеров оказалась

безуспешной, само по себе присутствие русских должно было ока=

зать заметное цивилизующее воздействие на вотяков

. В сущно=

сти, Короленко разделял эволюционистскую веру в неизбежный

прогресс, совершающийся по универсальному сценарию. Странным

образом он считал, что работы самого Смирнова по русификации

финских «инородцев» вполне могут служить задаче отстаивания

этого оптимистического мировоззрения перед лицом циничной по=

зиции, которую занял в мултанском деле сам Смирнов.

Несколько человек, которые сами охарактеризовали себя

как этнографов и экспертов по вотякам, также опубликовали кри=

тические выступления против позиции, занятой Смирновым, его

логики и методологии. Иркутский политический ссыльный и эт=

нограф Дмитрий Клеменц задался вопросом, почему казанский

Этнические меньшинства

: 249 :

Короленко также начал публиковать свои собственные

комментарии к делу. Эти статьи, как вспоминал Баранов в своих

мемуарах, «как камень, брошенный в стоячее болото, заставили

встрепенуться всю печать»

. В первой статье, опубликованной ря=

дом с отчетом процесса, Короленко призвал, чтобы злоупотребле=

ния, обнаруженные Сенатом, были исправлены, поскольку «при=

говор по этому делу будет приговором не над обвиняемыми только

вотяками, но и над школой с. Мултана, и над священником, 40 лет

уже проповедующим в этом храме… и над всей нашей культурной

миссией среди инородцев!» Он призывал: «Обращаемся за по=

мощью ко всей русской прессе. Пусть юристы оценят вероятность

улик, пусть врачи и этнографы разберут изумительную эксперти=

зу, послужившую к обвинению вотяков в каннибализме… Света,

как можно больше света на это темное дело, иначе навсегда над ним

нависнет страшное сомнение в том, где искать истинных жертв че=

ловеческого жертвоприношения!»

Короленко приехал в Мултан, чтобы поговорить с вотяка=

ми об их обычаях и религиозных верованиях. На страницах «Рус=

ского богатства», редактором которого он недавно стал, он опубли=

ковал развернутый критический выпад против Смирнова, отрицая

достаточность показаний профессора для доказательства факта со=

вершения человеческого жертвоприношения. Дело, как заявлял он,

«предполагает не переживание только, а настоящий культ, еще жи=

вой и общий всей вотской народности»

. Путаница между этими

двумя смысловыми оттенками, которую с легкостью допускает

Смирнов, принижает серьезность предполагаемого преступления.

«Нет, нельзя закрывать глаза на весь ужас этого явления [челове=

ческого жертвоприношения], если оно существует, нельзя сравни=

вать его ни с какими суевериями! Суеверия вы найдете еще во всех

слоях общества; каннибализм отодвинулся от нас на тысячелетия»

Короленко доказывал, что Смирнов неверно интерпрети=

ровал черемисскую народную сказку, ставшую центральным пунк=

том его свидетельских показаний. Эта история выставляет на смех

человека, который принес в жертву своего сына. Он не соблюдал

нормальных религиозных ритуалов своего народа, но был убеж=

ден своей лживой женой, что такое жертвоприношение необхо=

димо для ее выздоровления. Таким образом, доказывал Королен=

ко, сказка в действительности является свидетельством того, что

Роберт Джераси

: 248 :

используя примерно такую же логику, что и Короленко. Архив=

ные разыскания Луппова выявили существенный уровень мест=

ного сожительства и смешанных браков между русскими и вотя=

ками с 1830=х годов (Луппов отметил, что это наблюдение было

сделано и в монографии Смирнова). Он воспринимал это как до=

казательство того, что вотяки оставили позади ту стадию разви=

тия, на которой могли бы практиковаться человеческие жертвоп=

риношения. Исследование Луппова также не выявило ни одного

официального упоминания о вотяцких ритуалах человеческих

жертвоприношений

. Московский этнограф Петр Богаевский

опубликовал целую книгу с критикой показаний Смирнова на

суде, выявив ошибки профессора в использовании фольклорных

данных и в его утверждениях, что вотяки могли допустить отступ=

ления от своего обычного порядка ритуальных жертвоприноше=

ний при заклании Матюнина

В.М. Михайловский, лектор Московского университета,

должностное лицо московского Общества любителей естествозна=

ния и автор книги о шаманизме, утверждал, что Смирнова завела

в тупик его приверженность европейским теориям и проявивше=

еся в его работах стремление к «литературному блеску» в ущерб

эмпирическим данным. В действительности, писал он, Смирнов

смог достичь лишь неглубоких знаний из первых рук, поскольку

его знание финно=угорских языков в лучшем случае было посре=

дственным

. Другой этнограф, С.К. Кузнецов, доказывал, что зна=

комство Смирнова с вотяцкими ритуалами жертвоприношений

было лишь поверхностным. Кузнецов, в прошлом секретарь Обще=

ства археологии, этнографии и истории при Казанском универ=

ситете, а ныне — библиотекарь Томского университета, родился

и вырос недалеко от Мултана и глубоко изучал вотяцкие жертво=

приношения, ухитрившись даже увидеть некоторые из самых тай=

ных ритуалов

. В своей речи перед Томским обществом естество=

испытателей и врачей Кузнецов осудил неспособность Смирнова

отделить прошлое вотяков от их настоящего. Даже в далеком Том=

ске, вспоминал позже Кузнецов, эмоции по отношению к этому де=

лу были столь взвинчены, что позиция, занятая им, вызвала его

ссору с попечителем Томского учебного округа, который столь рев=

ностно верил в виновность вотяков, что каждый раз говорил об

этом деле «с пеной у рта»

Этнические меньшинства

: 251 :

профессор предположил, что темы из народных сказок, которые

он цитировал, являются специфически черемисскими (еще не го=

воря об их отношении к вотякам): ученым известно, что различ=

ные народы интенсивно перенимают друг у друга темы для фольк=

лорной литературы. Поскольку многие сюжеты русских сказок,

например, оказались азиатского происхождения, «никак нельзя

утверждать ни про один сюжет — местный ли он, оригинальный

или заимствованный» без широких исследований. Клеменц тем са=

мым поставил под сомнение убеждение, что сказки, каким бы ни

было их происхождение, могут многое рассказать о прошлом или

настоящем. «А перенять сюжет еще не значит усвоить и возвести

в культ все верования и обряды, о которых в данном сказании идет

речь», — писал он. В любом случае, Клеменц дистанцировался от

того преувеличенного представления о возможности примене=

ния в этом деле этнографических знаний, которое было присуще

Смирнову: «Дело шло не о создании гипотезы, подлежащей про=

верке, а о решении судьбы живых людей!»

Но Клеменц не мог разделять ни уверенности Короленко,

что принципы этнографии достаточны для доказательства неви=

новности обвиняемых, ни его убеждения, что вотяки в культурном

отношении стоят приблизительно на том же уровне развития, что

и русские. Он симпатизировал «понятному во всяком чутком чело=

веке страху за русскую культуру, страх перед перспективой приз=

нания каннибализма среди народа, уже сотни лет живущего меж=

ду русскими». Но даже и без каннибализма или человеческих

жертвоприношений, настаивал Клеменц, культурный уровень

«инородцев» не представляет собой предмета для гордости; «язы=

ческое миросозерцание» вотяков было все еще весьма могущест=

венным, поскольку русское культурное влияние на них было столь

слабым. «Плохо еще мы знаем наших инородцев, плохо относим=

ся к ним — вот почему и культура к ним прививается так медленно.

Наше незнание и неуменье сказывается даже и там, где мы подхо=

дили к ним с добрыми намерениями»

. Клеменц, по крайней мере,

соглашался с Короленко, что дело может стать источником позора

для русских, даже если и по несколько другой причине.

Павел Луппов, чиновник Святейшего Синода по школьно=

му делу, выступал перед Русским Географическим Обществом

и опубликовал несколько газетных статей в защиту вотяков,

Роберт Джераси

: 250 :

Дрягин вторично подал апелляцию по делу, не только де=

тально описывая различные процедурные нарушения, которые со=

хранились с первого слушания дела или появились при втором, но

также оспорив достоверность ссылок на этнографические данные

о вотяцких человеческих жертвоприношениях, которые цитировал

Смирнов

. 22 декабря 1895 года перед огромной толпой Сенат анну=

лировал второй приговор и направил дело в Казанский окружной суд

на следующее повторное рассмотрение. Для русской юриспруден=

ции это было в высшей степени нетипичное событие. Сенатор

А.Ф. Кони, прославленный юрист и глава уголовно=кассационного

департамента Сената, представил неординарный взгляд на сущность

дела: «Судебным расследованием устанавливается здесь не одна

лишь виновность тех или иных определенных лиц, фигурирующих

в качестве подсудимых, а констатируется известное бытовое явле

ние, произносится суд над целой народностью или целым обществен

ным слоем, и создается прецедент, могущий иметь на будущее вре=

мя значение судебного закрепления виновности той или иной

группы населения. Результатом деятельности суда в таких случаях

является не только res judicata, но историческое свидетельство за или

против той или иной морально=бытовой оценки данного уровня

культуры — в целой народности или в отдельных ее классах… Осно=

вания приговора… должны быть подвергнуты гораздо более строго=

му испытанию, чем те мотивы и данные, по которым выносится об=

винение в заурядном убийстве»

. Кони намекал, что заметную роль

в деле сыграли этнографические обобщения, а именно — как замена

конкретных доказательств вины вотяков, которые, несмотря на их

тщательную фабрикацию, не выглядели убедительно.

Кони также говорил о более широком смысле, который он

видел в этом деле, взятом с точки зрения относительного прести=

жа различных этнических групп в России. Сознавая, что русские

шовинисты рассматривают осуждение вотяков как победу, Кони

высказывал опасения, что с другой точки зрения приговор зас=

тавляет поставить вопрос о том, «приняты ли были достаточные

и целесообразные меры для выполнения Россией, в течение не=

скольких столетий владеющею вотским краем, своей христианско=

культурной и просветительной миссии»

Как сообщали, К.П. Победоносцев был особенно недоволен

последним замечанием (как обер=прокурор Святейшего Синода,

Этнические меньшинства

: 253 :

К весне 1896 года мнение прессы явно склонилось в сторо=

ну защиты мултанских вотяков. Гипотеза Короленко о том, что те=

ло Матюнина было обезображено ради грубой имитации жертвоп=

риношения, приобрела мощную поддержку, в том числе со стороны

специалистов=медиков

. Среди этнографов России Смирнов ока=

зался практически единственным, кто публично поддержал сто=

рону обвинения и настаивал на существовании у вотяков челове=

ческих жертвоприношений в настоящее время. Его ответы на

различные выпады и обвинения в его адрес только глубже выявля=

ли противоречия в его собственных воззрениях. Казалось, что он

больше не считает вотяков вообще способными на какую=либо за=

метную культурную эволюцию. Он намекал, что спекуляции, каса=

ющиеся современной системы верований вотяков, неуместны; в це=

лом «природа» или «сущность» их богов является не исторически

изменчивой, но вневременной и может быть открыта путем сбора

информации, относящейся к разным периодам времени. По по=

воду гипотезы об имитации жертвоприношения Смирнов заметил:

«Для семерых мултанцев такая постановка дела, без сомнения, вы=

годна, и их частное дело, если г. Короленко докажет свое положе=

ние, будет без сомнения выиграно, но вотяки вообще, вотский

культурный тип, русский культурный тип — взятые им одновре=

менно под защиту, от этого окажутся не в авантаже: симулирует=

ся лишь то, что имеет место в действительности»

Если Смирнов когда=либо действительно разделял принци=

пиальные догмы эволюционизма, то теперь он отверг их. Вопреки

предложенной Тайлором эгалитарной доктрине универсального

эволюционного пути, он, очевидно, полагал, что общества, стоящие

на разных ступенях эволюционной лестницы, различаются не толь=

ко по историческим условиям своего существования, но и по са=

мой своей сути. Он создавал впечатление, что прошлое вотяков бы=

ло более примитивным, чем прошлое других народов — таких, как

русские, — и ему не приходило в голову возлагать на русских отве=

тственность за их фольклор, как он делал в случае с финскими на=

родами Поволжья. По существу, он исказил эволюционистские ме=

тоды таким образом, что любой народ, который Смирнов по

сохранившимся «пережиткам» идентифицировал как ближе стоя=

щий к своим первобытным истокам, чем другой народ, мог быть

охарактеризован как «первобытный» в абсолютном смысле.

Роберт Джераси

: 252 :

десять новых свидетелей

. По требованию суда, казанским газетам

было запрещено публиковать или перепечатывать статьи, касающи=

еся дела, до начала слушаний. В зале суда Дрягину позволили цити=

ровать только источники, не относящиеся к делу напрямую; все,

написанное в пользу обвиняемых, было под запретом

Несмотря на эти процедурные выгоды, ко времени слушания

дела (которое состоялось с 28 мая по 4 июня 1896 года) доказатель=

ства, подрывавшие позиции обвинения, преобладали. Даже без под=

ходящих свидетелей, защита извлекла всю возможную выгоду из

дискредитации обвинения на предшествующем слушании дела

и в промежуток времени между слушаниями. Обвинение безрезуль=

татно попыталось представить новые этнографические свидетель=

ства в свою пользу, которые защита с легкостью дисквалифициро=

вала как не относящиеся к делу

. «Фактическая часть обвинения, —

позже вспоминал Баранов, — рушилась как карточный домик»

По ходу этнографической части слушаний стало очевид=

ным, что точка зрения Смирнова лишь окрепла в его баталиях

в прессе. Если прежде он делал некоторые оговорки относитель=

но связи между фактами дела и типичным вотяцким человеческим

жертвоприношением, то на третьем слушании дела, согласно Ба=

ранову, Смирнов «уже не сомневался ни в чем». Он предлагал объ=

яснения любым возможным противоречиям. «Черпая доказатель=

ства из обвинительного акта, он [Смирнов] стал доказывать, что

все данные обвинения с несомненностью устанавливают, что мул=

танские вотяки действительно принесли в жертву [Матюнина]».

Он был настроен столь решительно, что даже судья был вынужден

ему напомнить: «Вы призваны не в качестве обвинителя, а в каче=

стве эксперта, который должен сказать, что ему известно о челове=

ческих жертвоприношениях»

И вновь этнографические выкладки Верещагина, вызван=

ного защитой, были невнятными и неубедительными

. Но Коро=

ленко также подготовил этнографическую защиту. Говоря об эво=

люции религиозных верований и цитируя опубликованные работы

самого Смирнова, Короленко доказывал, что вотяки проделали за=

метный путь прогрессивного развития от грубого язычества до

христианского единобожия

. Он попросил Смирнова объяснить

противоречие между его позицией по данному делу и его же ранее

высказанным мнением о том, что человеческие жертвоприноше=

Этнические меньшинства

: 255 :

победоносцев подталкивал церковь к более агрессивным миссио=

нерским действиям в отношении народов нехристианских вероис=

поведаний)

. Министр юстиции Н.В. Муравьев счел, что Кони

слишком резко осудил оплошности Сарапульского суда. Соглас=

но одному источнику, Победоносцев, Муравьев и, возможно, дру=

гие петербургские сановники вмешивались в ход дела, чтобы пре=

дотвратить изменение вердикта. Они не просто пытались защитить

юридическую систему от утраты кредита доверия: они также счи=

тали пропаганду против этнических меньшинств политически по=

лезной, а Муравьев еще и опасался, что огласка, которая последу=

ет за оправданием обвиняемых, сможет испортить его собственные

отношения с императором

. В результате всего этого, несмотря

на ошеломляющий поворот в общественном мнении, в местных су=

дах все карты вновь были сданы на руки обвинению.

Защита обратилась к Казанскому окружному суду с прось=

бой заслушать дело в самой Казани, где присяжные, скорее всего,

будут более образованными людьми, чем в предыдущих случаях,

и будут в большей степени удалены от провинциальных слухов

насчет вотяков. Слушание дела, тем не менее, проходило в городе

Мамадыш, в далеком восточном конце губернии

. Суд также поп=

росил разрешения позволить Раевскому еще раз представлять об=

винение, учитывая (как это объяснялось) предшествующие успе=

хи Раевского в сборе следственных материалов, его мастерскую

аргументацию и его солидные знания о жизни вотяков. В свете

полученных Сенатом сведений о Раевском даже компромисс, пред=

ложенный министром юстиции, который позволил Раевскому вы=

полнять в окружном суде обязанности товарища прокурора, был

примечателен

. Суд также поспешил отвергнуть обвинения в неп=

равильных действиях полиции в ходе следствия с тем, чтобы защи=

та на следующем слушании не могла связать их с вопросом о винов=

ности или невиновности вотяков

Защите разрешено было обратиться к помощи известного пе=

тербургского юриста Н.П. Карабчевского и В.Г. Короленко. Но все

ее просьбы вызвать нового свидетеля=этнографа (Кузнецова взамен

Верещагина), новых свидетелей=медиков и некоторых других, кто

мог бы опровергнуть важные детали обвинительного акта, были от=

клонены — даже после того, как Дрягин предложил сам оплатить все

связанные с этим расходы. Обвинению же было позволено вызвать

Роберт Джераси

: 254 :

оправдание. Позже, в 1896 году, было сообщено о том, что найде=

на голова Матюнина и что русский человек сознался в убийстве. Он

и его сообщник оклеветали вотяков, потому что село Старый Мул=

тан отказалось принять их после того, как их выгнали из их род=

ной деревни Анык; преступники надеялись получить земельные на=

делы, которые освободятся, когда вотяков отправят в тюрьму за

убийство. Эта история осталась по большей части неизвестной,

и дело не было вновь открыто

. Хотя большинство образованной

публики было убеждено, что дело было сфабриковано, в печати

продолжали появляться голословные заявления о виновности мул=

танских вотяков и всего вотяцкого народа в целом

. Уже в 1910 го=

ду Кузнецов писал, что многие «даже вполне интеллигентные лю=

ди» до сих пор «тщательно подкарауливают еще до сих пор всякую

возможность обвинить вотяков в человеческих жертвоприношени=

ях»

. Действительно, в 1913 году в деле Бейлиса обвинение исполь=

зовало мултанское дело, несмотря на его исход, как возможный пре=

цедент ритуального убийства в современной России

Даже в глазах его критиков дело драматическим образом по=

ставило в повестку проблему эффективности усилий по обрусению

«инородцев». «Из каких бы источников ни появилась на свет леген=

да о вотяцком каннибализме, — утверждал иллюстрированный еже=

дневник «Нива», — несомненно одно: что та тьма, во власти кото=

рой находятся вотяки, создает удобную и, пожалуй, правдоподобную

почвудля возникновения таких легенд»

. В отношении церкви страх

перед человеческими жертвоприношениями у вотяков был отмечен

в отчете на съезде миссионеров, состоявшемся в Казани в 1897 го=

ду, и архивные данные показывают, что приблизительно на рубеже

веков некоторые приходы начали агрессивно подавлять «языче=

ские» традиции своих нерусских членов

. Советский этнограф, рабо=

тавший в 1930=х годах, писал, что продолжающие ходить в сельской

местности Поволжья слухи о человеческих жертвоприношениях

у вотяков даже влияли на ход коллективизации в этом регионе

100

Со своей стороны, Смирнов утратил доверие своих коллег=

этнографов и вскоре оставил изучение финских народов и саму эт=

нографию как таковую, вернувшись к своим первоначальным на=

учным интересам

101

. В стенах правительственных учреждений, тем

не менее, престиж Смирнова рос не по дням, а по часам, и его осы=

пали наградами и званиями

102

Этнические меньшинства

: 257 :

ния у вотяков давным=давно прекратились. «Прежде я думал

так, — ответил Смирнов, — но из данного процесса я убедился, что

человеческие жертвоприношения существуют и ныне»

. Карабче=

вский, в своей речи, обращенной к присяжным, заметил, что ма=

териалы дела резко изменили определения, которые Смирнов да=

вал пережиткам или переживаниям. «Из его собственных работ

[Смирнова] я почерпнул, что „переживание“ — уцелевшая форма,

когда дух [обычая] уже отлетел. Это своего рода окаменелые древ=

ности или скелет допотопного мамонта, по которым мы судим

о том, что было, но чего уже нет. Теперь в его глазах „пережива=

ние»“ — это своего рода „доисторическая отрыжка“, возникающая

реально, заново, во всей своей плоти и крови»

4 июня Короленко выступил с заключительной речью в под=

держку защиты. Признав доказанным, что вотяки некогда практи=

ковали человеческие жертвоприношения, он перешел в атаку, за=

явив, что, напирая на этот пункт, обвинение «стучится в открытую

дверь»: практически каждое человеческое общество некогда прак=

тиковало их, включая и русских с их сказкой о людоедке Бабе=Яге

В заключение, чтобы поразить присяжных искренней христианской

верой и детской невинностью вотяков, Короленко процитировал во=

тяцкую молитву на русском языке. Его изображение наивности синк=

ретических анимистически=христианских верований «инородцев»,

как и весь пафос его выступления, должно бы напомнить рассказ са=

мого Короленко о коренном сибиряке, «Сон Макара», опубликован=

ный одиннадцатью годами ранее

. «Волнение Влад. Галакт. Все рос=

ло, — вспоминал Баранов. — Наконец он не мог справиться с ним, —

заплакал и вышел из залы. …Все были захвачены, потрясены». Пос=

ле совещания, продолжавшегося всего пятьдесят минут, присяжные

объявили всех семерых подсудимых оправданными, и ликование

охватило большую часть зала судебных заседаний

Два конструкта русской идентичности

Перипетии мултанского дела находили отзвук в русском обще=

ственном мнении еще долгие годы. В долговременной перспекти=

ве два обвинительных приговора, вынесенных подсудимым, воз=

можно, произвели более сильное впечатление, чем их финальное

Роберт Джераси

: 256 :

регая тем, что даже это еще не давало логических оснований для

решения настоящего дела. Возможно, что именно из=за впечат=

ляющих полномочий Смирнова и авторитарного стиля его поведе=

ния в суде защита не имела иного шанса, кроме как использовать

силу науки на свой лад, предполагая, что должная интерпретация

эволюционизма докажет, что вотяки не могли совершить челове=

ческого жертвоприношения

103

. Вероятность того, что эта логика

была скорее тактическим выбором защиты, нежели чистосердеч=

ным убеждением, конечно, не снижает ее важности для дела.

Подобным образом, обе стороны основывались на субъек=

тивном восприятии русских как сообщества. Для большинства эт=

нически русской публики и официальных кругов (и, возможно,

также и для других национальностей) возбуждение дела о ритуаль=

ном убийстве, помимо отвлечения внимания от политических раз=

ногласий и социальных беспорядков, служило опорой националь=

ной гордости, поскольку подчеркивало предполагаемое варварство

соседнего народа. В более общих терминах, обладать империей оз=

начало иметь в своем распоряжении другие народы, для того что=

бы идентифицировать их как стоящих на ступень ниже русских.

Престиж русских и престиж других народов в сумме неизбежно

должны были давать ноль; порицать и наказывать других озна=

чало возвышать самих себя. Для этой цели обвинения по мулта=

нскому делу были временным средством, последовавшим за го=

лодом, который разорил многих крестьян коренных территорий

России и поставил вопрос, может ли уязвимость самого русского

народа быть индикатором отсталости или первобытности.

Альтернативным видением империи было такое, в котором

престиж русских находился скорее в отношениях симбиоза, не=

жели соревнования, с образами национальных меньшинств, таких,

как вотяки, подчеркивая роль русских как благодетелей в деле

прогресса колонизированных народов. Эта цивилизующая миссия

была центральной темой большинства русских историографи=

ческих и этнографических работ конца XIX века (включая труды

Смирнова). Для многих русских, предположительно, эта истори=

ческая роль и гордость, ассоциирующаяся с ней, были определяю=

щими элементами национальной идентичности. В соответствии

с пословицей «Яблоко от яблони далеко не падает», судьба «ино=

родцев», подверженных русскому влиянию в течение десятилетий

Этнические меньшинства

: 259 :

Мобилизовав свои силы на выявление ошибок Смирнова

и на дискредитацию его понимания теории, русские этнографы

смогли спасти свою честь и престиж в глазах либеральной обще=

ственности. Они делали это не как профессиональная группа, по=

скольку их поле деятельности еще не было определено в таких тер=

минах. Некоторые из них, используя свои детальные знания

вотяцких верований и ритуалов, напрямую оспаривали достовер=

ность свидетельских показаний и тем самым — достоверность ре=

конструированного обвинением сценария убийства. Некоторые из

тех, кто сыграл ключевую роль в опровержении этнографических

воззрений Смирнова, такие, как Короленко и Баранов, не были

специалистами по этнографии вотяков, но они были способны

разоблачить злоупотребления этнографической экспертизой, до=

пущенные обвинением, с помощью здравого смысла. Временами

они признавали, что место этнографии в зале суда (если ей вообще

там место) должно быть весьма ограниченным.

Поскольку мы не знаем точно, какие именно доказатель=

ства или аргументы в этом деле сыграли решающую роль и опреде=

лили его ход, и поскольку мы к тому же интересуемся не только

юридическим исходом дела, но также и различными его интерпре=

тациями, ни одно мнение о «сущности» дела не будет достаточным.

С одной точки зрения, это была напряженная борьба между субъ=

ективным предубеждением и объективными доказательствами,

между коррупцией и справедливостью в юридических процедурах.

Но это было также состязание между различными субъективны=

ми верованиями и предубеждениями. Поскольку доступные источ=

ники по делу достаточно убедительно показывают, что жители

Старого Мултана не убивали Матюнина и что два вынесенных им

обвинительных приговора были судебными ошибками, легко

проследить, в каких именно аспектах защитники вотяков не мень=

ше, чем их обвинители, полагались на тенденциозные верования

и совершали логические сальто=мортале.

Обе стороны в этом деле, хотя и в неравной степени, злоу=

потребляли авторитетом этнографической науки, преувеличивая

ее возможность доказать или опровергнуть обвинения, выдвину=

тые против вотяков. Смирнов утверждал, что пережитки обычая

в фольклоре являются неопровержимым доказательством объек=

тивного продолжающегося существования этого обычая, пренеб=

Роберт Джераси

: 258 :