Реферат - Чезаре Беккариа - родоначальник классической школы уголовного права

Подождите немного. Документ загружается.

«О преступлениях и наказаниях».

Беккариа открывает свою книгу гневным описанием запутанного

законодательства того времени, представлявшего собой туманную

компиляцию изданных на протяжении веков законов, с трудом

увязывающихся друг с другом. Развивая тему европейского Просвещения –

борьбы с традицией и с прошлым, Беккариа говорит о радикальном характере

изменений, затронувших различные социальные сферы, в особенности

экономику; о том, как ветер новых идей сметает устаревшие традиции везде,

но не в сфере уголовного права, которое по-прежнему остается в полнейшем

запустении.

Фундамент, на котором автор возводит свои идеологические

построения, заключается в основополагающей концепции доктрины

Просвещения – Социальном контракте. Общество базируется на изначальном

соглашении, согласно которому индивид добровольно жертвует в пользу

коллектива частью своей личной свободы. Эти “жертвы” суммируются и

составляют в итоге суверенитет, которым обладает и распоряжается

государство. Пример:

“...люди, раньше независимые и жившие в одиночку, объединились в

общество, устав от постоянных войн и бесполезности свободы, в

сохранности которой нет никакой уверенности”

Продолжая свою мысль, Беккариа заявляет, что государство обязано

защищать собственный суверенитет, являющийся хранилищем личных

свобод, от посягательств отдельных лиц, пытающихся взять обратно свою

часть свобод. Отсюда вытекает необходимость наказаний и право монарха

карать за преступления.

“Только необходимость заставила людей уступить часть своей

собственной свободы, посему очевидно, что всякий желает положить в общее

хранилище возможно меньшую ее долю, – ровно столько, сколько требуется,

чтобы обязать других защищать себя. Совокупность этих наименьших долей

образует право наказания”

Право наказания вытекает из обязанности монарха защищать

возникшее на основе соглашения общественное объединение, в интересах

входящих в него индивидов. Из этих принципов, утверждает Беккариа,

следует бесспорная прерогатива законов устанавливать наказания за

совершенные преступления, и законодателем не может быть никто иной,

кроме государя, поскольку именно он представляет собой все общество. На

судью, являющегося частью общества, возлагается обязанность применять на

практике закон, не имея возможности ужесточать предусмотренные в законе

наказания. Задача судьи заключается исключительно в том, чтобы

удостоверить факт нарушения отдельными индивидами общественного

соглашения.

“Судье не усваивается даже власть интерпретировать уголовные

законы, по той же причине, что он не является законодателем”.

Беккариа в своем труде постоянно возвращается к возможности

нарушения отдельными лицами изначального соглашения, оставляя за ними

исключительные права. Он останется до конца убежденным сторонником

идеи просвещенного правления, благодаря действительной эффективности

реформ, проводимых австрийской короной в миланском государстве. В

Ломбардии сотрудничество просветителей и власти было не призрачной

иллюзией, но реальностью.

Поправки, внесенные Беккариа в привычный ход мысли, были весьма

серьезны: благодаря теории общественного соглашения, преступление

больше не является прегрешением против Бога, но нарушением общественно

принятой договоренности, а следовательно – ущербом, нанесенным

обществу. Продолжая, Беккариа приводит классификацию преступлений, от

самых тяжелых, разрушающих самое общество, до самых мелких, наносящих

незначительный вред отдельным его представителям.

“Некоторые преступления моментально разрушают общество или тех,

кто его представляет; другие ущемляют личную безопасность гражданина,

создавая угрозу его жизни, имуществу или чести; иные же противны тому, к

чему каждого обязывает закон или от чего удерживает, исходя из

соображения общественного блага”.

Следовательно, наказания не могут быть одинаковыми за любые

преступления, но должна быть определенная соразмерность, поскольку цель

наказания заключается не в каре для преступника и не в принудительном

искуплении им совершенного греха, а в том, чтобы воспрепятствовать

виновному вновь нанести вред согражданам и удержать других от

совершения того же. Беккариа также полагает, что разумная мера наказания

за совершенное преступление может стать сдерживающим от совершения

других преступлений фактором.

“Если за два преступления, наносящие различный вред обществу,

назначается одинаковое наказание, то отсутствуют побуждения,

препятствующие совершению более значительного преступления…”

Он доказывает полную бесполезность смертной казни для общества:

если цель любого наказания заключается в удержании индивидов от

совершения преступления, то жестокое зрелище приведения в исполнение

смертного приговора не достигает желаемого результата. Не суровость

наказания, продолжает Беккариа, а его продолжительность оказывает

наибольшее влияние на души людей. Зрелище смертной казни может

вызывать у присутствующих негодование, сострадание или ужас, но эти

чувства и впечатления вскоре забудутся, в то время, как постоянное, год за

годом, напоминание, в лице людей, выплачивающих трудом на благо

общества нанесенный в результате совершения преступления ущерб,

намного сильнее воздействует на человеческую совесть и удерживает

граждан от совершения действий, которые могут заставить их самих влачить

столь жалкое существование.

“Наиболее крепкой уздой, удерживающей от совершения

преступлений, является не ужасное, но мимолетное зрелище казни злодея, а

длительный и печальный пример человека, лишенного свободы и

превращенного в тягловую скотину, возмещающего своим трудом вред,

нанесенный им обществу”.

Подтверждением его теории, считает Беккариа, может служить

история: за века зрелище жестоких сцен казни не смогло удержать людей от

совершения преднамеренных преступлений.

Несмотря на жесткую позицию относительно того, что наказание не

должно никогда становиться местью за нанесенное обществу зло, автор все

же приводит одно исключение из правила. На практике он допускает и даже

считает смертную казнь необходимый, если подсудимым является государь,

не исполняющий свой долг по отношению к подданным. В этом случае они

получают право наказать монарха.

Эффект взорвавшейся бомбы, вызванный публикацией в Европе книги

“О преступлениях и наказаниях”, был обусловлен тем, что в ней содержался

решительный отказ не только от смертной казни, но и от любого вида пыток,

как способа открытия истины. Неприемлемы, утверждает Беккариа, пытки

обвиняемого во время суда над ним, поскольку таким образом наказание

осуществляется еще до того, как будет доказана его виновность. Когда еще

есть сомнение в том, действительно ли был нанесен вред обществу, оно не

может лишить подсудимого своего покровительства:

“Не новой является следующая дилемма: преступление доказано или не

доказано; если доказано, то за него можно назначить только то наказание,

которое предусмотрено законом, и пытка является бесполезной, поскольку в

этом случае не требуется признания преступником собственной вины; если

же преступление не доказано, то нельзя истязать невиновного, коим по

закону считается всякий, чьи преступления не доказаны”.

Практика пыток может привести к еще более страшному злу:

осуждению невинных и оправданию преступников. И действительно,

физически здоровому и крепкому организму легче вынести муки, вызванные

пыткой. Таким образом, если злодей наделен от природы крепким

телосложением, у него есть шанс быть оправданным за отсутствием

признания вины, в то время, как невиновный, но не обладающий крепким

здоровьем и мускулатурой, вполне возможно признается в преступлении,

которого он не совершал, только ради того, чтобы палач прекратил

невыносимые мучения.

XIII глава “О преступлениях и наказаниях” также посвящена важности

показаний свидетелей на судебном процессе. Каждый человек имеет право на

дачу свидетельских показаний, пишет Беккариа, достаточным условием

является психическая вменяемость свидетеля. Степень правдивости или

ложности показаний легко проверить: достаточно оценить, насколько

свидетель заинтересован в том, чтобы сказать правду или солгать.

“Степень доверия должна уменьшаться обратно пропорционально

ненависти, дружеским или иным тесным связям, существующим между ним

[свидетелем] и преступником”.

Беккариа также утверждает, что принятие окончательного решения не

должно быть исключительно в компетенции одного судьи, и что, наряду с

судьей, должно предусматриваться присутствие “заседателей”, выбираемых

по жребию среди простых граждан. Он предлагает ввести судебную

коллегию, члены которой в момент принятия решения должны

руководствоваться исключительно “здравым смыслом, который более

надежен, чем знания судьи, склонного всюду видеть преступников и все

подгонять под искусственную схему, усвоенную им со студенческой

скамьи”.

Согласно Беккариа, судебные заседания должны быть открытыми,

именно свободный доступ публики на заседания суда является гарантом

справедливости его работы.

После того как совершено преступление, и арестован гражданин,

подозреваемый в совершении данного преступления, он по необходимости

помещается под стражу. При этом предварительное заключение должно

быть, по возможности, непродолжительным, а судебный процесс – проходить

без проволочек. В противном случае, мы имеем дело с нанесением двойного

ущерба: с одной стороны – обвиняемому, который находится в течение

неоправданно долгого времени в томлении и мучительных сомнениях

относительно своей судьбы; а с другой – обществу, поскольку чем больше

временной промежуток, отделяющий преступление от наказания, тем меньше

смысла в этом наказании, так как не достигается основная его цель. А цель

наказаний, полагает автор, заключается в том, чтобы продемонстрировать

человеческому сообществу печальные последствия преступных деяний, а

следовательно, удержать других граждан от повторения этого губительного

опыта.

Беккариа не уточняет, какова должна быть, согласно закону,

максимальная продолжительность предварительного содержания под

стражей, ограничиваясь призывом к ускорению судебных процедур в целом.

Очевидно, такая щепетильность Беккариа была продиктована его

уверенностью в том, что лишая свободы гражданина, виновность которого не

доказана, нарушаются гарантии общественного договора, пришедшего на

смену естественному состоянию человека. И действительно, если общество

берет на себя обязательство по защите прав отдельных граждан, то

незаконный арест является ущемлением этих прав со стороны государства.

Заключение.

Известность, которую приобрел автор после публикации своей книги,

принесла ему одни милости со стороны австрийского правительства, не

упустившего возможность привлечь к своей административной деятельности

ломбардского маркиза. Среди целого ряда поступивших в его адрес

приглашений к сотрудничеству Беккариа принял предложение, исходившее

из Вены, став профессором экономики при Палатинской школе Брера в

Милане. В последствии он стал высокопоставленным чиновником

ломбардской администрации.

Новаторские устремления авторов журнала “Кафе” нашли свое

воплощение в 60–70-е годы восемнадцатого столетия, годы, ставшие

вершиной гармонии между монаршей волей и желаниями реформаторов. В

этот период находят свое воплощение реформы административной,

налоговой и экономической систем. “Этим объясняется, – пишет Ренато

Паста, – страстная приверженность просвещенному абсолютизму,

уверенность в том, что не за горами радикальные перемены в перспективах

развития истории человечества”. Главным вдохновителем ключевых

инициатив реформирования стал Пьетро Верри, в то время как Чезаре

Беккариа, позабыв о былых просветительских порывах, отложил в сторону

перо, бумагу и чернила и ушел с головой в заботы скромного чиновника,

безоговорочно внимающего указаниям своего правительства.

Но время плодотворного сотрудничества между монархом и

подданными было быстротечно. В отличие от Марии Терезии, всегда

относившейся с уважением к институтам местных автономий империи,

Иосиф II в 80-е годы восемнадцатого столетия стал проводить политику

административной централизации власти, что привело к упразднению ряда

местных магистратур и исчезновению государственной миланской

автономии. “И тогда, – как отмечает Ренато Паста, – сотрудничество между

интеллектуалами и государственной властью... стало невозможным, и между

реформаторами и монархией возникла невосполнимая пропасть, которая

только продолжала увеличиваться в последущие десятилетия”. Новые веяния

французской революции впоследствии будут способствовать сближению

отсталого дворянства Ломбардии с передовыми умами той эпохи на почве

общей неприязни к австрийскому правлению.

Лишение миланской аристократии власти, скомпрометировав с одной

стороны отношения между центральным правительством (Веной) и

периферией (Миланом), с другой – способствовало роспуску миланского

Сената, который был ни чем иным, как реакционным пережитком прошлого,

и в руках которого была сосредоточена реальная власть на протяжении

последних столетий. Эта цитадель обскурантизма, управляемая

юрисконсультами – непримиримыми консерваторами, представителями

общественной элиты, была всегда против любых изменений в сфере

уголовного права. Они были в ужасе от одной идеи о возможности отмены

пыток, боясь роста преступности. И только после роспуска, указом от 11

сентября 1789 г., Сената практика пыток была окончательно отменена в

миланском государстве. За несколько лет до этого, в 1785 году, вышел

императорский указ, согласно которому смертной казнью наказывалось одно

единственное преступление – организация государственного мятежа. По

сути, это является ярким примером того, насколько сильно идеи Беккариа и

его последователей затронули наиболее просвещенные умы той эпохи.

Книга Беккариа появилась на свет именно в тот момент, когда уже

повсеместно ощущалось стремление к более гуманному и справедливому

правосудию, и стала отражением духа того времени. В настоящее время

трактат Беккариа переведен на 22 языка. Новейший немецкий перевод

принадлежит Глазеру (Вена, 1876), французский - Фостен Эли (Faustin H é

lie, Париж, 1856). На русском языке, помимо извлечения в Наказе Екатерины

II, имеются пять полных переводов Беккариа. Первый перевод, Дмитрия

Языкова ("Рассуждения о преступлениях и наказаниях с присовокуплением

примечаний Дидерота и переписки Беккариа с Мореллэтом", напечатан по

высочайшему повелению, Санкт-Петербург, 1803), сделанный с

французского издания Морелле, по тщательности своей далеко превосходит

последующий перевод Хрущова (1806). Перевод Ивана Соболева ("О

преступлениях и наказаниях", Радом, 1878) сделан с неудовлетворительного

итальянского издания 1853 г., в котором сочинение Беккариа помещено в том

виде, в каком оно было напечатано в первых итальянских изданиях до

исправления самим автором порядка своего изложения, согласно

французскому изданию Морелле. Перевод С. Зарудного ("Беккариа о

преступлениях и наказаниях в сравнении с главой Х Наказа Екатерины II и с

современными законами", Санкт-Петербург, 1879) не всегда точен, в

особенности при передаче политико-экономических идей, но издание это

заслуживает полного внимания, так как в нем параллельно с текстом

Беккариа помещен текст Наказа и современных русских законов; для

изучения влияния этого труда на наше законодательство интересны и

приложения переводчика. Новейший лучший перевод, сделанный, как и

перевод С. Зарудного, с издания Канту, принадлежит С. Я. Беликову ("О

преступлениях и наказаниях"; Харьков, 1889), который приложил к своему

изданию этюд о значении Б. в науке и в истории русского законодательства.

Ср. Ринальдини, "B., biographische Skizze nach Cantu's B." (Вена, 1865);

Амато-Амати, "Vita ed opere di Cesare B." (Милан, 1872); Путелли, "B. e la

pena di morte" (Удино, 1878); С.Я. Беликов, "Беккариа и значение его в науке

уголовного права ("Журнал Мин. юстиции", 1863 г., кн. 7); А. Городисский

(псевдоним А. Ф. Кистяковского), "Влияние Беккариа на русское уголовное

право" (там же, 1864 г. кн. 9).

Беккариа изменил самую суть судебной практики, не только лишив ее

религиозно-философского налета, но и дав обвиняемым ряд

основополагающих гарантий, среди которых не последнее место занимает

презумпция невиновности вплоть до доказательства вины.

Но на этом Беккариа и остановился, не последовав советам “товарищей

по оружию”, которые предлагали ему развить концепции, заложенные в его

труде “О преступлениях и наказаниях”, с целью создания органичного

кодекса законов. Он провел последние годы жизни, погрузившись в рутину

государственной бюрократии. От устремлений его молодости не осталось и

следа. Память о нем увековечена его творением, легшим в основу

современного уголовного права.