Во-вторых, наблюдается противоречивость формулировок в Уставе
ФНПР. В нем фактически закреплялся не федеративный, а конфедеративный
принцип профсоюзного объединения РСФСР, хотя об этом не говорилось ни
в названии, ни в основных документах профцентра.
Наконец, ФНПР продолжала линию, верную ВЦСПС конца 80-х годов,
направленную на расширение прав первичной профсоюзной организации. Но
формулировки, закрепленные в решениях съезда, способствовали не только
самостоятельности, а вели к обособленности первичных профорганизаций.
Все это в определенной мере объясняет состояние Федерации в
последующие годы.
Социологические исследования, проведенные в то время в разных
регионах, свидетельствовали, что воссоздание и реформирование
профсоюзного движения России зачастую проходило без коренных
преобразований, не путем «добровольного» «осознанного» «объединения
снизу вверх», на которое надеялись учредители Федерации, а чисто
механически. Члены профсоюзов оказывались в стороне от происходящего.
Результаты опроса профсоюзного актива предприятий местной
промышленности и сферы услуг Москвы, проведенного в декабре 1990 года,
подтверждали то, что профактив слабо ориентировался в вопросах
функционирования ФНПР. Так, 80% опрошенных не смогли назвать
различия между принципами ВЦСПС и ФНПР, 25% не расшифровали
аббревиатуру ФНПР, 3% вообще не слышали о ФНПР.
На вопрос российских коллег о том, как можно убедить трудящихся
России в том, что ФНПР - это профобъединение нового типа, функционер
Всеобщего союза трудящихся Испании, возникшего после падения
франкистского режима, Селия Дель Реаль ответила: «Сразу это сделать не
удастся, уйдет два-три года напряженного труда по защите прав и интересов
рабочих, инженерно-технических работников, служащих, прежде чем в их
мышлении произойдут определенные сдвиги в сторону переосмысления роли
российских профсоюзов. Если же деятельность ФНПР не будет