Владимирцев В. Животные в поэтологии Достоевского: народно-христианское бестиарное предание

Статья. — Проблемы исторической поэтики. — 1998. — №5. — С. 312 - 320. Мелькающие в текстах Достоевского многоразличные (много-раз-личные) упоминания и включения звериных образов привычно выпадают из круга научно-литературных интересов. По крайней мере, как предмет для особого разговора. Упущение? Или, быть может, сроки не подошли? Достоевский-художник настолько целостен и системен, что небрежение одними сторонами его поэзии обедняет восприятие и оценку других. Начальный предел художественных зооморфных кодов Достоевского ― роман “Бедные люди”. (Впрочем, в этом пункте необходима оговорка. В предшествовавшем переводе бальзаковского романа “Евгения Гранде”, который, кстати сказать, превосходно, на современном эдиционном уровне, переиздан в первом томе “петрозаводского” Полного собрания сочинений Достоевского1, писатель отступал от буквы оригинала и, в частности, вольно, без формальной на то необходимости, воспользовался русскими народными речениями зоосемичного толка: “кукушка за морем”, “голубушка”, “мы с тобой, как рыба с водой”, “знает, где раки зимуют”, “я как рыба в воде”, “глух, как тетерев”, “нема, как рыба”. Перед нами не что иное, как опосредованный, через фразеологию и идиоматику, но видимый приступ к художественному освоению крупиц и мотивов животного эпоса.) Отсюда “есть пошла” его сложнейше разветвленная поэтическая бестиариада. И, что в нашем случае особенно важно, заявила о себе подхваченная им уже тогда народная христианская культурно-зоологическая традиция (предание).