слетал в космос, как гордились им и собой), самое лучшее. Так просто — самое
хорошее, значит, все остальное — хуже, потому что на нас не похоже.
Только вот в жизни не встречалось людей, которые бы соответствовали
известному идеалу. Они были в чем-то не такими, каждому чего-то недоставало
до идеала. Нельзя было сказать, чтобы кто-то сильно переживал свое
несовершенство и старался что-то сделать для того, чтобы соответствовать
идеалу.
Получалось так, что уже принадлежность к нашему обществу делала нас
лучше других; усилий, собственных усилий по совершенствованию вроде и не
нужно было. Собственные усилия нужны были для того,,чтобы поддерживать в
своем организме жизнь, а все остальное как бы предопределялось, возможности
были не твоими лично, а заданы временем и местом рождения. До сих пор с
ужасом вспоминаю ограничения по приему выпускников сельских школ в вузы.
Пресловутая прописка гнала людей не только в поисках приключений. А чего
стоил процентный прием в партию (есть место для...).
Создавалось впечатление упорядоченности жизни извне: снималось
напряжение, исчезал риск выбора, своего выбора... Это очень чувствовалось в
людях — они работали плохо, и год от года все хуже. Я сужу, конечно, по
своим впечатлениям. От качества трудовых напряжений жизнь мало менялась,
не менялась вообще, остановилась на месте.
Остановилась, не успев приобрести силы для развития, наука о человеке.
Всю возможную его сложность свели к иерархии мотивов и направленности
личности, среди которых, конечно, была хорошая — коллективистская и
похуже — деловая и индивидуалистическая, а самые хорошие отношения
людей — в коллективе, другие — уже плохие. Человек, нормальный человек,
оказался задан политической системой, ее приоритетами, ее логикой,
определявшей, что вначале было дело, что материализм —.это единственно
верная философия, что все раз и навсегда плохое — плохо, хорошее — хорошо.
Например, стремление к успеху — это карьеризм, стремление к
самоутверждению — буржуазный идеализм, противоречивость развития —
отражение противоречий современного капиталистического общества и тому
подобное.
Нормальным становилось заданное, выдуманное, воображаемое, мертвое
— оно проникало везде как правила общей игры. Несоответствие им сразу
предполагало диагноз ненормальности и изгонялось, уничтожалось,
запрещалось.
Неразрешимые по сути экзистенциальные человеческие вопросы
находили свое правильное решение одно на всех. В общем, оказалось, что
нормального человека можно создать и приложить множество усилий для
поддержания активности в своем создании, которое все время норовит
исчезнуть, будучи призраком.
Вот сейчас, если постараться сформулировать психологическое
содержание жизни того, кого можно было бы назвать нормальным
современным человеком, то я, пожалуй, стала бы минимально пользоваться
отечественными теориями личности, а стала бы говорить об этом человеке в