Агарков М.М. Учение о ценных бумагах

Подождите немного. Документ загружается.

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

учреждениями и предприятиями денежных обязательств на предъявителя (облигаций, бон,

вкладных билетов, свидетельств о займе и т. п.)» иначе, как в силу Постановления СНК РСФСР по

представлению Народного Комиссариата Финансов

. Нарушение этой нормы согласно ст. 2 этого

Постановления приравнивается подделке денежных знаков.

Редакция Постановления страдает некоторыми дефектами. Во-первых, предусмотрен выпуск

денежных обязательств на предъявителя «только учреждениями и предприятиями», т. е. только

юридическими лицами и теми физическими лицами, которые являются владельцами предприятий.

Закон имеет в виду наиболее частные случаи, но все же лучше было бы формулировать общее

правило, распространяющееся на всякого и каждого. Во-вторых, закон говорит о денежных

обязательствах на предъявителя. Правильнее было бы дать формулу, употребленную в прим. 2 к

ст. 60 Г. К.: «бумаги на предъявителя, содержащие обязательство платежа определенной денежной

суммы», так как возможны денежные обязательства на предъявителя, не содержащие

обязательства уплаты определенной суммы денег, которые не представляют опасности в качестве

возможного суррогата денег и поэтому не имелись в виду законом.

Норма, аналогичная постановлению от 13 октября 1922 г., содержится в Германском

Гражданском Уложении (§ 795).

Выпуск денежных обязательств на предъявителя без разрешения Совета Народных

Комиссаров должен влечь за собой следующие юридические последствия.

а) Лицо, совершившее это деяние, подлежит уголовной ответственности.

б) Бумаги на предъявителя, выпущенные без разрешения, недействительны, и их

приобретатели, хотя бы и добросовестные, не приобретают выраженных в них прав.

в) Приобретатель такой бумаги имеет право требовать возмещения понесенных им убытков.

Основание требования, ответственные по нему лица и размер ущерба определяются на основании

общих положений о гражданской ответственности.

Ценные бумаги на предъявителя, содержащие обязательство платежа определенной суммы

денег, подлежат действию прим. 2 к ст. 60 Г. К. (см. тоже П, 3).

2. Согласно Постановлению СТО от 29 февраля 1924 г. о воспрещении выпуска денежных

суррогатов, «безусловно воспрещается всем государственным, кооперативным и частным

организациям, предприятиям и лицам выпуск, без особого на то разрешения Народного

Комиссариата Финансов Союза ССР, каких бы то ни было денежных суррогатов, как то:

платежных ордеров на предъявителя, предъявительских денежных квитанций на товары и т. п.».

Это Постановление имеет в виду бумаги на предъявителя, могущие быть денежными

суррогатами

, но не подлежащие действию Постановления от 13 октября, 1922 г. Бумаги,

выпущенные в нарушение этого Постановления, недействительны. Приобретатель такой бумаги

имеет право на возмещение убытков. Кроме того, указанное Постановление устанавливает право

органов Народного Комиссариата «производить немедленное опечатание касс организаций и

предприятий, которые нарушили бы указанное Постановление, и входить в соответствующие

органы с предложением о ликвидации означенных организаций и предприятий».

3. Банковые билеты соединяют в себе юридическую природу ценной бумаги на

предъявителя и денежного знака

. Эмиссия банковых билетов составляет монополию

Государственного Банка. Банковые билеты урегулированы Постановлением СНК РСФСР от 11

октября 1922 г. о предоставлении Государственному Банку права выпуска банковых билетов.

Банковые билеты предоставляют право на получение определенного количества золота в

червонцах, причем срок начала размена их должен быть установлен особым правительственным

актом (ст. 5)

4. К числу ценных бумаг на предъявителя принадлежат вкладные документы на

предъявителя кредитных учреждений. Выдача вкладных документов на предъявителя разрешена

В настоящее время эти правомочия следует считать перешедшими соответственно к СНК СССР и НКФ СССР.

Примером могут служить предъявительские ордера на получение товаров на определенную сумму денег.

См. по вопросу о природе банкового билета, A Weber, Geldgualitat der Banknote, 1900; Nussbaum, Das Geld in Theorie

und Praxis des deutschen und auslandischen Rechts, 1925; Л. А. Лунц. Деньги и денежные обязательства, 1927 г., § 23.

О банковых билетах Госбанка СССР см. Л. А. Лунц, указ. соч.

- 41 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

некоторым кредитным учреждениям по срочным вкладам (ст. 29 п. II Положения о

Государственном Банке, § 8 Устава Банка для Внешней Торговли СССР и некот. др.). Выдача

вкладных документов на предъявителя по бессрочным вкладам разрешена Сберегательным Кассам

(ст. 26 Положения о Госуд. Труд. Сберегат. Кассах СССР) и учреждениям кооперативного кредита

(ст. 15 Положения о кооперативном кредите).

5. Акции на предъявителя регулируются Г. К. Согласно ст. 342 Г. К. акции, по общему

правилу, выпускаются именные. Акции на предъявителя допускаются лишь тогда, когда это

предусмотрено уставом.

6. Действующее советское законодательство предоставляет целому ряду организаций право

выпускать облигационные займы (местные советы, тресты и ж. д.). В частности, согласно ст. 362

Г. К. акционерные общества, «кроме страховых и кредитных установлении краткосрочного

кредита, имеют право делать займы посредством выпуска облигаций, если это право

предусмотрено в уставе, на условиях, определяемых постановлением общего собрания

акционеров». Уставы некоторых кредитных учреждений, занимающихся долгосрочными

операциями (Центральный Сельско-Хозяйственный Банк СССР, Центральный Банк Коммуналь-

ного Хозяйства и Жилищного Строительства, Московский Городской Банк и др.),

предусматривают выпуск облигационных займов, закон нигде не указывает, что они могут

принимать форму бумаг на предъявителя. Фактически все советские облигационные займы, как

выпущенные Правительством СССР, так и другими организациями, выпущены в виде бумаг на

предъявителя.

7. Акции и облигации сопровождаются купонами, в которых выражено право на получение

дивиденда или процента. Об этих бумагах см. гл 1,2. Они обычно являются бумагами на предъяви-

теля.

8. Значительные особенности представляет дубликат накладной на предъявителя. Дубликат

накладной на предъявителя является ценной бумагой на предъявителя, но обладает той

особенностью, что железная дорога может противоставить требованию держателя возражения,

основанные на сведениях, внесенных отправителем груза в накладную, хотя бы эти сведения и не

были отмечены в дубликате, а также опровергать правильность заявлений, сделанных в накладной

и перенесенных оттуда в дубликат. Это право железной дороги основано на ст. 50 Устава

железных дорог, согласно которой «грузохозяин отвечает за верность помещенных отправителем

в накладной сведений и заявлений, подвергаясь вместе с тем всем последствиям их

неправильности, неточности или неполноты». Ст. 50 подчеркивает, что за верность сведений,

помещенных отправителем, отвечает не только последний, но всякий грузохозяин, т. е. лицо,

имеющее право распоряжаться грузом — держатель накладной. Таким образом мы имеем в

дубликате накладной на предъявителя некоторое изъятие из общего правила, согласно которому

бумага на предъявителя по самой своей природе обладает свойством публичной достоверности

(см. гл. 1, 2). Однако, это изъятие принадлежит к числу тех, которые подтверждают общее

правило. Действительно, как мы видели, публичная достоверность бумаги на предъявителя

объясняется тем, что каждый ее держатель почитается субъектом выраженных в ней прав.

Публичная достоверность обусловлена способом легитимации держателя бумаги. Публичная

достоверность бумаги на предъявителя имеет применение и к дубликату накладной. Железная

дорога не может приводить против требований держателя возражений, основанных на ее

отношениях к предшествующим держателям документа, кроме возражений, основанных на

отношениях с отправителем. Возможность последних возражений объясняется тем, что

отправитель означен как в накладной, так и в дубликате (п. 5 cm. 47 Уст. ж. д.). Держатель

дубликата легитимирован в качестве преемника отправителя. Поэтому возражения, основанные

на отношениях дороги с последним, могут быть направлены также и против каждого

последующего держателя. Политико-правная ценность этой особенности дубликата накладной на

предъявителя вызывает большие сомнения. Нам кажется, что было бы целесообразнее упрочить

положение держателя дубликата устранением возражений, основанных на ст. 50. Но логически

природа дубликата допускает положение, формулированное в этой статье

В статье о дубликате накладной в сборнике «Основные вопросы железнодорожного права», Москва, 1925 г., я отрицал

публичную достоверность дубликата накладной на предъявителя. Изложенное в настоящей книге учение о зависимости

- 42 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

9. Положение о морской перевозке допускает коноссамент, составленный на предъявителя

(ст. 10).

10. Постановление о документах, выдаваемых товарными складами, знает наряду с двойным

складочным свидетельством, состоящим из складочного и залогового, также и простое складочное

свидетельство, которое является бумагою на предъявителя (ст. 19). Необходимо отметить

следующую особенность этой бумаги. Передача ее в собственность и залог совершается на

основании тех же положений, как и для других бумаг на предъявителя. Но ст. 20 Пост. о

документах, выдаваемых товарными складами, устанавливает еще одну форму залога, при которой

держатель свидетельства получает права, принадлежащие держателям залогового свидетельства,

отдельного от складочного (см. гл. V, 2). Такой залог согласно ст. 20 совершается посредством

передачи заимодавцу простого свидетельства с передаточной на нем надписью, содержащей

обозначения, указанные в ст. 7,т. е. в частности наименование заимодавца. Однако это

обозначение не превращает свидетельство в ордерную или именную бумагу. Оно остается бумагой

на предъявителя, как это следует из статьи 21, указывающей, что «простое складочное

свидетельство, как заложенное, так и незаложенное, переходит из рук в руки путем простого

вручения, и владельцем его признается его держатель». Простое складочное свидетельство с такой

надписью превращается в залоговое свидетельство на предъявителя (ст. 22). Надпись имеет

целью изменить содержание бумаги, превратив ее в залоговое свидетельство. Закон оставляет

совершенно неясным вопрос о значении указания имени заимодавца в тексте надписи. Так как

бумага остается предъявительской, то заимодавец передает ее дальше без учинения надписи и,

следовательно, не отвечает в порядке ст. 14 (регресс). Что же касается лица, учинившего надпись

на имя заимодавца, то кажется правильней признать его ответственным по этой статье перед

держателем. — Вопросы эти должны быть разрешены судебной практикой.

11. Действующее советское законодательство не регулирует чека

. Чек регулируется

правилами кредитных учреждений по операциям простого и специального текущих счетов. Чек на

предъявителя является наиболее распространенным у нас видом чека.

12. Весьма любопытной бумагой является квитанция на предъявителя, выдаваемая

Государственным Банком по операции срочных ссуд под залог ценных бумаг. Действительность

этой формы залога могла бы подлежать сомнению ввиду того, что банку остается неизвестным

должник по ссуде (п. 4 прим. 2 Правил Государственного Банка по этой операции: сборник

циркулярных распоряжений Правления Государственного Банка СССР, последовавших с 1 апреля

по 30 сентября 1926 г. Издание Госбанка, 1926 г.). Таким образом залог теряет характер

акцессорного правоотношения, предполагающего существование главного долгового

правоотношения, которое им обеспечивается. Обязанность погашать ссуду находится не in

obligatione (банку не с кого требовать), a in conditione. Погашение ссуды является условием

получения от банка заложенных бумаг. Таким образом создается новая форма залога, неизвестная

Г. К. и представляющая собой самостоятельное право присвоения ценности заложенной вещи. Так

как закон дает numerus clausus вещных прав, то действительность этой формы залога может

подлежать сомнению. Этот вопрос разрешен разъяснением Пленума Верховного Суда РСФСР от

17 января 1927 г. (См. Судебная Практика РСФСР № 2), которым действительность сделки

признана на основании ст. 29 Положения о Госбанке. П. 3 ст. 29 Положения о Госбанке

предоставляет последнему регулировать залог ценных бумаг правилами, утверждаемыми

Народным Комиссаром Финансов. Не столь категорично высказался Пленум Верховного Суда по

вопросу о юридической природе квитанций на предъявителя. Он не признал возможным

приравнивать их полностью к бумагам на предъявителя, «... ибо они все же таковыми не являются

и оставление незаполненным места для фамилии держателя залогового свидетельства сделано

лишь для облегчения оборота, причем это пустое место .держателем может быть в любое время

заполнено (ср. подпись на векселе), чем бумага превращается в именную». В силу этого

соображения Пленум Верховного Суда считает неприменимым к этим квитанциям прим. 2 к ст. 6

О Г. К. С последним выводом необходимо согласиться, однако, по иным основаниям. Прим. 2 к ст.

между публичной достоверностью бумаги и способом легитимации держателя в качестве субъекта выраженного в ней

права позволяет придти к более точным, как мне кажется, выводам, указанным в тексте.

См. Л. С. Элиассон, Чек и задача его кодификации. Очерки кредитного права, 1926 г.

- 43 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

60 Г. К. неприменимо потому, что квитанция не содержит обязательства банка уплатить

определенную сумму денег. Что же касается возможности превращения ее в именную

посредством вписания имени в оставленное незаполненным место, то это противоречит прим. 2 ст.

4 указанных выше правил Государственного Банка («Квитанции по указанию клиентов могут быть

выданы и на предъявителя»). Более правильным является считать квитанцию, в соответствии с ее

содержанием, ценной бумагой на предъявителя, в которой выражено право на получение или

заложенных бумаг, при условии погашения ссуды, или же остатка, образовавшегося после

погашения банком ссуды посредством реализации залога. Держатель квитанции сможет в таком

случае, несмотря на то, что бумаги находятся в кредитном учреждении, отчуждать их. В этом в

значительной степени и заключается практическое назначение этих квитанций.

Выдача квитанций на предъявителя совершается и другими кредитными учреждениями (см.

циркуляр НКФ СССР от 13 января 26 г. за № 259. Оф. приложение к Вестнику Финансов за 1926 г.

№ 31 (213). Вопрос о природе прав кредитного учреждения на заложенные бумаги может

возбуждать сомнения по указанным выше основаниям. Но вопрос о природе квитанции, как

ценной бумаги на предъявителя, не зависит от конструкции выраженного в ней права. Если

операция не сможет быть признана залоговой то все же квитанцию можно будет отнести к

бумагам на предъявителя, но только придется иначе формулировать ее содержание.

Согласно указанным выше правилам, Государственный Банк может принимать в залог

облигации правительственных займов без индивидуализации (п. 8), т. е. с обязательством, в случае

погашения ссуды, выдать такое же количество облигаций того же займа. В этом случае от залога

остается одно лишь название. Банк имеет не право залога, а делается собственником облигаций.

Квитанция и в этом случае должна рассматриваться, как ценная бумага на предъявителя, причем

содержанием ее является или получение от банка обусловленного количества облигаций опре-

деленного займа за определенную цену (выкуп ссуды), или же получение от банка разницы между

биржевой ценой и обусловленной ценой.

Пост. СНК РСФСР от 13 октября 1922 г. о запрещении выпуска денежных обязательств на

предъявителя и Пост. СТО от 29 февраля 1924 г. о запрещении выпуска денежных суррогатов

позволяют a contrario заключить, что выпуск бумаг на предъявителя, не подпадающих под

действие этих постановлений, является по действующему праву свободным. Об ограничении в

отношении распорядительных бумаг см. гл. V, 1.

Не принадлежат к числу ценных бумаг на предъявителя легитимационные бумаги (см. гл. I,

1). Примером легитимационной бумаги по действующему советскому праву является полис (или

квитанция) личного страхования на предъявителя, урегулированный Пост. ЦИК и СНК СССР от

16 января 1925 г. Несмотря на выражение, употребленное в законе (Ст. 1: «При личном

страховании выгодоприобретателем признается: а) ..... б) предъявитель полиса или страховой

квитанции, если по указанию страхователя полис выписан на предъявителя»), эту бумагу нельзя

отнести к числу ценных бумаг на предъявителя, так как одно только предъявление бумаги не

обязывает страховщика чинить по ней исполнение. Страховщик может противоставить

требованию держателя целый ряд возражений, основанных на отношениях с его

предшественниками, напр., по вопросу о своевременной уплате страховой премии, правильности

сообщенных при заключении договора сведений и т. д. Но страховщик освобождает себя от

ответственности исполнением каждому держателю полиса

Легитимационными бумагами следует также считать залоговые квитанции на предъявителя,

выдаваемые ломбардами. Они предназначены не для обращения, а только для облегчения

ломбарду определения личности того, кому должна быть выдана выкупленная вещь. Однако,

следует отметить, что действующее право не дает по этому вопросу совершенно отчетливого

решения. § 8 и 20 примерного устава коммунального ломбарда могут дать основание и для

причисления этих квитанций к ценным бумагам.

См. проф. В. И. Серебровский, Очерки советского страхового права, стр. 140 и сл.; его же, Юридическая природа

страхового полиса, Вест С. Ю. 1925 г., № 21.

- 44 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

2. Возникновение прав, выраженных в бумаге на предъявителя

Одним из наиболее спорных вопросов теории бумаг на предъявителя является вопрос о том,

какой юридический факт является основанием возникновения права, выраженного в бумаге. По

этому вопросу существуют следующие основные точки зрения.

1. Договорная теория считает, что право, выраженное в бумаге, возникает на основании

договора между составителем бумаги и ее приобретателем

2. Эмиссионная теория полагает, что для возникновения права необходимо, чтобы бумага

была выпущена в обращение составителем

. Выпуск в обращение рассматривается при этом не

как договор, а как одностороннее волеизъявление составителя. Из этого делается вывод, что для

возникновения права нет надобности в том, чтобы лицо, получившее бумагу от составителя, выра-

зило волю приобрести это право, нет, следовательно, надобности также и в том, чтобы оно было

дееспособно.

3. Креационная теория находит основание возникновения права, выраженного в бумаге, в

самом составлении бумаги, которое рассматривается как односторонняя сделка, совершенная

составителем

4. Rechtsscheintheorie, на которой мы останавливались выше, приходит к следующим

дуалистическим выводам: Нормальным основанием возникновения права является договор между

составителем и первым приобретателем. Но в тех случаях, когда бумага вышла из обладания

составителя помимо его воли и была приобретена добросовестным третьим лицом, основанием

права, возникшего в лице последнего, является составление бумаги, однако не в качестве

односторонней сделки, а как действие, явившееся причиной того, что приобретатель доверился

внешнему проявлению права. Ответственность составителя, таким образом, является одним из

случаев ответственности по началу причинения (объективная ответственность) и имеет место

независимо от наличия или отсутствия вины с его стороны. Но эта ответственность заключается не

в возмещении приобретателю понесенного им ущерба, а в исполнение обязанностей по бумаге, так

же, как в том случае, когда бумага нормальным образом поступила в оборот.

Изложенные разногласия имеют значение при решении вопроса о действительности бумаги,

попавшей в оборот помимо воли ее составителя. С точки зрения договорной и эмиссионной

теории, такая бумага не может породить права в лице приобретателя. С точки зрения креационной

теории и Rechtsscheintheorie, добросовестный приобретатель делается субъектом права,

выраженного в бумаге.

Вопрос о правильности той или иной юридической конструкции не может решаться сам по

себе, а только с точки зрения de lege lata или de lege ferenda.

Действующее советское право не дает общей регламентации бумаг на предъявителя.

Поэтому вопрос о возникновении права должен решаться особо для каждого отдельного вида

бумаг в зависимости от того, какие права в них выражены.

В отношении бумаг на предъявителя, в которых выражено обязательственное право, вопрос

решается ст. 106 Г. К., которая гласит: «Обязательства возникают из договоров и других указан-

ных в законе оснований, в частности, вследствие причинения другому лицу вреда».

Таким образом, согласно ст. 106, основанием возникновения обязательств по общему

правилу является договор. Другие юридические факты порождают обязательства, если они

специально указаны в законе. В числе таких юридических фактов закон нигде не указывает на

одностороннее волеизъявление ни как на источник определенного круга обязательственных

правоотношений, в который можно было бы включить и обязательства по бумагам на

предъявителя, ни специально, как источник последних

. Равным образом действующее право не

Brunner, Endemann's Handbuch des HR, В II; Goldschmidt, Zeitschrift fur das gesamte HR, B. XXVIU; Thaller, De la nature

juridique du titre de credit; Шершевевич: Курс торгового права т. II, стр. 17 — 74.

Stobbe-Lehmann, Deutches Privatrecht, В. Ill, § 253.

Kuntze, Die Lehre von den Inhabenpapieren, 1858; Siege! Das Versprechen als. Verpflichtungsgrund, 1873; Langen, Die

Kreationstheorie, 1906; Enneccerus: Lehrbuch d. burg. Rechts, 1923, В. 1, 2, § 427; Oertmann, Das Recht der

Schuldverhaltnisse, 1910, S, 990 — 992; H. Capitant: De la cause des obligations, 1924, p. 415. сл.; Lacour et Bouteron, t. I n.

1070 — 1071; Нерсесов: О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права. 1881.

Проф. В. И. Серебровский (Рев. Законность), 1926 г. № 15 — 18, стр. 107) находит возможным принять креационную

теорию с точки зрения действующего советского права, т. к. последнее знает одностороннее волеизъявление, как

- 45 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

дает никаких оснований допускать ответственность по бумаге в силу начала причинения.

Причинение с точки зрения действующего права, как будет указано ниже, может быть в

некоторых случаях основанием для ответственности составителя бумаги за убытки, но не для

возложения на него обязанности чинить удовлетворение по бумаге. Поэтому следует признать, что

обязательственное правоотношение, выраженное в бумаге на предъявителя, может, с точки зрения

действующего права, возникать только на основании договора между составителем и

приобретателем.

К решению этого вопроса не приходится привлекать ст. 60 Г. К. и прим. 2-е к ней. В

германской цивилистической литературе делались попытки рассматривать вопрос о защите

интересов добросовестного приобретателя бумаги, поступившей в обращение помимо воли

составителя, как частный случай вопроса о защите добросовестного приобретателя бумаги на

предъявителя против виндикационного иска собственника

. Но эта точка зрения является

неправильной. Устранение виндикационного иска против добросовестного приобретателя ценной

бумаги на предъявителя имеет гораздо более узкое значение. Оно касается исключительно вопроса

о том, является ли добросовестный приобретатель собственником бумаги. Оно решает вопрос о

праве на бумагу, но не о праве из бумаги. Для того, чтобы применить прим. 2-е к ст. 60,

необходимо предварительно установить, что данный документ является ценной бумагой, т. е. что

в нем воплощено определенное право. С другой стороны, применение ст. 60 и решение вопроса о

том, кому принадлежит бумага, не предрешает того, воплощает ли бумага какое-либо право.

Добросовестный приобретатель мог приобрести только самую бумагу, вещь, но не выраженное в

ней право. Для того, чтобы установить, приобрел ли он последнее, необходимо также

предварительно ответить на вопрос, возникло ли право. За отсутствием в законе специальных

указаний приходится воспользоваться для этого общей нормой, содержащейся в ст. 106 Г. К. Ст.

106 дает совершенно определенное решение, из которого следует, что приобретатель бумаги,

поступившей в обращение помимо воли составителя, не делается субъектом права, выраженного в

бумаге. Такая бумага только внешне воплощает в себе это право, на самом же деле не является

ценной бумагой. Несение риска, следовательно, возлагается не на составителя бумаги, а на

приобретателя.

Ст. 106 решает вопрос только для обязательственно-правовых бумаг. Он остается открытым

для других бумаг и должен рассматриваться с точки зрения положений нашего законодательства,

касающихся соответствующих прав.

Остановимся сперва на акции на предъявителя. Г. К. помещает главу об акционерных

обществах в обязательственное право. Однако, едва ли могут быть сомнения в том, что этот

институт выходит за пределы последнего. Помещение в обязательственное право является просто

практическим выходом из тех затруднений, которые нередки в систематике гражданского права,

до сих пор не уложенной в рациональные рамки и, может быть, не могущей быть в них

уложенной. Отношения между акционерами и акционерным обществом не могут быть отнесены к

чисто обязательственным правоотношениям. Акционеру принадлежат прежде всего

корпоративные права — права участия в общем собрании и т. д. Поэтому непосредственное

распространение ст. 106 на возникновение прав акционера не представляется возможным. Вопрос

может быть разрешен только на основании положений акционерного права. Акция представляет

собой ту особенность, что она не является конститутивной бумагой. Наличность акции не является

необходимой для возникновения прав акционера. Акция может быть изготовлена и выдана

акционеру уже после того, как он приобрел все права в отношении акционерного общества.

Правда, получение акционером акции на предъявителя оказывает существенное влияние на

принадлежащее ему право. Это право приобретает свойство легкой передаваемости путем

основание возникновения обязательств. Автор в подтверждение этого ссылается на завещательный отказ. С указанием

В. И. Серебровского нельзя согласиться. Бесспорно, что завещательный отказ имеет своим основанием одностороннее

волеизъявление завещателя. Однако, из этого совершенно нельзя делать вывода, что Г. К. знает одностороннее

волеизъявление как источник обязательств не только в этом специальном случае, но в виде общего правила.

Распространять же по аналогии на бумаги на предъявителя положение, установленное для завещательного отказа, нет

никаких оснований.

См. об этом у Oertmann, op. cit. S. 991. Сближение двух институтов у Н. Meler: Das Akzept, S. 18; E. Jacobi, op.cifc, стр.

290—291. •

- 46 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

передачи документа. Кроме того, для осуществления принадлежащих акционеру прав необходимо

предъявление акции. Но самое право возникает независимо, как от составления, так и от выдачи

акции. Вопрос об основании возникновения прав акционера (юридическая природа подписки)

является спорным. Традиционная точка зрения видит в подписке договор. Некоторые считают, что

она представляет собой особый вид юридической сделки, состоящей из двух параллельных

односторонних волеизъявлений (Gesamtakt, acte comlex). He входя в рассмотрение этого спора,

отметим, что, во всяком случае, следует признать недостаточным для возникновения прав

акционера волеизъявление одной стороны — учредителей или акционерного общества, приглаша-

ющих новых участников. В подписке необходимо участвует волеизъявление другой стороны —

лица, приобретающего долю участия в обществе. Допустим, однако, что одна из акций, вместо

того, чтобы быть выданной лицу, которое уже является акционером, неправомерным образом

вышла из обладания акционерного общества и попала в обращение. Каково положение

добросовестного приобретателя? Совершенно бесспорно, что никто из акционеров не может быть

благодаря этому обязательству лишен прав, законно им приобретенных. Если мы наделим

добросовестного приобретателя акций правами акционера, то в случае, если весь выпуск акций

уже размещен, это могло бы повлечь за собой увеличение основного капитала. С точки зрения

действующего законодательства такой вывод недопустим. Ст. 341 Г. К. указывает способ

увеличения акционерного капитала, и никакие другие способы не могут иметь место. Если выпуск

акций не размещен, то акция, приобретенная добросовестным приобретателем, могла бы пойти в

счет еще не размещенной части. Но и в этом случае остается налицо другое несоответствие с

законом,— в оплату акции обществу не поступает никакая ценность. Акция является

неоплаченной.

Таким образом и помимо соображений о способе возникновения прав акционера (подписке)

следует придти к выводу, что с точки зрения действующего законодательства акт составления

акции не может являться основанием для возникновения прав акционера.

Другой бумагой, могущей принять форму бумаги на предъявителя, является чек. Чек

неурегулирован советским законодательством. В нашем платежном обороте доминирует чек на

предъявителя. Применение к чеку на предъявителя ст. 106 Г. К. стоит в зависимости от того,

является ли чек обязательственной бумагой. На этот вопрос следует de lege lata ответить

отрицательно по следующим соображениям. В чеке выражено уполномочие чекодателем

чекодержателя получить от банка платеж за счет чекодателя. Вместе с тем, чек уполномочивает

банк произвести этот платеж. Обязательственное правоотношение между чекодателем и

чекоприобретателем остается вне чека как документа. Право чекоприобретателя требовать от

чекодателя платежа в случае неоплаты чека банком не является требованием по документу, а

основано на каузальных правоотношениях, связывающих этих лиц. Ответственность чекодателя

по чеку могла бы иметь место только в случае отсутствующего у нас предписания закона. Равным

образом вне чека как документа остаются отношения между чекодателем и банком, основанные на

договоре между ними. Таким образом, чек с точки зрения действующего права, не может

рассматриваться как носитель какого-либо обязательственного требования, и ст. 106 поэтому к

нему неприменима. В отношении чека мы имеем дело с пробелом в законе, наличность которого

дает основание решать вопрос о действительности чека, вышедшего из обладания чекодателя

помимо его воли, на основании политико-правовых соображений. Попытка обоснования решения

путем применения ст. 106 или другой нормы действующего законодательства была бы явной

натяжкой.

Действующее законодательство довольно обстоятельно регламентирует дубликат накладной

на предъявителя- Дубликат накладной на предъявителя является ценной бумагой на предъявителя

(см. гл. II, 1). Согласно ст. 53 Устава железных дорог, «договор перевозки считается заключенным

с момента принятия станцией отправления груза вместе с накладной к отправке, в удостоверение

чего отправителю выдается дубликат (второй экземпляр) накладной». Таким образом закон

рассматривает права грузоотправителя, как основанные на договоре. Правда, теоретические

конструкции законодателя не являются обязательными. В частности, по вопросу о договорной

- 47 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

природе железнодорожной перевозки могут быть большие сомнения

100

. Но и в случае отрицания

договорной конструкции права грузоотправителя не могут быть построены на одностороннем

волеизъявлении железной дороги.

Резюмируя предшествующее изложение, следует прийти к выводу, что действующее

советское законодательство не рассматривает акт составления ценной бумаги на предъявителя как

юридический факт, на котором основано возникновение права, выраженного в бумаге. Как в

отношении бумаг, подлежащих действию ст. 106 Г. К., так и в отношении урегулированных

другими узаконениями, добросовестный приобретатель не делается субъектом права,

выраженного в бумаге, только на том основании, что она была составлена ответственным по ней

лицом. Для этого нужна наличность договора или иных юридических фактов, более сложных по

своему составу, чем акт составления документа. Однако, добросовестный приобретатель не

остается совершенно беззащитным. Прежде всего, конечно, он может предъявить иск к лицу, у

которого он приобрел бумагу. Однако, обычно это право не имеет практического значения. Более

существенное значение имеет возможность предъявить требование об убытках к составителю

бумаги. Существует даже мнение, что требование, основанное на общих положениях о

гражданской внедоговорной ответственности, в достаточной степени ограждает интересы

добросовестного приобретателя и делает излишним какие-либо специальные постановления

закона, устанавливающие ответственность за составленную, но не выпущенную бумагу

101

Остановимся на этом вопросе с точки зрения действующего советского права.

Согласно ст. 430 Г. К, причинивший вред личности или имуществу другого обязан

возместить причиненный вред. Таким образом для возложения на определенное лицо

ответственности за причиненный вред Г. К. требует наличности двух элементов — вреда и

причинной связи между поведением ответственного лица и нанесенным ущербом. В

интересующем нас случае ущерб чаще всего имеет место. Добросовестный приобретатель купил

бумагу и заплатил за нее определенную цену. Можно ли утверждать, что этот ущерб причинен

составителем бумаги? Составитель, несомненно, создал одно из условий того, что ущерб был

причинен. Не будь составлена бумага, она не попала бы в оборот, и добросовестный

приобретатель не заплатил бы за нее деньги. Согласно упомянутой нами выше теории причинной

связи Buri лицо, создавшее одно из условий наступления ущерба, должно считаться причинившим

его и в подлежащих случаях нести за это ответственность. Теория Buri представляется, однако,

крайне спорной. Она не может быть проведена без ограничений, так как почти беспредельно

расширяет рамки гражданской ответственности. Но даже, если принять ее, успех требования

добросовестного приобретателя не может считаться обеспеченным. Составитель может

освободить себя от ответственности, если докажет, что он не мог предотвратить вреда (ст. 403).

Для этого ему нужно доказать, что он принял все меры предосторожности к тому, чтобы бумага не

была украдена, потеряна или другим путем не попала в обращение помимо его воли.

Ответственность составителя, таким образом, не является безусловной. Возможности, которые

предоставляет добросовестному приобретателю ст. 403 Г. К., не могут заменить признание

законом бумаги, поступившей в оборот помимо воли составителя, действительной.

В случае применения ст. 403 ответственность составителя по своему содержанию не

совпадает с обязанностью по бумаге.

Составитель должен не исполнять то, что указано в бумаге, а возместить нанесенный ущерб.

Более льготной для потерпевшего, по сравнению со ст. 403, является статья 404 Г. К.,

устанавливающая ответственность лиц, деятельность которых связана с повышенной опасностью

длю окружающих (железные дороги, трамваи, фабрично-заводские предприятия, торговцы

горючими материалами, держатели диких животных, лица, возводящие строения или иные

100

См. обзор мнений в нашей статье: Юридическая природа железнодорожной перевозки. «Право и Жизнь», 1922 г. В

новейшей литературе за договорный характер Nipperdey Kontrahierungszwang und diktierter Vertrag, 1920, Против —

Thur: AllgemeinerTeildesSchweizerischenObligationenrechts, 1924, S. 238 — 240.

101

На этой точке зрения — Thaller. Для французского права такая точка зрения практически в значительной степени

правильна ввиду широкого использования судебной практикой ст. 1382 С. с. На неограниченные возможности,

предоставленные этой статьей, Thaller и ссылается. Thaller, стр. 29. См. также Н. О. Lehmann; Zur Theorie der

Wertpapiere, Festgabe fur Wenzel, Marburg,1890.

- 48 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

сооружения, и т. д.). Эти лица отвечают за вред, причиненный источником повышенной

опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы, умысла или грубой

небрежности самого потерпевшего. Ссылка на невозможность предотвратить вред (кроме случая

непреодолимой силы) не имеет значения. В ст. 404 мы имеем более полное проведение начала

объективной ответственности, чем в ст. 403, которая, в сущности говоря, только освобождает

истца от доказывания вины ответчика. Но мы не думаем, чтобы ст. 404 могла иметь применение к

интересующему нас случаю. Трудно допустить, чтобы составление ценной бумаги на

предъявителя можно было квалифицировать как деятельность, связанную с повышенной

опасностью для окружающих. Понятие повышенной опасности для окружающих, при несо-

мненной его неопределенности, все же достаточно ясно указывает на физический характер этой

опасности, что подтверждается и примерным перечислением отдельных видов повышенно-

опасной деятельности, которое содержит ст. 404. Между тем риски, порождаемые обращением

ценных бумаг на предъявителя, имеют не физическую, а социальную природу. Поэтому

возможность применения ст. 404 к ответственности составителя за бумагу, неправомерным

образом поступившую в обращение, кажется нам совершенно исключенной.

Если перейти от догматического рассмотрения вопроса к политико-правному, то следует

признать, что целесообразно возложить риск на ту сторону, которая имеет возможность

принимать меры для его уменьшения, т. е. на составителя. Составитель имеет возможность

надлежащим хранением бумаги свести опасность неравномерного поступления бумаги в

обращение к минимуму. Следует отметить, что в отношении целого ряда бумаг, а именно бумаг,

составляющих предмет массовых эмиссий, возложение риска на составителя является

целесообразным не только с общей политико-правной точки зрения, но также с точки зрения

самого составителя бумаги, а частности государства в отношении правительственных займов.

Составитель таких бумаг, прежде всего, заинтересован в возможно широком их распространении и

в благоприятном отношении к ним рынка капиталов. Ему выгоднее нести этот риск, чем создавать

препятствие для обращения бумаги.

Указанное решение политико-правной проблемы требует прежде всего отказа от договорной

и эмиссионной теорий и признания того, что для действительности бумаги, поступившей в

обращение помимо воли составителя, достаточно одного акта составления бумаги. Это не значит,

однако, что мы предлагаем de lege ferenda принять в чистом виде креационную теорию. С точки

зрения креационной теории, составление бумаги рассматривается как волеизъявление составителя,

направленное на возникновение тех правоотношений, которые нашли свое выражение в тексте

документа. Составление бумаги квалифицируется как односторонняя сделка. Такая конструкция

является несомненной натяжкой. Нельзя утверждать, что составитель, подписывая бумагу, изъяв-

ляет волю принять на себя соответствующие обязанности. В тех случаях, когда составление

бумаги предшествует непосредственно передаче ее первому приобретателю, когда бумага

составляется и подписывается заранее, составитель имеет в виду создать документ, которым он в

будущем может воспользоваться, а может и не воспользоваться. Во всяком случае он имеет в виду

добровольную передачу ее первому приобретателю. Креационная же теория основывается на

совершенно фиктивном обратном предположении, что в самом составлении бумаги следует видеть

безусловное намерение обязаться. Нет никакой надобности следовать за ней по этому пути. Акт

составления бумаги можно не рассматривать как сделку, а отнести его к другому виду юриди -

ческих действий.

В настоящее время можно считать оставленным разделение юридических действий только

на две категории: на дозволенные — сделки, и недозволенные — правонарушения. Теория юри-

дических фактов знает целый ряд действий, которые не являются ни сделками, ни

правонарушениями и, тем не менее, порождают, изменяют и прекращают правоотношения. К их

числу относятся дозволенные действия, которые не являются волеизъявлениями, направленными

на юридические последствия. Юридические последствия вызываются этими действиями

независимо от того, желал ли их наступления субъект. В них отсутствует характерный для сделок

момент зависимости между юридическим эффектом и направленным на него содержанием воли

субъекта. Если покупатель сообщает продавцу о недостатках купленной вещи, то для наступления

установленных законом последствий неважно, имел ли покупатель их в виду. Еще нагляднее

- 49 -

М.М. Агарков. Учение о ценных бумагах

выступает эта особенность в случае создания литературного произведения. Создание

литературного произведения является юридическим фактом, порождающим авторское право. При

этом совершенно несущественно, имел ли в виду автор приобрести это право или нет.

Характеризуемая группа юридических действий объединена отрицательным признаком (не сделки

и не правонарушения). В нее входят весьма различные действия, мало сходные друг с другом по

своим положительным признакам, как, напр., сообщение покупателем продавцу о недостатках

вещи, сообщение должнику об уступке требования, создание литературного, музыкального или

художественного произведения и т. д. Некоторые из этих действий довольно близко подходят к

понятию сделки, другие наоборот, весьма от него далеки. Сообразно этому нормы, установленные

законом для сделок, могут быть в соответствующих случаях распространены на указанные

действия, в других же случаях возможность такого распространения исключена. Распространение

при этом может быть и частичное и касаться только некоторых отдельных норм. Решение вопроса

о таком распространении и об его границах должно определяться особенностями того

юридического действия, в отношение которого оно производится

102

Составление ценной бумаги на предъявителя может быть отнесено к указанной категории

юридических действий. Тем самым мы учтем, что составитель может совершенно не иметь в виду

принять на себя актом составления бумаги какие-либо обязанности, но все же его действие

произведет юридически! эффект и, при наличности определенного условия (приобретешь кем-

либо бумаги на праве собственности), породит правоотношение между ним и владельцем

бумаги

103

. При этом нет надобности различать вслед за Jacobi случай, когда бумага приобретается

по договору с составителем, и случай поступления ее в обращение помимо воли составителя. Это

разделение является совершение лишним. Обе возможности вполне поглощаются единой форму-

лой: Правоотношение возникает в случае приобретения кем либо на праве собственности

правильно составленной бумаги.

Составление ценной бумаги на предъявителя, не являясь сделкой, все же имеет с нею много

общего. И в том и другом случае мы имеем дело с обнаружением воли. В сделке воля направлено

на создание юридических последствий, она предусматривает наступление. При составлении

бумаги на предъявителя субъект не имеет в виду непосредственно создать правоотношение, но все

же действия его обнаруживают намерение создать особый объект оборота — ценную бумагу.

Поэтому вполне возможно распространять на составление бумаги отдельные положения закона

установленные для сделок. Но было бы неправильно распространять все эти положения. Отбор

должен быть сделан в зависимости от сходства и различия между сделкой и актом составления

бумаги. Благодаря этому можно избежать некоторых затруднений, с которыми сталкиваются

сторонники креационной теории. Остановимся на вопросах о применении к составлению бумаги

норм о дееспособности и об оспариваний сделок, совершенных под влиянием угроз, обмана и

заблуждения.

Бумага на предъявителя должна быть составлена дееспособным лицом. Составление ценной

бумаги не является созданием литературного произведения. Литературное творчество наделяет

автора определенными правами, независимо от того, был ли он в момент создания произведения

дееспособным или нет. Составление бумаги, в случае ее поступления в обращение, налагает на

102

Enneccerus: Lehrbuch, 1, 1, 128; Tuhr: Der Allgemeine Teil des Deutschen burgerlichea Rechts 11,1, § 48, Его же:

Allgemeiner Teil des Schw. Obligationen-rechts, 1, § 23; H. Lehmann: Allgemeiner Teil des Burg. Gesetzbuches, § 38.

Классификация дозволенных действий, не являющихся сделками, еще очень мало разработана и представляет много

спорного. В связи с этим весьма неясен вопрос о пределах распространения на отдельные виды этих действий положе -

ний, установленных в законе для сделок. Поэтому нам кажется лишним ставить вопрос о том, к какому виду этих

действий следует отнести составление бумаг на предъявителя с точки зрения предлагаемой нами конструкции.

103

Изложенный в тексте взгляд на возможную конструкцию бумаги на предъявителя был формулирован нами в очерке о

ценных бумагах на предъявителя, появившемся в составе сборника «Очерки кредитного права 1926 г.». В последнем

выпуске т. 89 журнала Zeitschrift fur das gesamtt Handelsrecht (В. 89 3/4 Heft, 1927 г.) помещена интересная работа К. A.

Eckhart — Forderungspapiere in der Hand des Ausstellers und Eigentumergrund-pfandrechte, в которой развит близкий к нему

взгляд на креацию ценной бумаги, как на «nichtrechtsgeschaftliche Willenserklarung». Понятие «nichtrechtsgeschaftliche

Willenserklarung» кажется нам довольно искусственным Волеизъявление, не являющееся сделкой, как не направленное

на возникновение, изменение или прекращение правоотношений, теряет свои специфические юридические особенности

и не отличается от иного действия, которое тоже всегда является результатом волевого акта и которому правопорядок

может придавать то или иное юридическое значение. Значительный интерес представляют критические замечания

Eckart'a по адресу Rechtsscheintheorie.

- 50 -