Бестужев-Лада И.В. Альтернативная цивилизация

Подождите немного. Документ загружается.

трудятся на поле — производственная кооперация. Семья или несколько

семей по очереди топят сельскую баню — бытовая кооперация. Молодежь

водит хоровод и поет частушки, старики (мужики отдельно, бабы отдельно)

судачат на завалинке. Досуговая кооперация. При желании можно назвать

такого рода кооперацию клубами по интересам — производственным,

бытовым, досуговым. А вся деревня в совокупности — своего рода

ассоциация клубов по интересам.

Нас в данном случае интересует прежде всего культура досуга.

Досуговый клуб по интересам — высшая форма организации досуга.

Низшая — просто элементарный рынок досуга (по аналогии с рынком труда).

Это когда тебе продают какое-то развлечение, а ты его покупаешь. Тут

особых комментариев не требуется: рынок есть рынок, и покупатель на нем

выступает как потребитель, только и всего. Промежуточная — кружок по

интересам, платный

или нет, все едино. Тут потребление развлечений сводится в некую

систему, и потребитель в той или иной степени становится одновременно

также и производителем, творцом культуры, но в роли простого “ведомого”

руководителем кружка. А вот в клубе по интересам он как бы “сохозяин”

досуговой кооперации, сам принимает участие в выработке коллективных

решений, как именно организовать досуг.

Члены клуба по интересам составляют в совокупности нечто вроде

законодательного органа своего объединения, нанимают платного

руководителя-профессионала (или приглашают энтузиаста-общественника,

безразлично) и другую “исполнительную власть”, подотчетную

законодательной. В отличие от кружка, члены клуба знают, что судьба

объединения зависит от них и только от них. Клубы по интересам могут

составлять сложные ассоциации — как вертикальные, (например, общество

филателистов или кактусоводов с правлением в центре, подотчетным съезду,

и филиалами на местах), так и горизонтальные (несколько разных клубов по

интересам в составе одного, скажем, семейного клуба с единым членством).

Изучение существующих клубов по интересам показывает их очень

интересную судьбу, напоминающую жизнь человека. Здесь тоже уйма

мертворожденных или умирающих в раннем детстве. Здесь тоже бурная

молодость, внушающая уважение и зависть зрелость, нарастающая

дряхлость, предсмертная агония, смерть. Только у человека все эти

метаморфозы занимают несколько десятилетий, а у клуба по интересам —

всего несколько лет. Зато клуб, в отличие от человека, обладает “эликсиром

бессмертия”: достаточно сменить лидеров или конкретную направленность

одних и тех же интересов — и очередной цикл молодость—зрелость—

старость начинается сначала. А есть и клубы-долгожители, существующие

без изменений десятки лет. Главное же, клубы по интересам обнаруживают

колоссальный творческий потенциал, способный содействовать

радикальному преобразованию культуры, поднимая ее организацию на

качественно более высокий уровень. Вот этим последним

свойством клубов по интересам очень бы хотелось воспользоваться,

чтобы вырваться из тисков “железного века” и рвануться к вершинам

альтернативной цивилизации.

Можно представить себе, например, целую сеть клубов по интересам,

представляющих собой в совокупности читательскую аудиторию какой-то

газеты. Это — их этих читателей, газета. Они и именно они в первую очередь

являются ее подписчиками, гарантируя экономическую стабильность

издания. Они и именно они избирают редакционную коллегию, при

необходимости даже персонально главного редактора. Они требуют отчета о

действиях редколлегии, высказывают свои пожелания и даже требования,

обеспечивая тем самым ту самую обратную связь издателя с читателем, без

которой невозможно никакое действительно интересное периодическое

издание. Нетрудно догадаться, что это будет издание, радикально

отличающееся от существующих, которым заправляют Бог весть откуда

взявшиеся люди, заполняющие страницы чем Бог на душу положит, без

всякой ответственности перед читателем, да еще требующие за свою халтуру

неслыханные в журналистике два выходных в неделю — не для себя, для

газеты. Главное же, в такое издание могут быть вовлечены тысячи и тысячи

людей, считающие его своим кровным делом. Поистине альтернативная

печать!

Точно такую же сеть клубов по интересам могут составить читатели

какого-то журнала, их журнала, с их редколлегией, с их активным участием,

вплоть до обсуждения каждого вышедшего номера в публичных дискуссиях.

Нетрудно догадаться, что это будет не просто журнал, а явление культуры,

важное событие в жизни тысяч людей.

Аналогичную сеть клубов по интересам может составить читательский

актив какого-то издательства. Опять-таки с выборной дирекцией,

подотчетной избирателям, с прочной экономической базой в виде

постоянного контингента подписчиков, болеющих за общее дело. По сути, во

всех трех случаях получается нечто вроде акционерных обществ, но только

не замыкающихся на дивиденды, а охватывающих содержательную сторону

дела, с

самым сильным вовлечением каждого “акционера” в жизнь

соответствующего общества.

Продолжая ту же линию дальше, можно вообразить сеть клубов по

интересам, составляющих аудиторию какой-то конкретной радио- или

телестудии, какого-то конкретного кинотеатра или театра. Допустим,

радиопрограмма “Москва и москвичи” составляется не просто по заявкам

радиослушателей, а в соответствии с пожеланиями большинства клубов

“Москва и москвичи”, принятыми после жарких дискуссий в этих самых

клубах. А при демонстрации телепрограммы “Вокруг смеха” в зале

телестудии сидят не клакеры, а представители клубов, составляющих

зрительский актив программы. Давно опустевший кинотеатр заполняется

членами соответствующего клуба по интересам, скажем Клуба друзей

кинотеатра “Мечта”, причем кинозабегаловка автоматически превращается в

действительно кинотеатр, куда идут как на праздник, ожидая встречи с

любимыми актерами до просмотра и дискуссии, более интересной, чем сама

лента после. Давно опустевший зрительный зал Театра имени горсовета тоже

заполняет постоянный костяк зрителей — члены Клуба друзей этого театра,

которые постоянно встречаются с актерами, обсуждают спектакли и т.д.

Клуб по интересам в состоянии явить собой надежную опору и дворца

культуры, и парка культуры, и музея, и общественной библиотеки, и

стадиона, и любого другого учреждения культуры. В лучшую сторону

меняется характер работы профессионального персонала этих учреждений,

обретающих органическую связь со своей аудиторией. Выходят из кризиса

сами эти учреждения, загнанные в тиски между удушающей бюрократией,

осуществляющей призрение нищего художника на госиждивении, и

растлевающей атмосферой дикого рынка, где искусству, культуре надо быть

проституткой, чтобы выжить. Главное же, не может не ожить культура

людей, вовлеченных в активное культу -ротворчество, обретающих

современный аналог естественного состояния культуры человеческого

общества, освобожденных от проклятия камеры-одиночки один на один со

своим электронным комбайном (при всей важной роли последнего в жизни

каждого человека XXI в.).

Клуб по интересам может объединить доморощенных гениев поэзии и

прозы, музыкального и сценического, изобразительного и архитектурного

искусства вкупе с любителями и ценителями художественного творчества.

Эта аудитория быстрее разберется, кто действительно гений, а кто страдает

манией величия. Потому что, в отличие от “творческих союзов” бывшего

СССР, это будут не мафиозно-кастовые структуры людей, корыстно

заинтересованных в укреплении своих финансово-карьерных позиций

независимо от степени личной одаренности, а, так сказать, художественная

общественность (по аналогии с научной общественностью) — первая ступень

общественного признания или непризнания художника.

Заседание клуба по интересам может состояться не обязательно в

зрительном зале и не обязательно по вопросам искусства. Скажем, это может

быть клуб любителей французской или китайской кухни, проводящей свои

заседания в ресторане — с великой пользой для культуры питания великого

множества людей (с оговоркой, что такие клубы по понятным причинам

смогут получить распространение в разоренных республиках бывшего СССР

никак не ранее XXI в.). А может быть клуб любителей модно одеваться по

собственным выкройкам — с тем же эффектом для культуры одежды (и с той

же оговоркой). Или может быть Клуб домашнего декора — с тем же

эффектом для культуры жилища. Или Клуб этикета, поднимающий на

недосягаемую ныне высоту культуру общения. И это не говоря уже о клубах,

напрямую связанных с культурой знаний и труда, о политических,

мировоззренческих, научных и др. клубах.

Понятно, чтобы такая социальная организация культурной

деятельности общества получила свое полноценное и полномасштабное

воплощение, необходимо прежде всего здоровое общество, необходима не

умирающая, а рождающаяся, расцветающая цивилизация. Мы говорили в

данном случае лишь об одной стороне дела — о социальной организации

культуры. Однако и это немаловажно. Слова “подлинная человечность

культуры” так и останутся словами, пока не получат социально-

организационное воплощение. Есть и сегодня группки людей,

составляющие фактически те самые клубы по интересам, о которых

шла речь. Вопрос в том, чтобы такая социальная организация охватила

общество в целом. И явилась одной из основополагающих черт

альтернативной цивилизации, вновь объединяющей творца и потребителя

культуры на качественно ином уровне.

До сих пор мы все время говорили только о собственной культуре,

старательно избегая (чтобы не мешать все в одну кучу) ее антипода —

антикультуры. Но в жизни эти две противоположности составляют единство

объективной реальности, данной нам в ощущениях. Поэтому пора обратиться

к другой стороне, тоже выдаваемой за культуру и принимаемой за культуру.

Обратимся к этой стороне основательнее.

Глава VIl “Подлинная человечность”: преодоление антикультуры

1. Наркотический эффект

Приходилось ли вам заниматься тяжелым продолжительным

физическим трудом? Скажем, копать грядки или колоть дрова, полоть просо

или таскать кирпичи. Если вы непривычны к такому труду, усталость

наступает уже через час-полтора, если привычны — самое большее часа

через три-четыре. И если не отдохнуть, не восстановить силы — вскоре

дойдешь до изнеможения, рухнешь замертво. Психология — родная сестра

физиологии. И если на человека наваливаются тяжелые продолжительные

психические (или интеллектуальные) нагрузки — обязательно нужен отдых,

восстановление сил. Иначе тоже дойдешь до изнеможения рухнешь замертво

прямо за письменным столом, хотя физически не поработал ни секунды.

Нам уже приходлось говорить, что при традиционном сельском образе

жизни на протяжении тысячелетий вся жизнь каждого человека была жестко

регламентирована, можно даже сказать, прямо-таки ритуализирована,

целиком состояла из сложных ритуалов труда, быта, досуга, освященных

традициями, обычаями, с жестокими санкциями всемогущего общественного

мнения за малейшее отступление от установившихся в данном регионе

ритуалов. Объективно это было необходимо. Так и только так можно было

выжить в труднейших условиях, выдержать тяжелый продолжительный

физический труд, непомерные психические нагрузки, даже перегрузки

(особенно во время войн, эпидемий, голода, междоусобиц и семейных

неурядиц). Но ведь и сплошная цепь ритуалов сама по себе — тоже

колоссальная психическая нагрузка.

Вообразите актера на сцене, которого каждодневно заставляют играть

по 16 часов в сутки. Вообразите

солдата которого заставляют “печатать шаг” по полсотни километров

каждый день. Да еще “подбадривают” окриками, руганью, побоями,

насмешкой, травлей. Это же непереносимо! И если актер время от времени

не запрется хотя бы на пять минут в своей уборной-гримерной, не отвлечется

мыслями хотя бы на эти минуты от обидной реакции зрительного зала, от

непрерывных скандалов с товарищами по сцене, от неизбывного хамства

режиссера, вообще от своей поганой и постылой жизни — ему не хватит

физических и душевных сил для нового выхода на сцену. Если солдату время

от времени не скомандовать “вольно!”, то рано или поздно он просто рухнет

прямо в строю, какие бы другие команды вы ему ни давали.

И вот человек со временем научился давать себе команду “вольно!”,

чтобы забываться хотя бы на час-другой, хотя бы на несколько минут от

нечеловечески тяжелой жизни и набраться сил для нового трудового

подъема, для далеко не всегда отрадного общения с окружающими. Нечто

вроде сна наяву, только не в смысле картин, а в смысле “мертвого часа”,

психической разрядки.

Наилучший способ — переключиться на работу, в которую можно

целиком погрузиться и мыслями, и душой, и грешным телом. Например,

крупные неприятности на работе или дома, а ты взялся мыть пол и настолько

увлекся, что на это время забыл и про измену жены (мужа), и про нахлобучку

от начальника, и вообще про то, что жизнь, как говорится, не задалась.

Разумеется, не обязательно мыть полы — диапазон столь же увлекательных

занятий достаточно велик, лишь бы забыть на это время о супруге,

начальнике и своей постылой жизни.

К сожалению, этот способ не универсален, не всегда и не всем

доступен, не для всех случаев жизни подходит. Что ж? Есть панацея не хуже.

Даже лучше.

Вот вы начали рассказывать какую-то историю, затянули песню (лучше

— хором), закружились в танце, занялись вышиванием или выпиливанием,

сели слушать радио или смотреть телевизор, раскрыли книгу и погрузились в

нее. Поразмыслите основательнее: что же,

собственно, произошло? Да, приобщились к миру искусства. Но

одновременно — и именно на это время — как бы покинули сей бренный

мир, удалились в мир иной, не загробный, а в мир вашей истории, песни,

танца, вышивки, в мир героев книги, радиотелепередачи. В мир рекреации

(отдыха, восстановления сил человека), релаксации (в смысле — разрядки,

снятия психического напряжения), катарсиса (“очищения”, возвышения

духа, воодушевления, сопереживания с радостью или горем других). Иначе

говоря, получили требуемый эффект психической разрядки.

До сих пор мы обретались целиком в сфере культуры. Однако не

секрет, что той же цели можно достичь и обращением к противоположной

сфере, к сфере антикультуры. Для этого вполне достаточно сорвать зло на

любом из ближних или встречных, устроить скандал, затеять драку или стать

“болельщиком” в чужом скандале, чужой драке. Вы в ту же секунду

“разрядитесь”, тоже перейдете на какое-то время в “мир иной”, но уже в мир

антикультуры, поскольку ни скандал, ни драка, ни аналогичные явления в

жизни человека не являются какими-то достижениями и ровно никакого

отношения к культуре не имеют.

Тут мы подходим к истокам противостояния культуры и антикультуры.

Итак, труд, культура (искусство), антикультура как средства снятия

психических перегрузок, обеспечения выживания человека при таких

перегрузках. Существует и четвертый способ, который мы обобщенно и

сугубо условно называем “наркотический эффект”.

Вы пожевали листьев коки и пришли в приятное возбуждение,

заглушили чувство голода, забылись. Вы вдохнули дым от сухих листьев

табака и получили расширение сосудов головного мозга, некоторое

успокоение, отвлечение от окружающего вас мира. Вы глотнули

перебродившего сока винограда (или спиртового концентрата с теми же

свойствами) и нарушили умственно-психическое состояние вашего

организма в такой степени, что перестали нормально воспринимать

окружающий вас мир, а зачастую воспринимать этот мир вообще,

погружаясь в

мир собственного бреда. Вы вдохнули дым от сухих листьев некоторых

сортов конопли или от маковой соломки, глотнули концентрата листьев коки,

ввели себе в кровь дозу диэтиламида лизергиновой кислоты (ЛСД) или

какого-то еще сильнодействующего наркотика и погрузились в мир

галлюцинаций, отрешаясь от мира, окружающего вас.

Что произошло?

Мы в данном случае сознательно отвлекаемся от последствий. Не

говорим о том, что вслед за расширением сосудов головного мозга наступает

их сужение, требуется все более сильная доза, человек становится заядлым

курильщиком, рабом никотина и, по статистике, почти в девяти случаях из

десяти должен скончаться до 60 лет, лет на 10— 20 раньше отпущенного ему

судьбой срока. Не говорим о том, что организм привыкает к алкоголю,

требует все более сильной дозы и в почти девяти случаях из десяти

прекращает существование алкоголика до 50 лет, лет на 20—30 раньше

отпущенного судьбой. Не говорим о том, что организм быстро привыкает к

сильнодействующим наркотикам, требует наращивания дозы и заставляет

наркомана, приобщившегося всерьез к наркотикам в 18—20 лет, почти всегда

в девяти случаях из десяти расстаться с жизнью не позднее 30 лет — лет на

40—50 раньше в точности такого же ненаркомана. Не говорим о

наркотизации общества (массовом приобщении людей к никотину, алкоголю

и собственно наркотику) — первичной в семье, вторичной в молодежной

компании, третичной в компаниях взрослых. Не говорим о тяжелейших

последствиях всего этого для общества—и экономических, и социальных

(социологических), и культурных (культурологических), и физических

(физиологических), и психических (психологических) и т.д., вплоть до

подрыва генофонда, до угрозы вырождения того или иного народа — в том

числе всех до единого народов европейской части бывшего СССР, начиная с

русского — если не выработана или разрушена система ритуалов, не дающих

процессам наркотизации перейти в смертельный коллапс.

В данном случае нам достаточно констатировать два важных факта:

1. Наркотизация общества в целом и в любом из ее аспектов никак не

может быть отнесена к достижениям, к сфере культуры, и на этом основании

целиком относится к сфере антикультуры.

2. Антикультура, как будет видно из излагаемого ниже, сама по себе

способна давать тот же эффект, что и любой наркотик, способна давать

наркотический эффект отключения от окружающего мира и погружения в

“мир иной”. Но уже не с целью восстановления сил, а напротив — имея

следствием подрыв сил, разложение общества, ускорение происходящих в

нем негативных, катастрофических процессов.

Как конкретно это выглядит?

2. Эффект антикатарсиса

Впервые я испытал это лет 60 назад, в середине 30-х годов, на фильме

“Мы из Кронштадта”. Вспоминая сегодня, понимаю, что это был обычный

пропагандистский боевик тех времен, подпадающий под разряд “историко-

революционных”. Но тогда впечатление было потрясающим. И не только для

меня одного. Миллионы людей месяцами по нескольку раз (некоторые

энтузиасты даже по нескольку десятков раз) смотрели его во всех

кинотеатрах страны, тем более что выбор в основном им и ограничивался.

Подумать только! Горстка красных героев самоотверженно отстреливались

от наступавших белых злодеев. Для их, героев, воодушевления прямо в

окопах играл духовой оркестр. Но белые цепи наступали неумолимо, и

выстрелы скашивали одного трубача за другим. Наконец нескольких героев

взяли в плен, навязали на шею камни, связали руки и штыками стали

сталкивать с обрыва прямо в море. А они такие герои, и среди них один

симпатичный парнишка, мой ровесник. Но один перерезал веревки, нырнул,

выплыл, добрался до Кронштадта и привел подмогу. Белые позорно бежали.

Даже когда я спустя пяток лет шел на первое свидание с любимой, мое

сердце не билось так сильно, как на протяжении этого фильма. В глазах

стояли слезы, в горле — комок. И не у меня одного: откро

венно всхлипывали многие в кинозале, в том числе фанатики-

большевики тех времен, неспособные плакать даже при массовых расстрелах.

И не оставалось почти никого, кто бы не был взволнован самым глубоким

образом. После фильма долго был как на крыльях, душа рвалась к подвигу,

хотелось хоть немного походить на героев, стыдился что разменял первый

десяток лет жизни на детсадовско-школьную мелочевку. Скажи мне тогда:

ложись с винтовкой в окоп, как тот мальчишка из фильма, а потом тебя

утопят, как котенка, в море — я бы кинулся на любого указанного мне врага

не задумываясь. Разве это не наркотический эффект?

Впрочем, один молодой кубинский солдат спустя 30 лет так и сделал. В

самый патетический момент подобного фильма он вскочил с места и

разрядил во врагов на киноэкране весь магазин своего автомата. Просто не

мог больше выдержать, отвел душу. Вот на что способно искусство!

Заметим: оно порой действует сильнее любого наркотика.

Впоследствии я переживал подобное состояние неоднократно, но

послабее. Чаще в кино, реже в театре. Последний раз тоже 30 лет спустя,

когда впервые увидел фильм “Фанфан-Тюльпан” с бесподобным Жераром

Филипом, который убежденно считаю вершиной развития мирового

киноискусства, после чего оно по нарастающей стало деградировать

(впрочем, это мое личное впечатление). Но к тому времени я уже знал, что

это состояние более двух тысяч лет тому назад досконально описал один

человек по имени Аристотель, который назвал его “катарсис” (по-гречески —

“очищение”), понимая под ним очищение души сопереживанием с героями

древнегреческих трагедий, в ходе которого зритель как бы отмывал свою

грешную душу, воспарял над мелочами жизни, рвался к таким же подвигам,

как и герои на сцене, хоть ненадолго, но становился чуть лучше, чем был до

того. Уже неплохо, слава искусству.

Однако Аристотель и все следовавшие за ним аналитики

вышеописанного состояния почему-то упустили из виду, что у данной

материи, как и у всякой иной, вполне может быть — и действительно бывает

— нечто вроде

антиматерии, т.е. того же самого, но уже со знаком не плюс, а минус.

Так сказать, антикатарсис. И если катарсис представляет собой

воодушевление, очеловечение человека, преодоление им низменных

инстинктов, всего звериного в себе, то антикатарсис, напротив, —

исступление, озверение, развязывание низменных инстинктов, пробуждение

в человеке зверя.

Возникает вопрос: какие инстинкты мы называем низменными и

почему?

Дело в том, что сами по себе инстинкты не являются чем-то

негативным (а определение “низменный” указывает именно на негативную

роль в жизни личности и общества). Согласно установившемуся

определению, инстинкты (от латинского — побуждение) — это совокупность

сложных врожденных реакций (актов поведения) организма, возникающих в

ответ на внешние или внутренние раздражения. Инстинктов — множество.

Выделяются по значению пищевой (реакция на голод), оборонительный

(реакция на угрозу), половой (побуждение к половому акту для размножения,

сохранения вида), родительский (самоотверженная забота о потомстве с той

же целью), групповой (солидарность в поведении ради самосохранения, в

общей заботе о потомстве и др.). Но нормальные инстинкты могут

извращаться, становиться ненормальными — гипертрофированными

(чрезмерно сильными) или, наоборот, слишком подавленными,

недостаточными. Это обычно происходит из-за психических расстройств

организма, вызывающих нарушения инстинктивных побуждений.

Расстройства могут быть генетические, связанные с плохой

наследственностью; патогенные, связанные с какими-то заболеваниями;

наркогенные, связанные с действием какого-то наркотика, с тем

“наркотическим эффектом”, о котором говорилось выше. Вот в последнем

отношении и дает себя знать в полную меру порождение антикультуры —

антикатарсис.

Пищевой инстинкт, например, способен трансформироваться в

обжорство. Мне самолично известны люди с неразвитым чувством сытости.

Они с жадностью поглощают что попало в огромных количествах, пока не

сметут все со стола или пока не станет плохо (появляется

чувство тошноты). Это, конечно, достойно сожаления. Несчастных

жалко, но они хоть не наносят вреда окружающим (если не считать

хлебосольных хозяев, опрометчиво зазвавших такого едока в гости).

Хуже обстоит дело с извращенным оборонительным инстинктом. Есть

люди, напрочь лишенные чувства опасности. Но это не храбрость, просто

нечто вроде дальтонизма на опасные ситуации. А есть люди повышенной

агрессивности. Говорят, лучшая оборона — нападение. И вот начинается

скандал или сразу мордобой, даже когда, казалось бы, для этого нет никакого

повода.

Есть люди почти или совершенно фригидные, с полным или почти

полным отсутствием полового влечения, возбудимости (реже мужчины, чаще

женщины). А есть эротоманы с болезненно повышенной половой

возбудимостью, теряющие голову при малейшем намеке на возможность

совершить половой акт.

Есть люди безмерно чадолюбивые, прямо-таки помешанные на своих

отпрысках, какими бы отвратительными те ни были. А есть монстры,

способные хладнокровно забить ребенка до смерти, придушить его как

котенка, бросить на произвол судьбы.

Есть люди, совершенно неспособные находиться в толпе, в самом

буквальном смысле теряющие при такой ситуации сознание. А есть легко

поддающиеся массовому психозу, быстро теряющие в толпе собственную

волю, целиком отдающиеся во власть стадного инстинкта.

Ну и так далее.

В этом перечне к “низменным” относят извращенные инстинкты,

связанные с насилием, жестокостью, алчностью, похотью, стадностью и т.п.

Их еще незаслуженно именуют звериными, ибо любой зверь, в отличие от

двуногого, никогда не “зверствует”, он всегда естествен.

Отметим особо, что низменные, или звериные, инстинкты, могут быть

заразительными, подобно дурной болезни. Извращенный оборонительный

инстинкт может привести человека в сильнейшее возбуждение, когда тот

видит, скажем, драку, и мысленно, а затем, возможно, и физически (часто без

всякого повода, неосознанно) принимает участие в ней. Множество людей с

удовольствием

приобщаются к такого рода зрелищам, потому что это дает им

возможность удовлетворить свою потребность в самоутверждении самым

легким образом — мысленным участием в борьбе. Не зря таких людей

называют “болельщиками”: они действительно доводят себя до психической

болезни — временного частичного умопомешательства. Точно так же

извращенный половой инстинкт может привести человека в сильнейшее

возбуждение, когда тот видит эротическую сцену, тем более открыто

сопряженную с половым актом, тем более с насилием. Множество людей

совершенно теряют при таком зрелище рассудок, да к тому же срабатывает

стадный инстинкт, так что зрелище насилия вполне может перерасти (и часто

перерастает) в групповое или даже массовое насилие.

Все это было хорошо известно людям тысячи, а может быть, и десятки

тысяч лет назад. И общество делало все возможное, чтобы не дать простора

низменным инстинктам, пресечь их в зародыше. Система ритуалов труда,

быта, досуга более или менее надежно охраняла каждого от излишней

агрессивности соседа, от немотивированного насилия. Как только

достигалась определенная степень цивилизованности, женщина повсюду на

Земле — на всех материках, и в жару, и в холод — закрывалась сложными

одеждами от “нескромного” взора мужчины, держалась от него на приличной

дистанции. Стадность, массовой психоз держались в узде теми же ритуалами.

Однако с незапамятных времен, преследуя определенные цели и не

задумываясь о негативных последствиях самых благих намерений, люди

непроизвольно развязывали низменные инстинкты и неизменно

расплачивались за это тягчайше.

Очень хочется заслужить благоволение высших, сверхъестественных

сил. Как? Наиболее понятным человеку образом: принести дары, жертвы.

Сегодня от этого остались только срезанные, убитые цветы, да еще, пожалуй,

новогодняя елка. А когда-то в жертву приносился человек, нередко ребенок.

Жертва кричит от ужаса и муки. А у окружающих автоматически

пробуждается звериный инстинкт агрессивности, жестокости — не тебя

убивают, ты мысленно принимаешь участие в убийстве

неспособного оказать сопротивление. Кайф! И только потом

обнаруживается повышение “градуса жестокосердия”, падение уровня

нравственности общества. Ни одно общество, прибегавшее к человеческим

жертвоприношениям, не выстояло в борьбе против общества, такое зверство

уже преодолевшего.

Человек совершил тяжкое преступление (с точки зрения общества или,

чаще, властей). Его предают мучительной казни. Толпа ревет в извращенном

сопереживании с муками казнимого. Вот где разгул звериных инстинктов! А

конечный результат? Все то же повышение “градуса жестокосердия”,

массовая деморализация, усиление преступности, ускорение развала и

крушения такого общества, если его вожди не опомнятся и не сузят простор

для вторжения звериного в психологию людей.

Каждый из нас читал о боях гладиаторов в Древнем Риме или видел их

на киноэкране. На арене вспарывают друг другу животы, цепляясь за жизнь в

предсмертной тоске отчаяния, обреченные на смерть люди. Моритури те

салютант! Обреченные на смерть приветствуют тебя, Цезарь! Даже эта

приятно щекочущая нервы деталь (не для обреченных, конечно) была

предусмотрена тогдашним и тамошним агитпропом. А на трибунах —

десятки тысяч исступленных звериных морд, страстно сопереживающих

бойцам, жадно следящих, кто кому раньше вспорет живот, мысленно (т.е.

совершенно безопасно для себя лично) принимающих участие в бое. Кайф!

Стопроцентный “наркотический эффект”.