Богатырёв П.Г. Вопросы теории народного искусства

Подождите немного. Документ загружается.

Вот что рассказывает В. Головка из Прислопа: «Я слы-

шал, что в Сочельник надо как следует накормить скотину

н намазать ей морду медом. В эту ночь нельзя спать в стой-

ле,

можно только сидеть у яслей, если хочешь услышать,

как животные разговаривают между собой: «Как тебе?»—

«Мне хорошо».—«Мне тоже»,— отвечает первый».

«У скотины есть разум, потому что она может понимать,

как человек, но я не знаю, почему ей дана речь (за що ш

дано говорити)».

Теперь мы должны сказать, что в закарпатских народных

верованиях, относящихся к животным, насколько нам изве-

стно,

нет следов тотемизма. Напротив, во многих рассказах

содержится мысль о том, что некоторые животные произош-

ли от человека.

«У медведя есть душа. Он происходит от человека,

а именно от мельника. Один мельник взял слишком боль-

шую плату за помол, тогда его схватили, и он превратился

в медведя» (61, стр. 277—278).

«У пчелы тоже есть душа, как у человека. Она происхо-

дит от него. Убить пчелу — такой же смертный грех (гр1х

неспасенный), как и убить человека» (цыгане, Прислоп).

Происхождение этих поверий частично может быть

объяснено стремлением рационально объяснить табу, запре-

щающее убивать разных животных, просто внешним или

другим сходством, которое существует между ними и чело-

веком

В противоположность мнению некоторых исследователей

(см.

228) мы считаем, что легенды о происхождении человека

и животных не являются пережитками тотемизма.

Кроме поверий, относящихся к животным и птицам,

в Закарпатье существует вера в сказочных чудовищ. Мы

много раз слышали рассказы о змее, называемом полоз.

«Там, где пройдет полоз, земля горит; он разрушает леса.

Полоз свистит» (цыгане, Прислоп).

Рассмотрим теперь магическую роль атмосферных явле-

ний.

Мы видели, что совершение обряда в определенный день

увеличивает его действенность и что для выполнения неко-

торых из них это является необходимым условием. То же

касается и обрядов, связанных с атмосферными явлениями.

Нам рассказали, что полевая мышь, поух (avrikola), проис-

ходит от человека: «Поух похож на мышь, но он больше, у него

есть руки, как у человека».

293

«Например, при первом ударе грома надо зажать между

зубов камешек и разговаривать. Если камешек испортится

(«заболеет»),

то и зубы будут болеть».

К этому, очевидно, относится и вера в «открывающееся

небо». «Когда небо открывается (оно открывается ночью), то

оттуда исходит сильный свет, как будто освещается дорога

через все небо. Тогда человек может просить себе царство

небесное или богатство (царство небесное, або богатство,

або на

ciM

ceimi биу газдоу, або на miM). Если он попросит

и то и другое, то не получит ничего, потому что это большой

грех». Мы спросили: «Когда же небо открывалось?» Ответ:

«Это было в 1914 году. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть оно

открывается каждый год тому, кто может это видеть, то

есть тому, кто праведно служит Богу и часто молится. Ему

Господь помогает».

Различные действия предназначены для того, что-

бы менять погоду. Вспомним о способе отводить грозу

с помощью вербы, освященной в Вербное воскресенье.

Один крестьянин так объяснил нам солнечное затмение:

«Когда солнце исчезает, надо набрать в бочку воды

и смотреть в нее. Тогда мы помогаем солнцу: дракон (шар-

кань) не может его съесть. Когда началась война, шаркань

съел солнце, и его было едва видно. Через два часа оно выш-

ло на свой обычный путь и снова стало согревать землю:

шаркань его не победил»

Ограничимся этими несколькими упоминаниями о народ-

ных обрядах и действиях, куда включаются поверья, свя-

занные с животными и атмосферными явлениями.

В ходе анализа нам часто приходилось подчеркивать

сильное влияние в сознании крестьян христианской веры

на народную.

Этот религиозно-магический конгломерат несомненно

должен быть исследован: с одной стороны, крестьяне стре-

мятся объяснить большое число народных обрядов согласно

религии, а с другой стороны, много христианских обрядов

интерпретируется в рамках народных поверий.

Надо учесть, что применение синхронного метода, син-

хронный анализ народных обрядов представляют большую

трудность.

В другом доме нам сказали, что в воду или через закопченное

стекло надо смотреть потому, что иначе не выдерживают глаза.

Крестьянин заметил при этом: «Только дураки верят в сказку

о том, что шаркань ест солнце, никакой шаркань не смог бы там

жить, он бы сгорел. Затмение солнца делает луна».

294

В то время как синхронная лингвистика, основанная

на непосредственном анализе, изучает тот же язык, на

котором говорит исследователь, этнограф, который не

занимается верованиями и обрядами своей собственной

среды, не может действовать с той же легкостью. Большие

трудности заключаются в том, что метод анализа в этногра-

фии мы должны применять весьма ограниченно и осторожно

из-за большой разницы в интеллекте между исследователем

и информатором.

Без сомнения, объяснения народных обрядов и верова-

ний, данные европейскими крестьянами, имеют много точек

соприкосновения с мышлением образованного человека.

Но и здесь велика разница между, например, верой закар-

патского крестьянина в приметы и суеверием чешского

актера.

Остается единственный метод: изучать образ мышления

крестьян и анализировать и классифицировать их объясне-

ния магических действий и обрядов согласно определенной

теории. Поскольку в этнографии невозможно применить

интроспективный метод, надо примириться с тем, что от нас

ускользает множество нюансов в этих объяснениях. Тем

не менее, синхронный анализ этнографических фактов дает

большие результаты, чем сопровождающееся особыми труд-

ностями построение гипотез. В итоге мы надеемся, что

в ходе этого исследования нам удалось наметить некоторые

отправные точки.

Лакуна, о которой мы говорим, конечно, задержит овла-

дение этими законами, потому что мы не можем проверять

данные крестьянами объяснения своими собственными

объяснениями. Тем не менее мы уверены, что постепенно

на это будет проливаться свет и что нам удастся в опреде-

ленной степени обобщить не только собранные этнографией

верования крестьян и смысл, который они этим верованиям

придают, но и взаимодействие различных обрядов и их

интерпретаций. Наконец, мы сможем установить законы,

по которым изменяются обряды, и значения, которые они

принимают.

Значит ли, что первостепенная роль, которую для нас

играет синхронный метод в социологии, заставляет нас

пренебрегать любым исследованием исторического разви-

тия? Ни в коем случае, потому что оба эти метода имеют

равные права на существование.

Мы лишь хотели привлечь внимание к заблуждениям

авторов, чересчур поспешно объясняющих значение, кото-

295

рое имели обряды в отдаленные от нас эпохи, и отметить,

что исследование это чрезвычайно сложно, а иногда

и невозможно. В настоящее время с помощью исторических

и археологических данных легче восстановить сам обряд

и его формы, чем его смысл и функции. Синхронный анализ

народных поверий и тесно связанных с ними явлений может,

как нам кажется, быть чрезвычайно полезным для выясне-

ния истории обряда и его значения; этот метод позволяет

нам использовать большое количество данных, углублять

исследование, поскольку с его помощью можно до мель-

чайших подробностей анализировать изменения, которые

претерпевают в настоящее время и сами обряды и их интер-

претации. Чтобы выработать более точные методы, найти

законы и принципы, по которым обряд изменяется, необхо-

димо начинать с синхронного метода.

Светлой памяти

дорогого друга

—

матери

посвящает автор.

ФУНКЦИИ

НАЦИОНАЛЬНОГО

КОСТЮМА

В МОРАВСКОЙ

СЛОВАКИИ

В этой работе я предпринимаю попытку изучить функции,

которые в настоящее время имеют и не так давно имели

народные костюмы в Моравской Словакии. Я ограничился

только материалом Моравской Словакии, с одной стороны,

потому, что в этой сравнительно небольшой области в самое

последнее время (Гусеком, Антоном Вацлавиком) и еще

раньше (Йозефом Клваней и другими) был собран ценный

материал, который дает возможность проиллюстрировать

мои теоретические положения о различных функциях

костюма, о их структуре и т. д.; с другой стороны, еще

и потому, что само географическое положение этой области

способствовало- отчетливому выявлению ее жителями раз-

личных функций костюма в пределах_этой области. Я осо-

бенно подчеркиваю, что моей целью является не полное

исследование всех имеющихся данных о костюмах Морав-

ской Словакии, а лишь постановка и по возможности реше-

ние теоретических проблем, связанных с функциями костю-

ма как этой, так и других областей на основе материалов,

собранных в этой области.

Многое из того, что мы обнаруживаем при анализе

функций народного костюма, будет относиться к любой

другой одежде, однако, с другой стороны, костюм имеет

много таких особенностей, которые нельзя отнести к город-

ской одежде, одежде, которая подчиняется, моде^

Книга впервые опубликована на словацком языке: «Funkcie

kroja na Moravskom Slovensku», Turciansky Sv. Martin, 1937. Пере-

вод Б. Л. Огибенина.— Ред.

Костюм по многим своим чертам является антиподом одеж-

ды,

подчиняющейся моде. Одна из основных тенденций модной

одежды — легко изменяться, причем новая модная одежда не долж-

на походить на предшествовавшую ей. Тенденция же костюма —

не изменяться, внуки должны носить тот же костюм, что и деды.

Я говорю сейчас только о тенденциях модной одежды и костюма.

В действительности же мы знаем, что национальный костюм тоже

не остается неизменным и тоже может включать элементы моды.

299

I Я попытаюсь изучить не только каждую отдельную функ-

цию народного костюма в ее отвлеченном виде, но и струк-

туру функции^ которой обладает отдельный костюм. Как

известно,

в частности, со слов тех, кто носит костюм, костюм

имеет несколько функций

, причем одна из них или некото-

рые из этих^)ун_кций_доминируют,другие же_играют подчи-

н_ен]нуто_рпль ЧИСТО МОЖНО наблюдать, что доминантная

функция подавляет остальные. В частности, одежда, в кото-

рой отчетливо выражена региональная или национальная

функция,

одновременно считается ^"самой^красрГвой'^сте

тическая функция) ,самой_удобной (практическая" функция)

и т. д. Кроме^ю^_прео&1а^ будучи силь-

ной,

вынуждает переносить и некоторые неудобства^" одеж-

де,

а иногда даже й"недуги~ гТржчшюи которых она является. /

Французская поговорка «pour etre belle, il faut souffrinP"

(«чтобы быть

красивой^

надо страдать^подтверждается мно-

жеством примеров, показывающих, что ради красивой одеж-

ды у некоторых экзотических народов полагалось перено-

сить и малые и большие муки, кончавшиеся иногда даже

смертью.

Сравни, например, произвольное уродование

частей тела, ног, головы, татуировку тела и т. п. Сравни

также мучения и недуги, вызванные отдельными элементами

европейской одежды,— корсет и т. п. (см. 326, стр. 15).

Что касается Моравской Словакии, можно привести

пример неудобств, сопровождающих ношение свадебных

уборов на голове невесты, «дружек» и «старок»:

«Матерчатый круг прикрепляется медной булавкой

к волосам. Голова довольно сильно сжата, но невеста,

«дружки» или же «старки»— «старками» называют женщин,

возглавляющих женщин — участниц шествия (празднест-

Второе основное различие между национальным костюмом и модной

одеждой заключается в следующем: костюм подлежит цензуре

коллектива, коллектив диктует, что в костюме можно изменить

и чего изменить нельзя. Модная одежда зависит от воли портных,

которые ее создают... Но я говорю только о тенденциях. В дей-

ствительности же, с одной стороны, и костюм изменяется иод влия-

нием моды и мода изменяется по воле ее создателей, с другой сто-

роны, и мода должна считаться с коллективной цензурой: слу-

чается, что портные, не

считающиеся с цензурой коллектива, шьют

такую модную одежду, которая в городе не прививается.

Г~

Согласно меткому сравнению Н. И. Гаген-Торн, «одежда —

паспорт человека, указывающий на его племенную, классовую,

половую принадлежность, и символ, характеризующий его общест-

венную значимость» (35, стр. 122).

300

ва),—

терпеливо сносили очень сильные боли головы»

(229,

стр. 250)

Структурные связи отдельных функций одежды, осо-

бенно национального костюма, выявляются очень отчетливо

и служат доказательством ценности структурной методики

в исследовании этнографических фактов.

Одной из особенно отчетливо проявляющихся функций^

кткггюмя—является специфическая функция праздничного

свадебного костюма, отличающая его от будничной одежды]

функция, задачей-лштор.ой_является подчеркнуть праздщтщ/

нос!ь__дня. Иногда эта функция развивается в особом

направлении и приближается к функции такой одежды,

которая одевается специально для костела. Как и священ-

ник, одевающий особую одежду для богослужения, все

прихожане одеты в костеле особым образом.

Наиболее наглядный пример того, что праздничная одеж-

да, одеваемая для костела, считается прихожанами церков-

ной одеждой, мы находим в Словакии.

«В Бошацкой долине в Словакии женщины имеют к своей

одежде до пятидесяти двух разных передников, которые

они одевают в зависимости от того, в какое облачение будет

одет в воскресный день приходский священник» (326,

стр.

18, ср. 82)

В некоторых деревнях праздничную одежду можно

видеть только в костеле и только в то время, когда либо

идут в костел, либо выходят из него.

«Женская одежда старого покроя изчезает мало-помалу

и в Горначке. Только в кальвинистском яворницком костеле

увидим мы ее в первозданной чистоте и красе в воскресные

и праздничные дни. Здесь мы найдем еще старомодные плат-

ки,

и стародавние жакетки, и желтые, красиво собранные

в складки фартуки. В Велькей мы, наверное, еще увидим

такую красоту во время свадеб, сватовства и крестин. Новые

виды передников, фартучков, платков и даже кофточек

уже начинают господствовать в национальном костюме»

(229,

стр. 199).

Ср. у ганаков: «Девушки в таком платке «на ушах» напоми-

нают старух, голова у них от этого болит, и они даже ничего не слы-

шат» (333, стр. 210). Ср. также нашу работу (165, стр. 279—280).

Яркий пример особой церковной и молитвенной одежды при-

хожан мы находим у евреев.

301

Собираясь в костел, платок повязывают особым образом.

«Странянский

костюм.

Платок турецкий. Повязывается

просто, «по-венгерски», то есть наискось, так что узел при-

ходится на затылке. Когда же идут в костел, то один конец

завязывается впереди, второй сзади, или же оба конца

завязывают сзади вверх» (т а м ж е, стр. 190).

«Бухловский костюм. Платок турецкий... повязывается

в обычные дни концами вверх и назад. Когда же женщины

идут в костел, кончики обычно свисают вниз» (там же,

стр.

224)

Существует ряд особых предписаний, касающихся

отдельных частей костюма, одеваемого для костела.

«Здесь следует с самого начала отметить, что в Морав-

ской Словакии рубашки — а также и женские блузы,—

которые одевают для костела «без верхней одежды», то есть

только с душегрейкой, никогда не должны быть стиранными

и должны быть всегда новыми. Если они запачканы, то

богатая вышивка отпарывается и пришивается к новой

одежде» (229, стр. 112).

Как мне сообщали в деревне Велькей летом 1931 года,

этот обычай сохраняется и до сих пор.

Праздничный наряд обладает несколькими функциями,,

\j присущими и будничной одежде, в частности, он_так же,1<ак

и будничный костюм, ^защищает от жарьь-ходода-и-т

. д.

Хак^стаьювится_.вшможнь1м_д£ршшшт обычлого-будничного

_костюма_к костюму- л-разд-ничному*.

«В прежние времена всюду вместо душегреек носили

жакеты, какие носили еще сто лет назад в юго-восточной

Моравии. Теперь же их носят главным образом в Яворнике

по воскресным дням, а в Велькей только иногда, на свадь-

бах» (229, стр. 200).

Таков_же_переход от праздничного костюма к обрядово-

_. му, одеваемому только в.. дни искл_ючит.ельных_событий.

«Во многих местах до сих пор невеста и подружки носят

разные костюмы, при этом всегда очень своеобразно укра-

шенные лентами. Невеста и подружки носят на голове

особенно богатое убранство — цветы из лент, зеркальца,

нарядные булавки и т. п. В давние времена именно взрослые

панны ходили в костел «под венцом» или по крайней мере

Ср. особую прическу, которая делается в воскресенье:

«В Нижней Лготе волосы заплетаются сзади в лелик (разновид-

ность косы), а в Слопном в елик из пяти косичек. В воскресенье

иногда заплетали две косы, к музыке же только одну...» (315,

стр.

161).

302

в «короне», как ходят теперь в некоторых областях Венгер-

ской Словакии в костел девушки» (там ж е, стр. 103).

Иногда костюм, одеваемый в дни больших праздников,

начинают носить в дни свадьбы:

«Бржезовский костюм. На свадьбах носят суконные

синие «ментики» с синей шнуровкой, подшитые белым ме-

хом... Раньше такие ментики носили на праздник Тела

Господня (там же, стр. 194).

То же происходит и с переходом от обычной манеры

повязывать платок к торжественной манере.

«Градчовский

костюм. Замужние женщины повязывали

платки еще около 1885 года так же, как во Влчнове. Сейчас

женщины повязывают их так только во время сватовства

или бракосочетания. В другое же время они носят платок

с поперечной, напоминающей витой шнурок, «насадкой»,

как на Бродщине» (там же, стр. 174).

Приведем еще один пример, когда праздничный наряд

становится обрядовым: «Горняцкий костюм. В Горняцке

свадебный наряд и наряд, одеваемый при обряде креще-

ния,— это остатки прежнего, ныне уже почти исчезнувшего

праздничного костюма...

К торжественному свадебному наряду относился раньше

и пиджак, который сто лет назад носили во всей юго-восточ-

ной Моравии вплоть до самых Куновиц в мало различаю-

щихся между собой формах. Сейчас пиджаки мы увидим

только в Яворнике и иногда в Велькей» (там же, стр. 203>.

Интересно, что части будничного костюма начинают^

выполнять функцию обрядовогхюгребального костюма —

такова, например, часть национального костюма, в которую

одевают покойника, или же та, которую надевают при погре-

бении.

«Весельский

костюм.

В праздники повойник дополнялся,

конечно, платком. Носили их старухи, в них же просили

и хоронить их... Девушки, как я выяснил, носили платки

только до второй половины XIX века, когда шли в костел;

позже — только на похоронах» (там же, стр. 136).

Вот^ еде наглядный пример того, как ежедневный

и праздничный костюмы становятся обрядовыми — свадеб-

ным и погребальным.

«Бржецлавский, или подлужацкий, костюм. Свадебный

наряд, теперь уже исчезающий, был еще во времена прус-

ской войны обычным праздничным нарядом, и «пруссаки,

когда они тут были, так уж им восхищались, так уж это

было красиво». И во второй половине XIX века женщины

зоз