нашему царю хотел войско послать на тех воров, которые государство воюют, но царь
не захотел, имея и без них своих людей. Посол ваш точно едет, уже недолго,
пожалует вас царь и отпустит в Литву”. Так часто нас обнадеживали и ложно.
Дня 11.DДвое знатных товарищей из числа тех глинских, что в Татарском дворе
стояли, отправились в дорогу пешком с москвитином, который служил у одного
поляка. Узнав об этом к утру, приставы учинили великий шум, думая, что их пан
воевода отправил с письмами либо в Польшу, либо до Москвы к послу. Пан воевода
показал, что он не знал об этом, в чем приставы и сами потом убедились из
свидетельства тех двоих, что они не были слугами пана воеводы. Поэтому пан
воевода послал подростка, который служил одному из бежавших, чтобы рассказал
обо всем.
Видя, что дело затягивается, приставы домогались, чтобы им выдали товарища,
который там с теми в одной избе стоял. Но Дворжицкий и товарищество,
договорившись между собой, выдавать его не хотели. Поэтому “москве” приказали
собираться с оружием. Послали к Дворжицкому, говоря, что “мы вас палками
закидаем, если его не выдадите”. Наши присягнули, чтобы стоять за него до смерти,
и сказали, что “его не выдадим, пока нас всех вместе с ним за ноги не вытащите”. Это
им один из наших все рассказал, предатель, Михаль Венгрии, которого наши, имея
suspicya,[подозрение – лат.]что предался им, хотели сами посечь, но он им
присягнул, а затем, выбрав спокойное время, убежал.
Мятеж был большой. Послали к пану воеводе, чтобы он Дворжицкого с
товариществом за это побранил, но они и говорить не стали о том, чтобы выдать
товарища. Тогда же дано было знать из Ростова, что беглецов там поймали: “утром
уже их сюда пришлют”,—Dи так на час затихло. Когда же стемнело, приставы
приказали привести стражу ко двору. Наши, не зная в чем дело, сразу же бросились к
этой страже, выхватив оружие, думая, что нас хотят окружить. Мужики
встревожились, и едва мы у них, в чем дело, допытались. Так тот день прошел в
столкновениях и тревогах.
Дня 14.DКогда нашим стало трудно идти пешком, и они не могли быстро двигаться,
наняли они подводу, на которой заснули, утомленные. А проводник привез их в
Ростов и посреди города сказал, что они “литва”. Там их поймали и прислали назад в
Ярославль. Когда их везли несвязанных в город, один из них, доставши как-то свое
оружие, сперва отбивался от тех, которые были рядом с ним, а потом бросился к
своим на двор. Там он доказал свое мужество, когда, подняв шум, несколько сотен
человек бросилось за ним и заслонило ему прямую дорогу: ибо одни спереди
забегали, а другие с тыла “согревали”. Бегал, он, однако, от них долго, пока не нашел
дорогу, которую никто ему не мог показать, и не ушел с оружиемD[84]Dв руках ко
двору. Стража стрелецкая, увидев его, преградила ему путь у ворот. Он рассеял и ее.
Товарищество его, услышав шум ц увидев, что это их товарищ, впустило его. “Москва”
во двор за ним не рвалась, но головы, прибежав, вошли сурово, требуя его выдать,
отступившись, конечно, от первого товарища. Наши же, как одного, так и другого не
желали выдавать, сказав, что “хотим умереть”. Снова приставы пошли к пану
воеводе, чтобы их наставил, говоря, что не пристало с государем бороться, и чтобы
слуг своих, которые там были между ними, взял к себе, чтобы с ними чего-нибудь не
случилось, если произойдет какое-либо замешательство.
Случился великий мятеж и волнения, ибо много было таких, которые, покинув панов,
хотели сражаться вместе с запершимися. Каждый встал с оружием наготове, надеясь
на тесноту, ибо двор от двора находился недалеко. Однако в тот день ничего не
произошло. Вступился в это дело пан воевода, послав к приставам, чтобы не
торопились, обещая все обдумать. И согласились на том.
Дня 15.$Советовались паны, что делать. Очевидно было, что одному человеку
несколько сотен не обмануть, да и дело, противное совести. Ведь беглец находился в
осаде. Поэтому во избежание столкновений, добивались, чтобы его выдали. Однако
же постановили, что не следует торопиться, и помедлили паны с решением два дня.