Флиер А.Я. Некультурные функции культуры. Очерки

Подождите немного. Документ загружается.

играют также и индивидуализирующие, оригинальные черты личности

партнера);

- интеллектуально-культурная близость между партнерами (общность

интересов, ценностных ориентаций, общекультурной эрудиции, иногда – это

общность образования или профессии и т.п.);

- социальная адекватность (принадлежность партнеров к единой иди

близким социальным стратам; несмотря на распространенные сейчас

социальные мезальянсы между представителями разных сословий и

социокультурных групп, как правило, такие дуэты оказываются

неустойчивыми и весьма недолговечными; к тому же социальный мезальянс

обычно означает отсутствие должной интеллектуально-культурной близости);

- психологическая совместимость (это очень коварный фактор, который

на ранней стадии романа может не играть большой роли, но с момента начала

совместной жизни его значимость неуклонно взрастает, хотя он является

обстоятельством, более или менее компенсируемым);

- фактор практической осуществимости альянса (очень многие

складывающиеся пары не могут выдержать некоторых чисто технических

препятствий, которые возникают в лице вмешивающихся в их отношения

родителей, отсутствия места для совместной жизни или хотя бы интимных

встреч, дефицита свободного времени, а также финансовых сложностей,

наличия соперников и т.п.)

В связи с проблемой индивидуального выбора и его эротических

оснований возникает традиционный вопрос о возможности платонической

любви, вообще лишенной сексуального компонента. Я думаю, что при каких-

то экстраординарных обстоятельствах отсутствие сексуального компонента

может психологически замещаться какими-то другими факторами. Но в

обычных обстоятельствах – это ненормальная ситуация, чреватая скорым

Приводимый перечень факторов предельно обобщен; реально в рождении каждого конкретного

альянса могут участвовать и другие факторы, не говоря уже о том, что иерархия значимости тех или иных

факторов тоже в каждом случае сугубо индивидуальна.

крахом отношений. Мы живем уже в XXI веке, прошли через «сексуальную

революцию» 1970-х гг., существенные достижения движения феминизма ХХ

века, и современная культура любви уже существенно отличается от эпохи

«тургеневских девушек», будучи гораздо более «раскованной» в вопросах

интимных отношений.

Другое дело, что многие молодые девушки влюбляются и даже выходят

замуж, не испытывая выраженной потребности в половой близости с

избранником. Как ни парадоксально, но при всей эмоциональности такой

влюбленности она фактически является формой чисто дружеской

привязанности. Не будем забывать, что дружба между мужчиной и женщиной

(в ее эмоциональном аспекте) очень мало отличается от любви. А точнее –

только отсутствием сексуального компонента. В этой связи можно сказать и

так: любовь – это дружба плюс секс (а вот секс без дружбы – это уже вид

спорта). Поэтому подобное замужество или любовничество «по дружбе»

могут развиться в полноценную любовь лишь по мере развертывания всего

комплекса интимных отношений в альянсе.

Очень важной и плохо объяснимой чертой любви является необычайно

высокий накал эмоций, особенно характерный для стадии ухаживания и

первого периода любовных отношений. Впрочем, из литературы и

социальной практики мы знаем и немало примеров того, когда такой высокий

накал эмоций сохраняется длительное время и при совместной жизни.

Видимо, в любовном дуэте каждой конкретной пары присутствует множество

черт и деталей, сугубо индивидуальных именно для данной пары и не

являющихся широко распространенными.

Можно объяснить эту неординарную эмоциональность остротой страс-

ти, силой сексуального влечения, и я думаю, что это значимый компонент

подобной эмоциональности. Есть объяснение, согласно которому все

сводится к психологической потребности в успехе, любовной победе,

завоевании предмета своей страсти. Возможно, что в каких-то случаях дело

обстоит именно так, хотя в этом проскальзывают и некоторые моменты

шизоидальности (не путать с шизофренией как заболеванием).

Мне представляется, что в статистическом большинстве случаев столь

высокая эмоциональность любви строится на совершенно ином основании, а

именно на поиске собственной востребованности и очень высокой

психологической значимости этой обретенной востребованности для

человека. Заявления типа: «Я люблю сам и не нуждаюсь во взаимности» – не

более, чем игра. На самом деле именно взаимность, т.е. не только твоя

потребность в любимом человеке, но в еще большей мере его потребность в

тебе и лежит в основе столь высокой любовной эмоциональности и особенно

ревности. Не просто остаться одному, но – главное – никому не нужным – это

очень большой психологический стресс для человека.

Я думаю, что это одна из очень показательных черт социальности

человека, его потребности во взаимодействии с социальным окружением, но в

данном случае выплеснутая в сферу сугубо приватной личной жизни. Кстати,

в основе глубокой и верной дружбы лежит по существу тот же принцип –

востребованности. Поэтому потеря близкого друга бывает не меньшим горем,

чем потеря любимого. Собственно любимый – это и есть близкий друг, с

которым тебя связывает еще и сексуальная близость, общие дети и т.п.

Важным компонентом эротико-эмоционального пласта любовной куль-

туры является уровень соответствия в типах сексуального поведения каждого

из партнеров. Понятие «тип сексуального поведения» означает довольно сло-

жный комплекс, как эротических намерений человека, так и его практической

«раскованности» и технических умений в данном вопросе. От степени

сочетаемости этих типов, свойственных каждому из партнеров (или, говоря

иначе, от сочетания их эротических склонностей), в немалой мере зависит

уровень сексуальной удовлетворенности каждого (как в чисто

физиологическом, так и особенно в психологическом плане), а отсюда –

устойчивость и длительность альянса, склонность к изменам или отсутствие

этого и т.п. Традиционно типы сексуального поведения делились на мужские

и женские, но одной из побед движения феминизма стало устранение (в

основном) подобного деления в современной культуре любви.

В принципе этих типов довольно много: от инертно-пассивного до

жестко агрессивного (свойственного обоим полам); они различаются прежде

всего уровнем сексуальной активности, интенсивностью (по крайней мере, на

уровне готовности), воспитанной с детства стеснительностью, допустимыми

техническими формами интимных контактов (то, что раньше называлось

степенью распущенности) и т.п. Эти типы не обязательно должны совпадать,

они могут и органично дополнять друг друга. Главное, чтобы оба партнера

были довольны сложившимся альянсом. Впрочем, тип сексуального

поведения, как правило, является лишь продолжением в постели типа

социального поведения в межличностных отношениях в целом. Так или

иначе, этот аспект представляется абсолютно культурным по своему

происхождению, обусловленным традициями культуры любви, свойственной

тому или иному народу, результатом домашнего воспитания, социального

происхождения, начитанности и другими формами художественной

эрудированности и пр.

Не будем забывать о том, что у каждого народа исторически

складывается свой высоко специфичный комплекс компонентов культуры

любви, который у одних народов является сравнительно динамичным и

склонным к саморазвитию (или заимствованию чего-то из других культур), у

других народов, напротив глубоко традиционным. Не менее сложной

дифференцированностью культура любви обладает у разных социальных

страт, сословий, профессиональных групп.

Я рассмотрел в этой части только несколько вопросов эротико-эмоци-

онального пласта культуры любви; те, которые, на мой взгляд, являются в на-

ибольшей мере культурогенными. Разумеется, только этим проблема не

исчерпывается.

2. Семиотика любви

Под этим словосочетанием имеется в виду вся совокупность языков и

иных символических форм, с помощью которых любящие сообщают друг

другу о возникшем чувстве и постоянно подтверждают его. Причем в данном

случае меня интересует не специфика самих «языков любви», их лексика и

стилистика (поэтому я и не разделяю их на вербальную и поведенческую

составляющие), а динамика содержания передаваемой информации,

изменяющаяся от одной стадии любовных отношений – к другой.

Этот специфический «язык любви» вырабатывается с первых же шагов

ухаживания, а затем эволюционирует, становясь все более интимным до

развертывания собственно интимных отношений. Когда интимные отношения

становятся частью повседневности в жизни данной пары, этот специфический

язык в быту постепенно вытесняется языком обычных дружеских или

родственных (в случае заключения брака) отношений, но сохраняется как вы-

соко специализированный язык интима. Обращение к его стилю и символике

уже сразу воспринимается как намек и призыв одной из сторон к сексуальной

близости.

Первые попытки говорить на «языке любви» обычно выражаются не в

вербальной форме, а в повышенном внимании ухаживающей стороны,

проявляемом по отношению к объекту ухаживаний, т.е. выделении данного

объекта из его окружения. Формы подобного выделения могут быть самыми

различными и наиболее распространенной из них является значительно

большее время, уделяемое общению именно с этим человеком. Сразу следует

отметить, что традиционным наследием патриархата является

исключительное право мужчины выбирать и добиваться взаимности. Но в

странах и социальных слоях, где социальное равноправие женщин поднялось

на должную высоту, очень часто инициирующей и направляющей силой

подобных отношений становится женщина, хотя ее инициатива обычно имеет

скрытый характер, и внешне все выглядит так, как-будто ухажером является

именно мужчина. Более того. Я думаю, что в большинстве случаев

руководящей и направляющей инстанцией всегда является женщина, но в

культуре разных народов это женское доминирование в любви скрывается в

той степени, насколько в обществе распространены традиции патриархата.

Так или иначе, в данной коллизии все начинается с проявления повышенного

внимания одной стороны к другой, и если это внимание получает

положительный отклик, то и другая сторона начинает вести себя и следить за

своим имиджем с учетом происходящих событий.

Это одна из форм знаменитой «любовной игры». Другой

распространенной формой является ситуация, при которой ухаживающая

сторона не уделяет внимание объекту, а, напротив привлекает его внимание к

себе, причем нередко – внимание негативного характера, которое потом

преобразуется во влюбленность. Подобные мизансцены неоднократно

описывались в литературе (вспомним начало ухаживаний Печорина за

княжной Мэри).

Если опыт с проявлением внимания оказался удачным и объект

ухаживаний стал проявлять ответное внимание, характер взаимоотношений

заметно меняется, контакты между этими людьми резко интенсифицируются,

они много времени проводят вместе, больше узнают друг о друге и начинают

все больше интересоваться друг другом. Это первая «переломная точка»

начинающегося романа: объекту ухаживания должно стать интересно

времяпрепровождение с ухаживающим субъектом, у них должны появится

какие-то общие интересы, вкусы, предпочтения, предметы для дискуссий и

т.п.

В пошлом, когда люди еще писали письма друг другу (даже проживая в

соседних домах), очень важной составляющей «языка любви» была любовная

переписка. Обычно она начиналась на одном из ранних этапов романа; как

правило, на стадии сближения интересов, но иногда именно с письма все и

начиналось (опять-таки вспомним письмо Татьяны Онегину). С появлением

телефона эпоха любовной эпистолярии практически ушла в прошлое, хотя

можно выразить надежду на ее возрождение посредством компьютерной

электронной почты или SMS-посланий по мобильному телефону. Впрочем, а

кто ныне умеет писать любовные письма? Ведь на самом деле это очень

непростое искусство.

Одной из форм любовной переписки является «самодеятельная» поэзия.

На какой-то стадии развития отношений многие влюбленные начинают

обмениваться стихотворными посланиями соответствующего содержания

(или поэтическая активность может исходить только от одной стороны),

которые в принципе являются почти открытой формой признания в любви.

Это традиция существует еще со времен Античности, но особенно она связана

с культурой средневековых трубадуров, которым по «правилам игры» вообще

запрещались какие-либо другие формы ухаживания за прекрасной дамой.

Следующий этап развития «языка любви» обычно проявляется в частом

преподнесении каких-либо подарков (или символических сувениров, в том

числе в виде стихов), а так же организационной или технической помощи в

решении каких-то проблем. Эта практика может начаться только действиями

активной стороны (ухаживающего), но быстро принимает взаимный характер.

На этой стадии отношения между сторонами превращаются в довольно актив-

ную дружбу, но с перспективой дальнейшего развития. Обычно именно на

этом этапе ухаживающая сторона, поначалу бывшая очень осторожной в

выборе лексики и тематики разговоров (еще оно традиционное «условие

игры»), начинает все чаще заводить разговоры на тему о любви вообще,

высказывать свои взгляды на какие-то спорные вопросы этой темы и т.п., т.е.

фактически приоткрывать какие-то черты своего сексуального

поведенческого типа, хотя собственно секс на этом этапе еще не становится

предметом обсуждения. Как правило, этот этап завершается признанием в

любви открытым текстом, и, если это признание получает положительный

отклик, то стороны переходят к следующему этапу развития «языка любви» –

к физическим ласкам.

Язык физических ласк обычно начинается с поцелуев, объятий и

нежного поглаживания отдельных участков тела. Все это, несомненно, уже

является проявлением чисто эротической стороны складывающихся

взаимоотношений, хотя поначалу оба партнера воздерживаются от

откровенной сексуальности в подобных ласках. Однако именно на этом этапе

разговоры тематически все чаще сосредотачиваются на вопросах секса,

физические ласки принимают все более откровенный характер и

заканчивается этот этап началом уже собственно интимных отношений

(разумеется, если воспитание или практические намерения женщины этому не

препятствуют).

Это второй «переломный момент» в развитии отношений, на котором

эти отношения становятся (или не становятся) собственно любовными.

Женщина, воспитанная в традиционных рамках, обычно оттягивает момент

начала интимных отношений до формального заключения брака. Очевидно, в

разных обществах, находящихся на разных ступенях социально-культурного

развития, это условие воспринимается мужчиной по-разному. Следует

отметить, что в современных обществах с модернизированной культурой,

ориентированной на западные социокультурные образцы поведения

(демонстрируемые в фильмах, книгах), подобное откладывание момента

физического сближения часто становится причиной быстрой деградации

отношений в целом или их трансформации в чисто дружеские.

Фактически это происходит на основе несоответствия культурно-цен-

ностных установок сторон (в данном случае в сфере любовно-сексуальных

отношений). И не будем забывать о том, что эти культурно-ценностные образ-

цы не только прививаются нам в процессе домашнего воспитания, но в

подавляющем большинстве заимствуются из произведений искусства и иных

текстов, которые выступают как универсальные энциклопедии

рекомендуемых форм поведения. Если в эпоху до «осевого времени» (7-5 вв.

до н.э.) эту функцию выполняли в основном родовые или племенные обычаи,

в период с середины I тыс. до н.э. – середины II тыс. уже н.э. такого рода

энциклопедией выступали религиозные каноны и этнические традиции, в

период XVII – первой половины XX вв. – художественная литература и

социальные традиции среды обитания, то с середины XX в. абсолютное

доминирование перешло к кинофильмам (особенно демонстрируемым по

телевидению и потому имеющими более массовую аудиторию). В данном

случае приводится преимущественно европейская хронология развития

культуры любви. В других странах она, естественно, была иной.

Особенности «правил игры» начинающегося романа, рекомендуемого

современными нравами (отраженными в эталонных художественных

образцах), рекомендуют не затягивать роман в его платонической стадии.

Современные мужчины, как правило, настроены на сравнительно быстрый

переход к интимным отношениям. Такова культура любви, сложившаяся в

евро-американской традиции ко второй половине ХХ века и ставшая вполне

актуальной для городского населения России (особенно его молодежной

среды).

Если женщина готова к интимным отношениям (а иногда даже является

их инициатором) наступает заключительный этап формирования «языка

любви» – становление семиотики собственно сексуальных отношений.

Поскольку эти отношения практически во всех локальных культурах всегда

относились к сфере, закрытой от постороннего наблюдения, и – более того –

сами участники процедуры тоже в какой-то степени разыгрывают состояние

эйфории и бессознательности своих действий (согласно древним социальным

нормам, секс всегда относился к числу наиболее скрываемых форм

поведения; отсюда и традиционная интимность всей ситуации), то и их язык

соответственно отличается высокой символичностью или принимает форму

иносказательных обозначений. К примеру, половые органы и различные

сексуальные процедуры в этом языке очень редко называются своими

обыденными названиями. Все это обозначается либо в безличной форме:

«это» или «оно», либо выдумываются какие-то слова-заместители. Конечно,

это не обязательная форма, но весьма распространенное «правило игры».

Эта «закрытость» темы сексуальных отношений тянется еще со времен

позднего палеолита. Этнографами отмечается, что и у наиболее отсталых

племен Африки, Океании и индейцев Южной Америки при господстве

полного промискуитета, тем не менее, его практическое осуществление

всегда тщательно скрывается и даже разговоры на эту тему запрещены

Такого рода табуированность несколько смягчилась в эпоху Античности, но

потом снова ужесточилась с распространением монотеистических религий –

христианства и ислама. Вот откуда ведет свой род вся «неприличность» этой

темы. А вот, скажем, в культурах народов Дальнего Востока любые

публичные разговоры о сексе и собственных сексуальных переживаниях

считаются вполне приличными; есть даже средневековые китайские

изображения, на которых родители занимаются сексом в присутствии детей

Так или иначе, у каждой пары вырабатывается свой индивидуальный

набор намеков на готовность одной из сторон к сексу, желательность этого.

Если другая сторона тоже не против, то от намеков и ласковых слов, пара

обычно переходит к тактильным ласкам и т.д.

Далее наступает ситуация «разговора» посредством комплекса телодви-

жений, приносящих наибольшее наслаждение себе и партнеру, т.е. собственно

сексуальных отношений (в техническом смысле). Это тоже особый язык,

почти не поддающийся какой-либо вербализации

Впрочем, когда я говорю о выраженной индивидуальности «языка люб-

ви» каждой пары, то нужно помнить, что на самом деле этот язык крайне

беден в сумме своих «слов» (или символов – вербальных и поведенческих).

Малиновский Б.К. Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии// Малиновский Б. Изб-

ранное: динамика культуры. – М., 2004; Леви-Строс К. Печальные тропики. – М., 1999.

Китайский эрос. – М., 1993.

Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика. Язык тела и естественный язык. – М., 2002.

100