бы во всех случаях лучшим способом выражения мысли были короткие
простые предложения, язык бы уже давно освободился от больших,
громоздких фраз, их избегали бы журналисты и писатели. У А. П. Чехова мы
не нашли бы ни одного сложноподчиненного предложения, он утверждал:
«Краткость — сестра таланта»! Но он умел строить и большие, длинные
предложения. Вспомним предложение из рассказа «Человек в футляре»!
А на педагогических советах он просто угнетал нас cвоей
осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями
насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя
дурно, очень шумит в классах, — ах, как бы не дошло до начальства, ах, как
бы чего не вышло, — и что если б из второго класса исключить Петрова, а из
четвертого Егорова, то было бы очень xoрошо.
Мастером стилистического использования сложных синтаксических
конструкций был Л. Н. Толстой, и А. П. Чехов, который нашел эстетическое
обоснование приверженности знаменитого романиста усложненному
синтаксису. С. Щукин вспоминал о замечании А. П. Чехова: «Вы обращали
внимание на язык Толстого? Громадные периоды, предложения
нагромождены одно на другое. Не думайте, что это случайно, это недостаток.
Это искусство, и оно дается после труда, периоды производят впечатление
силы»1. Художественная речь Толстого отражает его сложный, глубинный
анализ изображаемой жизни, и писателю важно показать не результат своих
наблюдений, а сам поиск истины2.
Интересна и оценка длины предложения М. Горьким, стиль которого
отличает также усложненный синтаксис. Одному из начинающих авторов он
писал: «Надо отучиться от короткой фразы, она уместна только в моменты
наиболее напряженного действия, быстрой смены жестов, настроений»1.
Синтаксис публицистических произведений, конечно, не может
походить на синтаксис прозы Л. Н. Толстого или М. Горького. Но у А. П.
Чехова есть чему поучиться. Выступая в качестве редактора, он
рекомендовал, по возможности, упрощать сложные синтаксические