души влияют друг на друга поверх всех пространственных связей. Нельзя причинно
объяснить, почему одни люди все время попадается нам на пути, а другие, которых мы
хотели бы видеть, почти никогда не встречаются. Причинно нельзя понять, почему
внутренне связанные между собой люди не могут жить друг без друга и умирают, как в
сказке, в один и тот же день. Эти факты, которые Лейбниц объяснял через
предустановленную гармонию, имеют, по Лессингу, не логическую, а металогическую
природу. Они проявляются совсем иным, чем исторические законы, образом. Их
выражение открывает подлинное лицо жизни. Эти неосознаваемые судьбоносные
единства открыты созерцанию, а не логической мысли; они существуют по ту сторону
пространственно-временной событийности. В этой «потусторонней» сфере совпадают
свобода и необходимость и все события проявляются как облик одной, неведомой нам,
сущности. Здесь, считал мыслитель, мы переходим в область мистики, поскольку исходим
из предположения, что существуют неосознаваемые взаимосвязи любых событийных
фактов со всеми другими. Это подобно организму, в котором ни одна клетка не может
быть изменена без изменения всего организма. Так, муха, ползущая по листу бумаги,
может быть связана с насморком эмира Афганистана, с закатом звезды X в такой-то
туманности, со смертью муравья, с катастрофой между Лондоном и Брайтоном, с
каналами Марса. Но, разумеется, вне этой смысловой связи ни одно положение не может
быть выражено как историческая закономерность так, что мы могли бы сказать:
определенный факт А вызвал определенный факт Б.
Речь идет не о причинной, т. е. механически понятой связи, вообще не о какой-либо
однозначной связи, а о характерном физиономическом единстве. Такое единство имеют в
виду мистики, когда говорят, что, несмотря на разрыв в пространстве и во времени,
несмотря на войны и закат мира, несмотря на любовь и ненависть, на миллиарды
рождений и смертей, мы все и всегда соединимы в единой радости.
Механически-причинная связь относится к этой сущностной, ультракаузальной связи как
отдельный аккорд к единству мелодии. Какую нить причинно-следственной связи
281
я могу вытащить из этого единого клубка и какой получится узор из этой нити, зависит от
желания и интересов исследователя. Каждое объяснение есть установленная взаимосвязь,
взятая с определенной точки зрения. «Но вневременное единство события есть
сущностно-единая жизнь. И ее нельзя ни охватить, ни объяснить, ни измерить, ни
обосновать. Но в этом выражается облик мира»*.
Проницательный исторический ум ясно видит негативную природу любого изменения,
которое окружено не свидетельством или судьбой, а произволом, умыслом и целью. Он
видит абсурдность любой «научно зафиксированной» исторической действительности,
которая всегда противоречит событиям в природе и природной судьбе. Никакая другая
истина недоступна, поскольку история понимается только как действительность. Но
история не есть действительность, она есть освобождение от действительности. Она есть
грезы, миф или даже утешительная ложь. Все, что угодно, только не действительность.
История всегда неопределенна (невозможна), всегда мистична. Поскольку в истории
факты передаются через многих свидетелей, возрастает неопределенность передачи, пока
совсем не становится мифом. Лаплас сравнивал" такой способ познания с