МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
225
праве являются двойниками теорий общественного договора в полити-
ческой науке. Последние искали объяснения тому факту, что индивиды,
«по природе» свободные и независимые, связаны, однако, внутригосу-
дарственным правом, трактуя обязанность повиноваться закону как воз-
никшую из договора, который связанные им индивиды заключили друг с
другом и в некоторых случаях со своими правителями. Мы не будем рас-
сматривать здесь ни хорошо известные возражения против этой теории,
когда она воспринимается буквально, ни ее ценность в качестве пояс-
няющей аналогии. Вместо этого мы выведем из ее истории троякий ар-
гумент против волюнтаристских теорий международного права.
Во-первых, эти теории не могут полностью объяснить, каким обра-
зом известно, что государства «могут» быть связаны лишь самоналагае-
мыми обязательствами или почему этот взгляд на их суверенность следу-
ет принимать в предварение любому исследованию действительного ха-
рактера международного права. Есть ли еще что-либо, говорящее в поль-
зу этого представления, кроме как того, что его часто повторяли? Во-
вторых, есть нечто несовместное в аргументе, разработанном, чтобы по-
казать, что государства, по причине их суверенности, могут быть подчи-
нены или связаны лишь правилами, которые они сами наложили на себя.
В некоторых крайних формах теории «самоналожения» соглашения го-
сударств или договорные обязательства толкуются как простые деклара-
ции их предполагаемого будущего поведения, и неосуществление их не
рассматривается как нарушение какого-либо обязательства [113].
Это хотя во многом и противоречит фактам, имеет, по крайней мере,
достоинство последовательности, ибо согласуется с простой теорией, что
абсолютный суверенитет государств несовместим с обязанностями любого
рода, так что, подобно парламенту, государство не может связать себя. Ме-
нее крайний взгляд, что государство может налагать обязательства на себя
обещанием, соглашением или договором, не согласуется, однако, с теорией,
что государства подчинены только правилам, которые они сами наложили
на себя. Ибо для того чтобы слова, сказанные или написанные, функцио-
нировали в определенных обстоятельствах как обещание, соглашение или
договор, и, таким образом, порождали обязательства и даровали права,
которые другие могли бы требовать, правила должны уже существовать,
обеспечивая то, что государство обязано делать все то, что оно соответст-
вующими словами взяло на себя. Такие правила, предполагаемые в самом
понятии самоналагаемого обязательства, очевидно, не могут извлечь свой
обязательный статус из самоналагаемого обязательства подчиняться им.
Действительно, каждое конкретное действие, которое данное госу-
дарство было обязано делать, могло бы теоретически получить свой обя-
зательный характер из обещания; тем не менее это могло бы иметь место
лишь в случае, если бы правило о том, что обещания и подобные формы