Купина Н.А., Хомяков М.Б. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Коллективная монография

Подождите немного. Документ загружается.

ется и осуждается, является предметом тайного вожделения» [Ко*

зер 2000: 56]. Маркеры агрессии, характерные для языкового выра*

жения стереотипа столицы в региональной прессе, могут быть объ*

яснены стремлением стать столичным жителем, встать на одну сту*

пень со столицей, преодолеть социальное и физическое

(территориальное) разделение (ср., например, высказывание

В. Кальпиди: «Любой провинциальный художник мечтает пройти

инициацию в Москве. Ну, почти любой. Процентное соотношение

в данном случае не принципиально, ибо мало настолько, насколь*

ко оно мало» (Урал. новь. 2000. № 6: 166)).

В газетных текстах стереотипы, воплощенные в идеологемах

«провинция» и «столица», противопоставлены друг другу, но все

же не формируют образ врага. Скорее это стереотипы предубежде*

ния, которые маркируют позиции вышестоящих и нижестоящих.

Отрицательная коннотация здесь не является условием изгнания

«чужого».

Другая ситуация в текстах на политические темы. С точки зрения

столицы, идеологема «провинция» нередко подается с коннотацией

незначительности, уничижительности. Например, в телевизионном

комментарии о составе Государственной думы: Никому не известные

региональные политики и тяжеловесы федерального масштаба (ТВ*6.

2002. 20 янв.). На лексическом уровне оппозиция «провинция —

столица» трансформируется в оппозицию «регионы — центр».

Стремление журналистов снять коннотации, «прилипшие» к словам

провинция, столица, можно расценивать как проявление языковой

толерантности. Отсюда идет поиск лексических заменителей: реги)

он, округ, глубинка, с одной стороны, и центр, Москва, федералы —

с другой. Эти единицы, однако, приобретают исходные коннотации,

что свидетельствует об укорененности оценочных оппозиций дан*

ных идеологем в массовом сознании.

Оппозиция «провинция — столица» развивается под влиянием

политической речи, находящей отражение в газетном тексте: Высту)

пая в Госдуме от имени Совета Федерации, Федоров (президент Чува*

шии. — Л. Е.) говорил о двойных стандартах: если строптивым регио

нам жестко указывают на место и загоняют «в рамки делегированных

центром полномочий», то федеральный центр, в свою очередь, считает

вполне возможным вторгаться «в исключительную компетенцию субъ)

Раздел 3. Толерантность в пространстве функциональных стилей... 231

ектов Федерации» и регулировать не только «общие принципы» органи)

зации власти в субъектах, как это предусмотрено Конституцией,

но и решать вопрос о пребывании у власти избранного президента или

губернатора…» (Эксперт. 2000. № 43 (255): 65). В статье излагается

мнение президента Чувашии, который приписывает столице роль

завоевателя. Смысл завоевания передается глаголом вторгаться,

а также обилием слов с социально ориентированными значениями

[Крысин 89: 147], маркирующими жесткую иерархию отношений

регионов и столицы: указать, регулировать, решать вопрос. В следу*

ющем контексте ярко подчеркивается агрессивность столицы: Доба)

вим сюда политику федеральных властей, которые применяют к реги)

онам испытанную тактику «разделяй и властвуй» (Веч. ведомости.

1999. 29 дек.).

Нельзя не заметить, что в политическом дискурсе идеологемы

«провинция», «столица» эксплуатируются самым нещадным об*

разом в ходе избирательных кампаний в целях манипуляции. На*

пример: В областную законодательную власть рвутся пришлые

политические силы… Для этих варягов Областная Дума лишь сред)

ство в политической игре (Народ. воля. 2002. 10—12 апр.); Я об)

ращаюся к губахинцам: голосуйте за коренных жителей Губахи,

не нужны нам пришлые варяги, мы сами хозяева своего родного го)

рода (Урал. шахтер. 2000. 18 нояб.); Если бы Центр завтра рассчи)

тался бы с нами по своим долгам, послезавтра область не имела бы

задолженности по зарплате. … Эти цифры дают понять, что не

регионы списывают на Центр свои огрехи. Дело обстоит с точно)

стью до наоборот. Именно отдельные силы в Первопрестольной «пе

реводят стрелки» социального напряжения на края и области Рос)

сии». (Преображение Урала. 1999. 12 апр.). В последнем примере

использовано жаргонное выражение, которое выполняет функ*

цию социальной оценки и косвенно указывает на криминаль*

ность столичных властей.

Провинциал, равно как и житель столицы, — это социально*

культурный феномен, сложившийся социальный тип. Журналист*

ский текст фиксирует, отражает мировоззрение социальных групп.

Задача СМИ как инструмента культурной политики не стремиться

к нивелировке провинциального и столичного, а учиться говорить

об этих различиях без раздражения и агрессивности.

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности232

НАУЧНАЯ ПОЛЕМИКА КАК ЭТАЛОН

ТОЛЕРАНТНОГО РЕЧЕВОГО ОБЩЕНИЯ

М. Ю. Федосюк

Но посмотрите внимательнее на это резюми*

рование самим Богдановым его пресловутого

«эмпириомонизма» и «подстановки». Физиче*

ский мир оказывается опытом людей и объявля*

ется, что физический мир «выше» в цепи разви*

тия, чем психический. Да ведь это же вопиющая

бессмыслица! И бессмыслица эта как раз такая,

какая свойственна всей и всякой идеалистиче*

ской философии. Это прямо комизм, если по*

добную «систему» Богданов подводит тоже под

материализм: и у меня*де природа первичное,

дух вторичное.

В. И. Ленин. Материализм

и эмпириокритицизм

Начнем наши рассуждения от противного. Совершенно очевид*

но, что цитата, вынесенная нами в эпиграф, не соответствует совре*

менным нормам ведения научных дискуссий. С точки зрения содер*

жания приведенному здесь высказыванию В. И. Ленина не хватает

аргументации, которая бы логически, а не эмоционально демонст*

рировала ошибочность осуждаемой точки зрения А. А. Богданова,

а с точки зрения формы — уважительного отношения к научному

оппоненту и его мнению. Использованные формулировки свиде*

тельствуют об отсутствии в речевом поведении автора толерантно*

сти, то есть «терпимости к иного рода взглядам, нравам, привычкам»

[Краткая философская энциклопедия 1994: 457] (ср.: [Михайлова

2001; Ищенко 1993]). Между тем толерантная форма выражения

критических замечаний является нормой современной научной

коммуникации, и отступления от нее, как правило, не увеличивают

доказательную силу рассуждений ученого, а, напротив, ставят спра*

ведливость этих рассуждений под сомнение.

Раздел 3. Толерантность в пространстве функциональных стилей...

233

Традиция толерантности научных дискуссий имеет достаточно

давнюю историю. В написанной более 80 лет назад, но до сих пор не

утратившей своей актуальности популярной книге о теории и прак*

тике спора известный российский логик С. И. Поварнин среди ос*

новных видов спора называет: 1) спор, целью которого является

проверка истины, 2) спор, направленный на убеждение противника,

и 3) спор, который ведется исключительно ради победы над оппо*

нентом [Поварнин 1994: 26—31]. Эти же важнейшие виды спора

упоминает в своей «Теории риторики» Ю. В. Рождественский. Опи*

раясь на античную традицию, он называет принципы ведения спора

ради постижения истины д и а л е к т и к о й; принципы, на которых

строится спор, направленный на убеждение противника, — с о ф и*

с т и к о й и, наконец, принципы спора, ведущегося исключительно

для достижения победы, — э р и с т и к о й [Рождественский 1999:

85—89].

Вот как характеризует первую из только что упомянутых разно*

видностей спора, то есть спор диалектический, С. И. Поварнин:

«В чистом, выдержанном до конца виде этот тип спора встречается

редко, только между очень интеллигентными и спокойными людь*

ми. Если сойдутся два таких человека, и для обоих их данная мысль

не кажется уже совершенно готовой и припечатанной истиной,

и оба они смотрят на спор как на средство проверки, то спор ино*

гда получает особый характер какой*то красоты. Он доставляет,

кроме несомненной пользы, истинное наслаждение и удовлетворе*

ние; является поистине «умственным пиром»«. И далее: «Такой

спор есть по существу совместное расследование истины. Это выс*

шая форма спора, самая благородная и самая прекрасная» [Повар*

нин 1994: 27].

Если попытаться установить хотя бы приблизительные соответ*

ствия между типами спора и сферами общения, то достаточно легко

прийти к выводу о том, что диалектические споры в большей степе*

ни характерны для общения в сфере науки, тогда как софистические

и эристические споры — в сферах политики [Жельвис 1999], а также

в быту. Очевидно, что, будучи диалектическим по своему содержа*

нию, научный спор должен быть толерантным по форме. Среди при*

чин такого положения следует назвать, во*первых, осознание лю*

бым добросовестным ученым того, что всякая научная истина отно*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности234234

сительна и с течением времени может быть уточнена или даже опро*

вергнута [Котюрова 2001], во*вторых, ориентацию на совместный

с другими исследователями (в том числе и с оппонентами) поиск

этой истины и, наконец, в*третьих, органически присущую научной

речи установку на объективность изложения и соответственно

стремление избегать категоричных утверждений и оценок. Все это

дает основания рассматривать научную полемику если как не эта*

лон, то, во всяком случае, как наиболее полное воплощение прин*

ципов толерантного речевого общения.

Благодаря перечисленным обстоятельствам современная научная

речь располагает богатым арсеналом средств, предназначенных для

того, чтобы сдержанно и корректно по отношению к оппоненту вы*

ражать критические замечания в его адрес. Упомянутые средства до*

статочно хорошо известны любому опытному ученому, однако, во*

первых (и это может подтвердить любой преподаватель, руководя*

щий курсовыми и дипломными работами или даже кандидатскими

диссертациями), эти средства не всегда умело используются начина*

ющими исследователями, а во*вторых, насколько мы можем судить,

они пока еще не систематизированы и не описаны.

Ниже, опираясь преимущественно на материал современных на*

учных монографий, диссертаций и учебников лингвистической те*

матики, мы попытаемся охарактеризовать систему толерантных

способов выражения критических замечаний, существующую в рус*

ской научной речи. Хотелось бы подчеркнуть, что нас интересует ис*

ключительно форма выражения тех замечаний, которые приводятся

в качестве примеров. Поэтому следует иметь в виду, что использова*

ние тех или иных лингвистических исследований в качестве источ*

ника материала совсем не означает нашей солидарности с излагае*

мыми в них точками зрения и что в задачи данного исследования ни

в коей мере не входит оценка степени аргументированности или

справедливости тех критических замечаний, форма которых была

подвергнута анализу.

Исходя из априорных соображений, можно утверждать, что,

в принципе, отрицательная оценка того или иного компонента на*

учного исследования способна быть оформлена с большей или

меньшей степенью направленности на автора этого исследования.

Она может быть выражена, во*первых, как оценка деятельности

Раздел 3. Толерантность в пространстве функциональных стилей... 235

упомянутого автора (например: В своем исследовании Х. нечетко оп)

ределил понятие «система»), во*вторых, как оценка самого научного

исследования (В работе Х. нечетко определено понятие «система») и,

наконец, в*третьих, как оценка восприятия этого исследования ад*

ресатом (Не совсем понятно, какое содержание Х. вкладывает в поня)

тие «система»). Несмотря на то, что по своей сути три упомянутых

типа оценочных высказываний могут полностью совпадать, они от*

личаются друг от друга степенью толерантности по отношению к ав*

тору исследования и потому с разной степенью частоты встречаются

в научных текстах.

1. В наименьшей степени ущемляют достоинство критикуемо*

го автора высказывания, оценивающие его научное исследование

ч е р е з восп р ия т ие сод е р ж а н ия этого исследования

научным оппонентом. Очевидно, именно поэтому высказывания

подобного типа встречаются в научных текстах гораздо чаще, чем

те, которые критически оценивают научную деятельность автора.

При этом, как показывают наблюдения, высказывания рассмат*

риваемого типа могут быть построены по следующим типовым

схемам:

1.1. Сообщение о непонятности для оппонента тех или иных

содержащихся в критикуемом тексте утверждений, например:

«Чувствуя необходимость разграничения категорий изобразитель*

ности, выразительности, образности и средств языка и речи каж*

дой категории, С. И. Львова в пособии «Уроки русской словеснос*

ти: 5—9 классы» формально делает такую попытку. Однако содер*

жательно и здесь разграничение названных категорий отсутствует.

<… > Таким образом … непонятно, являются ли все перечисленные ре)

сурсы (образные, изобразительные, выразительные) до синтаксичес)

кого уровня богатством или им является только синтаксис» (Пекар*

ская 2001: 44—45)*;

«В статье, кроме тоталитарного, советского, антисоветского,

большевистского грузинского и националистического украинского

русскоязычных дискурсов, есть еще антитезисный и альтернатив*

ные дискурс*универсумы, идиодискурс, язык*дискурс, макродис*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности236

* Ссылки на источники материала даны в круглых скобках (см. список источни*

ков в конце статьи).

236

курс и дискурс*доминанта. Речь, между тем, идет лишь об одном

тексте — речи Сталина по поводу киноповести А. П. Довженко «Ук*

раина в огне» на заседании Политбюро ВКП(б) 31 января 1944 г.

В результате понять, что такое дискурс в трактовке автора, и, сле)

довательно, понять интерпретацию материала затруднительно»

(Романенко 2001: 24);

«Из приведенных определений никак нельзя понять, в чем же разни)

ца между нормой и узусом и почему эти термины сосуществуют в язы)

ке» (Пекарская 2001: 100).

1.2. Сообщение о сомнениях, удивлении и тому подобных чувст*

вах, которые вызывают у оппонента некоторые из утверждений ав*

тора. Например:

«В связи с этим сужение понятия образности до употребления

слова в переносном значении в некоторых работах вызывает сомне)

ние в его целесообразности» (Пекарская 2001: 62);

«Вызывает удивление почти полное отсутствие работ по система*

тическому сопоставлению НК <непрямой коммуникации> и ИК

<имплицитной коммуникации>. Исследователями имплицитных

конструкций ИК и НК нередко рассматриваются вместе, при этом

многие разновидности НК понимаются как периферийные прояв*

ления ИК» (Дементьев 2001: 104);

«Очевидно, на эти вопросы должно было бы ответить содержа*

ние самих глав. Однако в них мы не только не находим ответа, а,

напротив, в ходе прочтения книги (очень содержательной и инте*

ресной, к слову сказать, и в плане описания наиболее значимых

«богатств» языка, и в плане приводимых языковых примеров) рас*

тет недоумение от «смешения» различных категорий» (Пекарская

2001: 45).

1.3. Сообщение о несогласии оппонента с некоторыми из содер*

жащихся в критикуемом тексте утверждений, например:

«Когнитивные аспекты цвета среди других аспектов семантики

предметных имен затрагиваются Е. В. Рахилиной в монографии

«Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетае*

мость». <…> Не со всеми положениями, выдвигаемыми Е. В. Рахили)

ной, мы, однако, можем согласиться» (Кульпина 2001: 52);

«Вместе с тем трудно согласиться с тезисом Н. В. Серова о воз*

можности единого для всего человечества мира перцептивного цве*

Раздел 3. Толерантность в пространстве функциональных стилей... 237

тового пространства, что, по его мнению, „дает возможность подой*

ти к формулировке задачи единого естественно*органического язы*

ка (кода образных сублиматов) для любых языковых групп“…» (там

же: 55—56);

«Более убедительным противопоставлением ей <Е. Г. Ковалев*

ской> представляется первое, т. к. любая речь нормирована, хотя

степень и характер нормированности у различных тропов не совпа*

дают. Позволим себе не согласиться с данным замечанием о «большей

убедительности» первого противопоставления и отметить, что как

раз противопоставление второе и требует особо пристального вни*

мания, т. к. сами понятия «узус» и «норма» зачастую употребляются

как дублетные» (Пекарская 2001: 100).

2. Весьма частотны в научных текстах и высказывания, построен*

ные как оценка тех или иных компонентов анализируемой работы.

Наблюдения показывают, что такие высказывания могут строиться

по следующим схемам:

2.1. Сообщение о некорректности, нецелесообразности, уязви*

мости для критики и тому подобных недостатках каких*либо из со*

держащихся в критикуемом тексте положений, например:

«Важно также отметить, что простая форма сравнительной степе*

ни прилагательных на *ее оказывается омонимичной простой форме

сравнительной степени наречий; различия обнаруживаются только

в их синтаксическом употреблении. <…> Это дает основания неко*

торым лингвистам делать вывод о синкретичности данной формы.

<…> С нашей точки зрения, такое классификационное объединение

форм сравнительной степени прилагательных и наречий себя не оправ)

дывает» (Норман 2001: 394);

«Рассмотренная классификация уязвима, т. к., как и целый ряд

других, она ставит в один ряд собственно фигуры и принципы их по*

строения» (Пекарская 2001: 116);

«Вместе с тем подход П. Серио в определенной степени и ограничен.

Он сугубо синхроничен и не описывает развитие, динамику явления

(материал к тому же представляет только послесталинскую словес*

ность и только в жанре доклада)» (Романенко 2001: 23).

2.2. Сообщение об отсутствии в работе тех или иных необходи*

мых, по мнению критикующего эту работу, компонентов или ка*

честв, например:

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности238

«Наиболее четко выстроенной является, на наш взгляд, класси*

фикация Т. Г. Хазагерова, Л. С. Шириной. Однако и в ней не до кон)

ца прослеживается соблюдение единства оснований для классифика)

ции» (Пекарская 2001: 119);

«Нет четкости в употреблении термина «конвергенция», напри*

мер, в статье Ю. Н. Пугачевой, посвященной „симметрично*асим*

метричным синтаксическим фигурам“…» (Там же: 145—146);

«К сожалению, вывод П. Серио не всегда учитывается: в интерес*

ной статье К. Э. Штайн «идеологический дискурс» трактуется как

заумь при практическом отсутствии сколько)нибудь представитель)

ного материала…» (Романенко 2001: 23);

«Появилось в это время и систематическое нормативное руко*

водство по советской ораторике… Правда, в нем содержались реко*

мендации общего характера, и советская риторическая практика от)

ражения в нем почти не получила» (Там же: 49).

2.3. Сообщение о том, что та или иная особенность работы пре*

пятствует решению определенных вопросов, например:

«Таким образом, гипертропом называется «совокупность»

(«скопление», по М. Риффатеру) тропов. Подобный подход не да)

ет возможности выявить характер возможных взаимодействий изо)

бразительных средств (тропов и фигур) в тексте» (Пекарская 2001:

154);

«Слишком широкая трактовка понятия конвергенции М. Риф*

фатером сделала возможным очень разноречивое его толкование» (Пе*

карская 2001: 159);

«В современной истории языкознания установилось мнение, что

советская философия языка («марксистское языкознание», «марк*

сизм в языкознании»), принципы которого дискутировались с 20*х

по 50*е годы, принадлежит не столько науке, сколько культуре в це*

лом, то есть взаимоотношениям между наукой, идеологией, полити*

кой. <…> Это справедливо, однако не дает более или менее удовлетво)

рительного объяснения причин влиятельности этого феномена в совет)

ском языкознании» (Романенко 2001: 214—215);

«Напомним, что Т. В. Шмелева включает в «анкету речевого жан*

ра» лишь такой параметр, как «языковое воплощение РЖ». <…>

Изучение одного только «языкового воплощения РЖ» в современ*

ной речи значительно обеднило бы понимание РЖ, поскольку такое

Раздел 3. Толерантность в пространстве функциональных стилей... 239

изучение, по сути, ориентировано на искусственный язык, модель

языка» (Дементьев 2001: 296—297).

2.4. Сообщение о принципиальном согласии с теми или иными

утверждениями критикуемого автора, однако при условии их суще*

ственных дополнений или уточнений (в работе [Булыгина, Шмелев

1997: 305—315, 464—467] такой прием ведения спора назван «возра*

жением под видом согласия»). Например:

«Из разбора и обобщения подобных фактов В. Паперный делает

вывод о «незнаковом характере слова» в К<ультуре>. Но, во)первых,

нужно говорить не о слове, а, как это видно из примеров, о знаке. Во)

вторых, то, что понимает В. Паперный под «незнаковостью», являет)

ся именно мотивированной, а не условной конструкцией знака…» (Ро*

маненко 2001: 203);

«Интересный факт: Р. М. Фрумкина полагает, что относительное

прилагательное «вишневый» вызывает одинаковые представления

о цвете. Процитируем: «…можно подумать, что о цвете вишни (соот*

ветственно малины) все носители языка имеют одинаковое пред*

ставление». <…> В рамках полемики нам хотелось бы подчеркнуть,

что эта констатация касается только восприятия данного цвета но)

сителями русского языка. Однако если мы сравним русский и поль*

ский языки, то окажется, что вишневый цвет по*русски и по*поль*

ски — это разные цвета: русский вишневый — сродни бордовому

цвету. А польское wisniowy «вишневый» — это ярко*красный цвет»

(Кульпина 2001: 46);

«Белый и красный — это цвета польского флага. И, например,

такой известный исследователь польского цвета, как М. Ампель*

Рудольф, полагает, что применительно к термину цвета bialoczer*

wony «бело*красный» мы имеем дело с равнозначностью обеих

морфем. <…> Вместе с тем, если учесть фактор экстралингвисти)

ческий, то тот цвет, который в данном «тандеме» всегда называют

первым — белый, он и есть в данном случае самый важный — ибо это

цвет главного элемента польского герба — белого орла» (Там же:

29);

«Можно ли их [причины высокой идеологизированности совет*

ского языкознания] свести к авторитарности власти, или они глуб*

же? Подобный вопрос по отношению к марризму поставил

В. М. Алпатов и дал ответ: это влиятельность мифа, а не науки. Он

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности240