Курсовая работа - Рыцарство в средневековом обществе
Подождите немного. Документ загружается.
«чужаков» (в широком смысле этого слова) или утонченно сублимировалось, то
ближе к «осени средневековья» отношения, связанные с богатством, все более
десакрализуются, богатство приобретает вполне мирской характер, все более
рационализируется его материальная значимость для рыцаря.
2.2.3. Рыцарские турниры как специфически европейский способ
социокультурного бытия военного сословия.
Как всем известно, турнирами назывались военные упражнения, которые
происходили на особо устроенной арене, окруженной местами для зрителей.
Обыкновенно в Западной Европе короли и владетельные принцы назначали
турниры по какому-нибудь особенно торжественному случаю, например, по
случаю браков самих королей или принцев крови и их крестин, по случаю
заключения мира или перемирия и во всех тех случаях, когда при дворе бывали
большие собрания.
Поэтому повседневная жизнь воина представляла собой непрерывный
тренинг физических и воинских достоинств. Охота и турнир являлись
своеобразными культурными субститутами сражений, способствовавшими
приращению соответствующих навыков и самоутверждению рыцаря в
собственных глазах и глазах окружающих. Сражение с раненным вепрем или
медведем было столь же опасным, как и единоборство с вооруженным врагом.
Кроме того, преследование диких зверей развивало искусство верховой езды,
необходимое рыцарю.
Турниры также способствовали совершенствованию воинского искусства
рыцаря, не говоря уже о том, что создавали благоприятную возможность
блеснуть личной отвагой, быть замеченными и помимо всего прочего добиться
материального вознаграждения, подтверждающего рыцарскую доблесть.
Изначально это были полувоенные поединки. В них четко прослеживались
основные цели такого состязания: самоутверждение воина и захват добычи.
Схватка велась, как правило, оружием, не отличавшимся от боевого, причем
допускались практически любые виды вооружения, вплоть до луков и
арбалетов. Господствовала массовая схватка. Побежденный лишался всего
вооружения и коня в пользу победителя. Нередко побежденный на турнире
становился пленником своего удачливого соперника и, как в условиях
настоящей феодальной войны, обязан был заплатить выкуп.
К XIII веку турнир начал приобретать более символико-
ритуализированный, игровой характер. Это выражалось, прежде всего, в
попытках регламентировать сражение. Вокруг четырехугольного ристалища
возводился двойной деревянный барьер, рядом воздвигали помосты, где сидели
судьи и зрители, среди которых было немало дам, охочих до подобного рода
кровавых развлечений. Герольды провозглашали имена участвовавших в
турнире рыцарей, перечисляли подвиги, прославившие их ранее. Условия
турниров были разнообразными. Как правило, в классическую эпоху они
начинались с поединка отдельных рыцарей, получивших во Франции название
«жюте». Задача могла заключаться в нанесении противнику удара копьем в
определенное место (в грудь или центр щита) или в том, чтобы повергнуть
противника на землю, выбить его из седла. В XIII веке создается Status
22
Armarium – свод турнирных правил. В нем запрещается направлять удар копья
в ноги или в правую руку противника.
13
Тем не менее, турниры продолжали оставаться опасным мероприятием,
дававшим выход природной агрессии воинов. Импульсивный характер
человека той эпохи нередко приводил к тому, что разгоряченные
противоборством рыцари забывали о том, что это всего лишь праздничная
имитация военной авантюры. Нередко такие турниры оборачивались жертвами.
Бывали случаи, когда в ход турнирного сражения вмешивались вооруженные
слуги и оруженосцы участников. Поэтому со временем мечи и копья для
турниров стали притуплять и появился запрет зрителям и слугам участников
турнира появляться возле поля в доспехах и с оружием. Ограничивается время
проведения турниров – нельзя преломлять копья с пятницы по понедельник и в
большие церковные праздники. Символической стала и награда победителю –
теперь он получал лишь часть доспеха своего неудачливого соперника - шпору
или плюмаж со шлема.
Благородное происхождение участника поединка также превратилось в
необходимое условие.
Одновременно турниры стали ярче и зрелищнее. Большую роль начали
играть дамы – иногда они определяли победителя турнира (кон. XIV в.). С XIII
века в среде рыцарства появилась традиция носить цвета своей дамы и
прикреплять к шлему или копью вещицы дам, дарованные как знак
расположения – это могли быть вуаль, рукав, платок.
Со временем пышность, церемониальность рыцарских поединков начали
подвергаться осмеянию. Несмотря на осмеяние и трансформацию обычая, он
продолжал жить и в более поздние эпохи. Живучесть традиции придавало и
придает одно - желание утвердить свое «Я» в прямом и честном
противоборстве с противником.
Неудивительно, что бюргерская среда, отринувшая многие ценности
рыцарской культуры, тем не менее, позаимствовала культурную символику
рыцарских поединков. Так, в Магдебурге на протяжении XIII-XV веков в
последнюю субботу накануне Великого поста неженатые «дети» богатейших
бюргеров – так называемые кунстабелен, «имели обычай» организовывать
рыцарскую игру, «как это делал Роланд».
В зените средневековья стремление к самоутверждению, лежавшее в
основании традиции турнирных сражений дает о себе знать постоянно, в том
числе и в повседневной жизни, будь то будни мирного времени, будь то
военные действия.
Обычай устраивать личные поединки накануне сражения перед строем
двух войск сохранился вплоть до конца средневековья. Нередко на месте
памятного поединка ставился камень, к которому рыцари совершали
своеобразные паломничества.
Подобного рода поединки – явление, известное многим культурным
мирам. Однако европейская средневековая цивилизация являет их в
своеобразии собственного социокультурного ландшафта. Такого рода событие
как поединок правителя и поданного, пусть рыцаря, пусть дворянина, но
13
Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1995.
23
человека, стоявшего в системе иерархических отношений безусловно ниже
властителя - явление достаточно органичное на европейской почве. Рыхлость
европейской средневековой государственности, относительная сила
феодальной элиты во взаимоотношениях с королевской властью, породившая
идею рыцарей круглого стола, создавали особую атмосферу эгалитаризма, в
которой и возможен был поединок между королем и дворянином как
символически равными фигурами на игровом поле европейской культурной
традиции.
Этот эгалитарный дух отражают и рыцарские праздники. Пример тому –
празднества Артурова цикла в английском королевстве (сочетание пиршеств за
круглым столом с рыцарскими поединками), в ходе которых утверждался союз
между королем и его рыцарями.
2.2.4.Воинские ценности и культурные идеалы.
Рыцарство жило войной и неудивительно, что в культурных текстах
эпохи война предстает в качестве самоценности.
Рыцарь сражается ради славы, но не всегда ее приносила только победа.
Героическая смерть в честном бою считалась достойным завершением его
жизни. Рыцарские идеалы отчасти противостояли этическим принципам,
диктовавшимся христианством. Гордыня, провозглашенная церковью
главнейшим из смертных грехов, считалась важнейшим достоинством рыцаря.
Месть за оскорбление (нередко мнимое) была законом его этики, в которой не
оказалось места для христианского всепрощения. Рыцари мало ценили
человеческую жизнь, свою и особенно чужую. Они привыкли проливать кровь,
и война казалась им естественным делом. Пренебрежение к чужой жизни
усугублялось тем, что свой этический кодекс рыцари считали необходимым
выполнять только в рамках своей социальной группы. По отношению к другим
– крестьянам, горожанам, купцам и им подобным – не было и речи о каком-то
“рыцарском” отношении, напротив, грубость, пренебрежение, даже грабеж в
таком случае считались у рыцарей “хорошим тоном”.
Воспевание войны обнаруживают многие культурные феномены
средневековой Европы. Характерная деталь – именно в литературной и
поэтической лексике рыцарства, принадлежащего к той категории, что
называлась вальвассорами и шателенами (представителями мелкого
рыцарства), но никак не грандами, самоценность войны была исполнена
очевидного и непреходящего смысла.
Но по мере того как в Европе росли города, развивалась торговля,
укреплялись позиции королевской власти, все чаще и целенаправленнее
прибегавшей к политическим, а не только силовым способам отстаивания
своих интересов, идеалы воинственности начали утрачивать былую силу, как,
впрочем, и весь комплекс рыцарских ценностей, с ними связанных.
Однако в среде мелкого, небогатого рыцарства война как таковая
представляла особую ценность не только в ранний период средневековья, но и
значительно позже. Только благодаря войне эта категория рыцарей могла
пополнить свое состояние. Но, что не менее важно, именно во время военных
действий эта часть рыцарства имела особый шанс самоутвердиться.
24
Идеал отношений взаимопомощи и взаимоуважения, которые в реалии
имели шанс дать о себе знать именно на бранном поприще, имел вполне
определенную социально-психологическую почву. Именно война позволяла
рыцарской молодежи и мелкому, небогатому рыцарству не только подтвердить
свою воинскую удаль, но и оправдать свое социальное призвание, наконец,
отстоять свое личное достоинство, доказать магнатам, что они люди «одной
крови», равной смелости, отстоять свою независимость.
И здесь мы видим опять-таки явление специфически европейского
происхождения. Своеобразие социальной почвы средневекового Запада,
характерной чертой которого был определенный эгалитаризм как в отношениях
правителей и тех, кого принято именовать великими герцогами Запада, так и в
отношениях магнатов и рядового рыцарства, дало жизнь тем культурным
смыслам, ведущим к воспеванию войны.
Одно из неписаных правил рыцарского кодекса чести подразумевало, что
рыцарь должен быть мужественным. В идеале рыцарь не рыцарь, если он
лишен этой родовой черты сословия, если он не готов к геройскому подвигу.
Обращает на себя внимание тот факт, что этот идеал, особенно на заре
становления рыцарского сословия имел специфически избыточный характер.
Любой ценой рыцарь должен был доказать свою силу и мужество, даже ценой
жизни.
Этот комплекс установок, лежащий в основе рыцарского идеала, имел
под собой «варварскую» составляющую – самоутверждение силы,
закреплявшейся в качестве ценностного императива поведения, так как социум
мог оградить себя от врагов лишь при наличии того профессионального слоя
военников, готовых, по крайней мере, в идеале, пожертвовать всем, даже
жизнью, ради его благополучия. Данный идеал некоего избыточного мужества,
доблести, героизма транслировался во многих других поведенческих
императивах рыцарского поведения. Зазорно было сражаться со слабым или
плохо вооруженным противником. И, напротив, особую честь можно было
стяжать, выбирая заведомо сильного противника. Отсюда многочисленные
обычаи рыцарского сословия – обычай обязательности равенства вооружения
во время турнира, равенства вспомогательных сил во время поединка.
Демонстрация того, что может быть названо избыточным героизмом и
без чего невозможно представить рыцарский идеал, чем ближе к закату
средневековья, тем явственнее обнаруживает свою неадекватность реалиям
времени.
Идеалы рыцарской героики, замешанные на необходимости постоянного
подтверждения рыцарем собственной силы и мужества, имели смысловую
параллель с традициями того, что именуется рыцарской авантюрой.
Рыцарь постоянно должен был следить за своим положением в обществе,
это требовало от него все новых и новых побед, доказательств того, что он по
праву принадлежит к этому сословию.
Говоря о комплексе рыцарских идеалов, связанных с функциональным
предназначением рыцарей как людей военного сословия и подчеркивая
генетическое родство этих идеалов со многими ценностями варварского мира,
следует отметить, что их отличало новое религиозное наполнение.
25
Средневековая эпоха свидетельствует, насколько упорядочился,
оцивилизовался европейский мир, сумевший укротить яростную
воинственность бывшего варвара, ограничить ее, подчинив новым религиозным
ценностям. Благодаря христианству в центре внимания окажется духовное
борение, претворение в жизнь христианских добродетелей.
Церковь, не принимавшая насилия и человекоубийства была вынуждена
считаться с природой мира, в который она пришла. Религиозно-политическая
атмосфера, в которой ей приходилось действовать: непрерывные войны,
нашествия, раздоры, создали условия для переосмысления войны. Многое в
этом смысле сделали отцы церкви, в частности Августин Блаженный,
сформулировав понятия праведной и неправедной войны. Война оправдана,
если она направлена на восстановление мира и обеспечение безопасности.
Главное предназначение воина-христианина, каковым мыслился рыцарь,
и заключалось в восстановлении попранной справедливости, в торжестве
заповедей Христа. Неслучайно родоначальником рыцарства многие его
идеологи считали архангела Михаила – земной образец ангельского воинства,
окружавшего престол Господень. Неслучайно один из основных элементов
ритуала посвящения в рыцари содержал в себе провозглашение рыцаря
«поборником мира». Неслучайно в эпоху классического средневековья в
ритуале посвящения большую роль начинает играть символика цвета и
предметов. На посвящаемого надевали белую рубаху – символ его чистоты,
сверху - алое сюрко в знак крови, которую он готов пролить за христово дело.
Штаны – шосс – были коричневого цвета, ибо человеку суждено было
вернуться в землю, а пояс – белого, подчеркивавшего «незапятнанность
чресел». Навершие меча начинает украшаться крестом, который нередко
служит хранилищем для реликвий. Обоюдоострый клинок считался символом
стойкости и верности в защите слабого против сильного, праведного против
неправедного.
14
Безусловно, как и всякий идеал, идея допустимости лишь справедливой
войны имела далеко не безграничный ресурс. Стремление рыцаря к
самоутверждению, богатству, обладанию женщиной сплошь и рядом вступало в
противоречие с христианской идеей. И, тем не менее, значимость этой
регулятивной идеи сложно переоценить. Ей суждено было сыграть весьма
значимую роль в трансформации культурного универсума рыцарства,
изменении его установок на поведенческом уровне. Ментальный склад рыцаря
претерпевал при этом весьма серьезные изменения. Это можно обнаружить в
тех подвижках, которые произошли на уровне обыденного сознания и
запечатлелись в легендах.
Тот комплекс установок, который современное сознание склонно
приписывать рыцарству в качестве неотъемлемого ментального атрибута –
помощь слабому, милосердие – имел сложную природу. На уровне обыденного
поведения рыцаря в силу ориентированности его сознания и поведения на
поддержание чести формировался устойчивый, фиксируемый неписаным
кодексом правил запрет на насилие в отношении более слабого. Ведь доблесть
могла быть добыта лишь в состязании с сильным противником.
14
Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1995.
26
Дополнительную подпитку этот запрет получил благодаря христианству,
которое, как путем проповеди, так и путем культурного насилия, напоминания
о Страшном Суде, способствовало закреплению данных культурных ценностей
в духовном универсуме общества, обеспечив им большую будущность в
смысловом поле гуманистических традиций европейской культуры.
Да, конечно, и в Новое время и в современную эпоху человечество
сплошь и рядом сталкивается с такими формами проявления жестокости
воюющих, что рыцарская жестокость темных веков может показаться отнюдь
не исполненной той брутальной силы, которой она обладала. Однако
совершенно очевидно и то, что эту неконтролируемую природную данность,
начиная со средневековой эпохи, человек пытается поставить под контроль
культурных ценностей, начала которым было положено в том числе и кодексом
рыцарской чести.
2.3. Культ Прекрасной Дамы как выражение менталитета свободного
рыцарства.
Природная данность вкупе с духовной ограниченностью
социокультурной среды раннего средневековья отчетливо проявляют себя в
отношении к женщине в этот период. Как и в древнегерманской поэзии, в
литературе раннего средневековья женщина занимает чрезвычайно малое
место. В этой литературе отсутствует всяческая куртуазность, авантюрность,
сколько-нибудь внятный интерес к «жизни сердца». В chansons de gestes
(героических поэмах) женщина еще не играет заметной роли. Лишь с
куртуазным романом XII века приходит воспевание женщины. Это явление тем
любопытнее, что в культурах, где человек прокладывает себе путь мечом,
женщины обычно ценятся не слишком высоко. В кодексе самураев, который
часто сравнивают с кодексом европейского рыцарства, женщина вообще не
берется в расчет. К рыцарскому кодексу обычно возводят понятие галантности.
Монтескьё определяет галантность как любовь, связанную с понятием опеки и
силы, точнее не столько любовь, сколько "нежную, утонченную и постоянную
видимость любви".
15
В эпоху классического средневековья ситуация меняется. Именно в
рыцарской среде формируется культ Прекрасной Дамы, составляющий самую
сердцевину так называемой куртуазной любви, под которой понимается новая
форма отношений между мужчиной и женщиной. Современниками тогдашней
эпохи куртуазная любовь называлась «fine amour», то есть утонченной
любовью.
Любовь, воспеваемая провансальскими поэтами XII и начала XIII века
уже носит индивидуальный характер: поэту дорога лишь одна женщина, и он не
променяет ее ни на какую другую. Не знатность происхождения и богатство, а
красота и куртуазность дамы вызывают чувства трубадура. Понятия
благородства рождения и благородства внутреннего мира начинают
расходиться в этих произведениях. Прекрасная дама должна обладать тактом,
15
Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщин во Франции XII
в.//Одиссей. Человек в истории. М., 1990.
27
любезностью, умением со вкусом одеваться, благородством, способностью
вести светскую беседу - иначе говоря, набором тех признаков, которые в
совокупностью и называются куртуазностью. Отношения между
возлюбленными, судя по песням трубадуров, были различны: от
платонического "служения" неприступной даме, до весьма интимных
отношений, нередко рисуемых трубадурами с натуралистической прямотой.
Вскоре выработался определенный ритуал ухаживания и любовных отношений,
которому должны были следовать все изысканные люди, дорожившие своей
репутацией. Дама была обязана иметь возлюбленного и соответственно с ним
обращаться, ее рыцарь должен был хранить тайну "сокровенной любви" и
служить даме сердца точно так же, как вассал служит сеньору: феодальная
терминология легко распространялась и на интимные отношения. Присущая
сознанию эпохи страсть к классификации выразилась в создании своего рода
"схоластики любви", канонов любовного поведения и выражения чувств.
По мнению средневековых авторов, любви между супругами быть не
может, ибо любовь требует тайны и поцелуев украдкой; любовь к тому же не
возможна без ревности, то есть без состояния тревоги о том, как бы не потерять
возлюбленную, а в браке ничего подобного нет.
Куртуазная любовь носила социально-знаковый характер,
символизировала престиж мужчины в рыцарском сообществе. Впоследствии
неписаный кодекс чести закрепит в качестве обязательного условия – рыцарь не
рыцарь, если он не имеет дамы сердца. К XII веку во Франции сложился
обычай майората, согласно которому наследственный надел, феод доставался
одному, преимущественно старшему сыну. Остальные благородные члены
семьи мужского пола обречены были остаться неженатыми. Простолюдинки,
были готовы одарить молодого благородного рыцаря своим вниманием. Но,
само собой разумеется, успех у них не поднимал престиж рыцаря в глазах
общества. Иное дело знатная дама. Достоин зависти и восхищения был тот, кто
сумел добиться внимания дамы. Нелишне заметить, что ею нередко
становилась жена дядюшки, брата или сеньора. Чаще всего именно эти
женщины были для молодых юношей объектом мечтаний, поскольку их
школой нередко был двор сеньора их отца или дяди по материнской линии.
16
Рассмотренный с историко-психологической точки зрения, сам процесс
куртуазной любви проливает свет на тот механизм окультуривания
пространства любовных взаимоотношений, который был связан с культом
Прекрасной Дамы. Совершенно очевидно, что все участники данной
культурной игры каждый на свой лад были заинтересованы в ней. Добиваясь
внимания дамы, рыцарь имел шанс получить не только знаки признания со
стороны благородной, а возможно и красивой женщины, но и самоутвердиться
в глазах общества. Даме ухаживания пусть небогатого, но молодого и
благородного рыцаря приносили свои дивиденды. Удовлетворялось ее женское
самолюбие, равно как и статусные амбиции. Муж должен был ценить внимание
к собственной супруге – столь притягательная для других благородных мужей
16
Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщин во Франции XII
в.//Одиссей. Человек в истории. М., 1990.
28
особа принадлежала именно ему, этим повышалась его самооценка, равно как и
оценка его окружающими.
Удовольствие, которое получал рыцарь от этой игры, заключалось не
столько в сфере реализуемого, сколько в сфере воображаемого. Так рождалось
явление платонической или «высокой» любви к даме, придавшей женщине
новую высокую знаковую ценность. Поскольку ее глазами, ее сознанием
производилась оценка мужчины, то не мог не повыситься и ее ценностный
статус в глазах мужского общества.
Родившаяся куртуазная стилистика отношений между мужчиной и
женщиной была достаточно хрупкой, для той эпохи она являлась скорее
регулятивным идеалом, чаще расходившимся с жизнью, нежели
воспроизводимым в ней. Источники сплошь и рядом говорят о физическом
насилии (не говоря уже о других формах), даже над знатными женщинами.
И, тем не менее, этот идеал, сформировавшись к рубежу XI – XII веков в
среде южно-французского рыцарства, со временем распространился в других
европейских странах. При всем том, что в более поздние эпохи была развенчана
и высмеяна его романтически избыточная природа, ему была суждена большая
будущность в судьбах европейской культурной традиции.
17
Его рождение во Франции и распространение в Европе вполне
закономерно. Лежавшая в основе куртуазной игры социально-психологическая
«интрига» могла возникнуть лишь в соответствующем историко-культурном
контексте. Специфика складывания феодальной элиты в Западной Европе,
прежде всего во Франции, с присущими ей эгалитарными установками
сознания и поведения, сделали возможным «признание» женщины. Идеал
Прекрасной Дамы при всей своей избыточности, осмеянный за чрезмерную
романтизацию отношений полов уже в XIII веке в знаменитом «Романе о Розе»,
оказался значимым культурным ориентиром для европейского мира не только в
средневековье, но и в Новое время и, как это не парадоксально, в
эмансипированной современности.
Как бы то ни было, явившись, этот культ стал неотъемлемой частью
культуры средневековья.
Вот основные черты рыцарской культуры, она существовала во времена
тотального господства католической церкви. Но христианская оболочка
рыцарства была чрезвычайно тонка: вместо смирения - гордость, вместо
прощения - месть, полное неуважение к чужой жизни; прелюбодеяние -
необходимый атрибут рыцарской доблести, а для христианства - нарушение
одной из заповедей. Все это позволяет нам говорить об особенной рыцарской
культуре - ярчайшем явлении в то мрачное время.
17
Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М. 1984.
29
2.4. Символика рыцарской гордости и независимости.
Символикой рыцарства являлись гербы и девизы.
Гербы берут свое начало в самой глубокой древности. Это особого рода
символические знаки, по которым узнавали во время боя вождя, племя, народ.
Гербы были придуманы не из одного тщеславия, но их можно считать не иначе
как справедливой наградой за личные заслуги.
Этими особыми символическими знаками различались как отдельные
лица, так и колена, города, царства, народы; различались гербами благородные
от неблагородных, знатные от незнатных. Но более всего, особенно во время
военных действий, гербы служили для распознавания своих от чужих; по
гербам рассеянные войска собирались в одном каком-либо условленном месте.
Но символические военные знаки, употреблявшиеся часто как символы
или как украшения, не были именно тем, что привыкли называть гербами, то
есть постоянными отличиями знатного происхождения какого-либо лица и
наследием, жалуемым тому или иному роду. Такое значение гербов - это
учреждение более позднего времени, их можно отнести ко времени крестовых
походов.
Дамы всегда относились с особым уважением к храбрости и мужеству
мужчин, и, чтобы выразить свое удивление и почтение, они вышивали
различные достославные и выразительные символы не только на мебели своих
замков, но и на одеяниях своих отцов, братьев и мужей. На оградах тоже были
изображения этих символических знаков; их рисовали на потолках и на стенах,
на щитах и на могильных памятниках, их освящали в церквях; во время
торжеств они служили лучшим украшением зал пиршеств; их носили на своих
одеяниях оруженосцы, пажи, воины и все лица рыцарского замка. Все эти
различные знаки рыцарских подвигов образовали как бы особый
иероглифический язык. Крест простой, двойной, обвитый, зубчатый,
зазубренный, изрубленный, крест из цветов красовался повсюду в различных
видах и являлся символом той святой цели, ради которой были предприняты
крестовые походы. Ласепед в своей “Истории Европы” говорит: “Пальма
напоминала Идумею; арка- взятый или обороняемый мост; башня- взятый
приступом замок; шлем- вооружение грозного и смелого врага; звезда- ночное
сражение при свете луны и звезд; меч- обыкновенное сражение; полумесяц-
поражение мусульманина; пика, повязка, ограда, две полосы, сходящиеся под
углом, - взятые и разрушенные преграды; лев или тигр- неустрашимую
доблесть; орел- высокую доблесть и отвагу. Вот отсюда и началась система
происхождения гербов”.
Такие гербы, утвержденные и пожалованные государем, никогда не
изменялись и становились неотъемлемой собственностью семейства и рода.
Были особого рода люди, в обязанности которых входило изучать эти отличия
и в особенности наблюдать за исполнением постановленных правил
относительно целости и неизменности гербов; такие люди назывались
герольдами, а знания, необходимые для отправления подобной обязанности,
назывались геральдикой.
Для гербов на щитах употребляли два металла (золото - цвет желтый - и
серебро- цвет белый), четыре краски или цвета (голубой, зеленый, красный и
30
черный), два меха (горностаевый и беличий). Кроме того, геральдика
приписывает цветам особые названия и значения. Так, голубой называется
лазурь и означает воздух, зеленый - яшма, красный - огонь и черный - земля.
Некоторые писатели присвоили этим металлам и цветам еще и символическое
значение. По их мнению, золото- это эмблема богатства, силы, верности,
чистоты, постоянства; серебро- невинности, чистоты; голубой цвет- это
эмблема величия, красоты, ясности; красный- храбрости, мужества,
неустрашимости; зеленый- надежды, изобилия, свободы; черный- скромности,
образования, печали.
Поле гербового щита делилось на несколько отделений горизонтальными,
вертикальными и диагональными линиями; в этих отделениях размещали
краски и символы; они иногда соответствовали друг другу и были волнисты, с
выемками, обрублены, связаны, переплетены, перевиты и так далее. Вне поля
герба были изображены другие фигуры; украшений было три рода: украшения
вверху, с боков и кругом.
Над гербом изображали короны, шапки, шлемы, наметы, нашлемники,
иногда девиз или военный клич и бурелеты - это был жгутик из ткани, набитый
шерстью, который накладывали на шлем. Его окрашивали такими же цветами,
как и щит; в гербах простых нетитулованных дворян такой бурелет назывался
фреской.
Шлемы и шишаки рисовали на гербах или в профиль, или в фас с
опущенным, с полуоткрытым или с совсем поднятым забралом и с большим
или меньшим числом решеточек на нем, смотря по достоинству и по древности
происхождения рода. Самой верхней частью украшения гербов был
нашлемник; его составляли из всякого рода цветов, фигур и перьев, животных,
деревьев и прочего. В обычае также было помещать девизы и клич над гербом.
По сторонам бывали изображения ангелов, людей, богов, чудовищ, львов,
леопардов, единорогов, деревьев и других предметов; такие фигуры назывались
щитодержателями. Были еще и другие украшения, присвоенные известным
званиям и обозначавшие особые достоинства.
Для того, чтобы правильно объяснить герб, необходимо изучить его фон,
на котором выгравированы или нарисованы фигуры, а потом уже и сами
фигуры. Фон называется в геральдике полем, а фигуры - знаками.
Поле герба всегда бывает покрыто одним из металлов, мехов или
цветное; далее следует главная фигура, или главный знак; цвета или краски
знаков те же, что и цвет или краска поля, за исключением только того случая,
когда требуется естественный цвет.
Все помещаемое в гербе обнимает собой следующее: во-первых,
всевозможное вооружение; во-вторых, не только всевозможных животных, но
даже птиц, рыб и насекомых; в-третьих, всевозможные растения; в-четвертых,
все блестящее; в-пятых, все мифические и фантастические существа и так
далее. Если на гербах изображают животных, то они всегда смотрят влево.
Кроме того, на гербах изображают и символы религии; но чаще всего
изображают крест в самых различных формах, как уже упоминалось выше.
18
18
Павленко В.Г., Николаев Р.В. Европейское рыцарство. Кемерово, 1998 г.
31