курбаши Темир, Бер-ды-Дотхо, Саид-Мургат, Турды-бай и др. Количество басмачей на всей территории
Средней Азии временами сокращалось до минимума (около 1 тыс. чел. — в сентябре 1925 г., 430 — в
феврале 1926 г.), их действия иногда прекращались на какое-то время, но потом возобновлялись вновь.
Фактически борьба с ними была закончена летом 1931 г
. Деятельность отдельных курбаши (Утан-бека,
Ишик-хана, Ораз Гельды и др.) после этого носила спорадический характер и представляла собой
фактически арьергардные бои басмачества. Тем не менее проблема басмачества оставалась. В частности,
изгнанный из Хивы Джунаид-хан, скрываясь в пустыне, в 1921-1924 гг. периодически нападал на города и
населенные пункты, иногда осаждая
даже Хиву и Ургенч. Сдавшийся и амнистированный в 1925 г., он снова
поднял мятеж в 1927 г. при поддержке британских спецслужб и помощи оружием и боеприпасами из Кабула
и Мешхеда. Потерпев поражение, Джунаид-хан бежал в 1928 г. в Иран, но на территории Туркмении
продолжали действовать курбаши более мелких отрядов (джунаидики). Весной 1931 г. басмачество
в
Каракумах вновь пережило подъем после вторжения из-за рубежа новых отрядов, созданных Джунаид-
ханом в эмиграции. К концу 1931 г. они были разгромлены: были убиты, ранены, взяты в плен 3287
басмачей. Однако и в дальнейшем Джунаид-хан продолжал засылать своих боевиков из-за рубежа (только в
январе-марте 1932 г. 32 группы общей
численностью в 1430 человек), последний
раз — в октябре 1933 г.
Таким образом, басмачество 16 лет (а если считать отдельные незначительные налеты после 1932 г., то
более 20 лет) препятствовало установлению нормальной жизни в Средней Азии. Оно постоянно
дестабилизировало политическую обстановку, провоцировало социальную напряженность, осложняло
решение национального вопроса, тесно сплетая его с религиозным, разрушало связи между неокрепшими
органами Советской власти и верующими мусульманами, чем наносило
значительный ущерб экономике. Во
время нападений басмачи сжигали кишлаки и мосты, вытаптывали посевы, угоняли или уничтожали скот,
позднее— поджигали и взрывали электростанции, предприятия, гидросооружения. Все это тормозило
мирное строительство и выход из послереволюционной хозяйственной разрухи, препятствовало
модернизации экономики, способствовало консервации традиционных социальных отношений, родо-
племенных и клановых связей, освящало в
глазах мусульман авторитет улемов и мулл (нередко ко-
мандовавших отрядами гази в Армии ислама), баев и родовых вождей, феодалов всех рангов, от мелких (и
нередко самозваных) беков до эмира Бухары, именем которого наиболее влиятельные курбаши действовали
вплоть до 1931 г. Самое же трагическое последствие движения басмачества — это гибель в борьбе с ним
лучших представителей местных рабочих, революционных дехкан и образованной интеллигенции. Таких
людей в Средней Азии было очень мало. Гибель каждого из них была невосполнимой утратой, в том числе
для будущего созидания новой жизни, выработки новых нефеодальных и нетрадиционных отношений меж-
ду людьми, их нравственных и цивилизационных ориентиров.
Глава 2. Революционная Россия и Восток
37
Засилье феодалов, вождей племен, распространенность общинно-клановой психологии и высокий авторитет
мусульманского духовенства в Средней Азии работали на басмачей, как правило, руководимых беками,
баями, муллами, родо-племенными предводителями, ишанами и пирами суфийских братств накшбан-дийя,
ясавийя, кубравийя. Органичное подчинение всей жизни мусульманина, в первую очередь бедного
крестьянина (не говоря уже о
зажиточном) или городского ремесленника, предписаниям ислама крайне
упрощало контроль над ним со стороны традиционной элиты. Этому же способствовала непоследова-
тельность и переменчивость политики большевиков в мусульманском вопросе.
В 1918-1919 гг. эта политика была во многом «промусульманской», вплоть до создания Российской
мусульманской коммунистической партии во главе с М.Султан-Галиевым, которая просуществовала до
марта 1919 г. Наибольший эффект эта политика дала в Поволжье, на Урале и в Сибири, меньший — в Кры-
му и на Северном Кавказе. В Средней Азии также прилагались
усилия в этом направлении. В частности, там
сохранялось наряду со светскими судами судопроизводство на основе шариата и адата.
Еще в январе 1920 г. ЦИК Советов Туркестанской области утвердил положение «О комиссии по
согласованию законоположений и распоряжений рабочего и крестьянского Правительства Туркестанской
Республики с шариатом и адатом». Согласно этому постановлению, в случае расхождений между
распоряжениями и законопроектами правительства и положениями шариата и адата необходимо было
изменять акты правительств в соответствии с
мусульманским правом. Такое же положение действовало в
Бухарской и Хорезмской Народных Советских Республиках, существовавших в 1920-1924 гг. на месте
Бухарского эмирата и Хивинского ханства. Впрочем, по мере укрепления Советской власти мусульманское
судопроизводство постепенно ликвидировалось. Тем не менее, несмотря на преследования и высылку,
особенно в 30-40-е годы, знатоков адата и шариата, знание
мусульманского права, а также мусульманских
традиций и обычаев было распространено в мусульманских районах СССР, возможно, не намного меньше,
чем на зарубежном мусульманском Востоке.
Свободу исповедания ислама, неприкосновенность культовых сооружений и равноправие служителей
культа органы Советской власти во всех мусульманских регионах гарантировали. Впрочем, по мере успехов
в гражданской войне все чаще следовали отступления от этой линии и «перегибы на местах». Например, в
1922 г., когда новый подъем исламского повстанчества, во многом спровоцированный «ускоренной
коммунизацией», вновь
охватил Кавказ, Татарию, Бухару и Хорезм, когда Мусульманский конгресс