Лекции по истории Англии и Скандинавии в раннее средневековье

Подождите немного. Документ загружается.

думаю, что и за Хамбером таких не слишком много. И так их было мало, что я не могу вспомнить ни

одного человека к югу от Темзы, когда я начал править этим королевством».

Англо-латинская литература к началу IX в. завершила период своего расцвета. Это связано с

определенными причинами. Памятники латиноязычной литературы были рассчитаны на образованного

читателя, разбирающегося в тонкостях богословской, исторической и естественнонаучной мысли своего

времени. Однако таких читателей становилось все меньше. Несравненно больше было людей,

восприятию которых церковная культура была доступна лишь в адаптированном виде. Удовлетворение

духовных потребностей этой основной части населения: низшего клира, рядовых членов христианских

общин, требовало качественно нового подхода к христианской литературной традиции. Необходимость

распространения христианского вероучения в массах определила два последующих подъема английской

прозы: 1) в эпоху самого Альфреда (конец IX в.) и 2) в эпоху его преемников (вторая половина X -

ачало XI в.).

Просвещение в эпоху Альфреда.

Первый связан с литературной деятельностью уэссекского короля Альфреда Великого (849-

899). Продолжая гуманистические традиции Алкуина, Альфред предпринял беспрецедентный для его

времени труд - перевод крупнейших латиноязычных произведений европейского средневековья на

древнеанглийский язык. Альфред собрал вокруг себя, по примеру Карла Великого, наиболее

выдающихся представителей богословия, философии и литературы. Альфред и его приближенные

перевели пять произведений, выбор которых обнаруживает глубину знаний и тонкость понимания

культуры эпохи. Эти сочинения: наиболее полная история своего народа (“Церковная история англов”

Бэды), изложение всемирной истории и географии (“Семь книг истории против язычников”

Павла Орозия), крупнейший образец философской мысли (“Об утешении философией” Боэция),

доступное изложение патристического миропонимания (“Монологи” Августина Блаженного), кодекс

христианской этики (“Обязанности пастыря” папы Григория I ). Благодаря просветительской

деятельности Альфреда круг читателей этих выдающихся произведений расширился. Их идеи, образы и

символика стали доступны многим, приобщившимся таким образом к вершинам христианской

культуры. Альфред не ставил своей задачей точный перевод этих сочинений. Он скорее пересказывал и

комментировал переводимое, а иногда дополнял своими собственными сведениями - например,

рассказами путешественников о жизни народов северной Европы, включенными в его

древнеанглийскую “Историю» Орозия.

В эпоху Альфреда и, вероятно, по его прямому указанию, началось составление первой

“Англосаксонской хроники”, содержащей погодное изложение событий, происходивших как в Уэссексе,

так и в других королевствах. Это безыскусные повествования, не претендующие на стилистическую

изысканность или пышность. Однако они дают широкую картину жизни англосаксонского общества.

Со смертью Альфреда закончился первый взлет англоязычной прозы, и впоследующие 50 лет

она не дала миру сколько-нибудь выдающихся произведений. Даже “Англосаксонская хроника” первой

половины X в. обнаруживает упадок повествовательного мастерства.

Этюд о короле-просветителе

За время датских набегов Англия погрузилась в состояние полного одичания: к югу от Темзы не

оставалось ни одного грамотного священника. Когда удалось добиться мира, Альфред взялся за

просвещение. Он учился сам и стремился учить других. Латинским языком он овладел на сороковом

году и сразу стал переводить важнейшие сочинения с латинского на древнеанглийский. Переводы были

необходимы, так как в Англии мало кто знал латынь и грамоте надо было учить на древнеанглийском

языке. Он восстанавливает монастыри и создает монастырские школы. Он основал также школу для

молодых знатных англосаксов. Ему помогают мерсийские прелаты, епископ Вустерский Вэрферт и

валлийский епископ Ассер, который оставил латинское жизнеописание Альфреда.

Основные переводы были сделаны в 893-900 гг. Считают, что из шести переведенных

сочинений пять были переведены им самим. Переводы Альфреда представляют скорее свободную

интерпретацию, пересказ оригинала, направленный на лучшее усвоение латинской культуры

англосаксонской аудиторией. Вот перечень переводов:

1. “Обязанности пастыря” папы Григория I (Великого, Двоеслова). Это сочинение, написанное в конце

VI в., подробно излагает обязанности епископа. Королю это произведение было необходимо для

воспитания английского духовенства. Особенно интересно предисловие Альфреда, в котором он

призывает всех ученых помочь ему в распространении образования.

2. “Монологи” Августина Блаженного и “Диалоги” папы Григория I.

4. “Утешение философией” римского философа Боэция, казненного остготским королем теодорихом в

524 г. по обвинению в государствнной измене. Этот перевод дан в двух вариантах: в прозе и стихом.

Многое пропущено, а ряд сложных мест изложен простым и понятным языком.

5. “Всемирная история” испанского священника Павла Орозия, написанная в первой половине V в. Эта

книга излагает историю от сотворения мира до начала V в. В нее включены данные по истории,

географии и военному искусству. К тексту Орозия Альфред добавил два оригинальных отрывка на

уэссекском диалекте: это описание путешествия Охтхере, богатого норвежского купца с о-ва

Хельгеланд и англосакса Вульфстана - первые описания путешествий в английской литературе. Охтхере

объехал берега Норвегии и дошел до Белого моря, Вульфстан плавал по Балтийскому морю и описал

эстов.

6. “Церковная история англов” Беды Достопочтенного, основной источник сведений о прошлом

англосаксов. Альфред руководил также работами по составлению “Англосаксонской хроники”.

Бенедиктинское Возрождение - второй подъем англоязычной прозы - приходится на вторую

половину X - первую половину XI века. Он связан с церковной реформой (названной по имени

Бенедикта Аньянского, сподвижника Людовика Благочестивого, который первым предпринял попытку

возродить устав Бенедикта Нурсийского и повысить духовный уровень монастырей в Европе). В

английских монастырях, ослабленных в ту пору нападениями язычников-скандинавов, возрождается

духовная деятельность, принимает широкий размах переписка книг, составляются новые сборники

церковных и светских произведений. Именно к этому времени относятся основные дошедшие до нас

рукописи, содержащие эпические памятники.

Центральное место в этой деятельности занимает распространение и углубление богословия,

христианской экзегезы и этики. Появляется огромное - несравнимое с предшествующим периодом -

число проповедей, комментариев к Библии и сочинениям отцов церкви, житий и оригинальных

сочинений на богословские темы.

Среди авторов этого периода выделяются Эльфрик (995-1020/1025) и Вульфстан (? - 1023). Оба

были крупными церковными деятелями, особенно Вульфстан, епископ Лондона с 996 г. и Йорка с 1002

г., который оказал значительное влияние на внешнюю и внутреннюю политику Англии. Значительная

часть наследия обоих - проповеди, рассчитанные на чтение перед широкими кругами верующих и

посвященные различным аспектам христианской этики, комментированному пересказу некоторых

ветхо- и новозаветных сюжетов, близких житиям святых.

Продолжая традиции Альфреда, Эльфрик осуществляет перевод значительной части Ветхого

Завета на древнеанглийский язык, снабжая его своими комментариями и дополняя жизнеописаниями

трех уэссекских королей: Альфреда, Этельстана и Эдгара.

Отбор библейских сюжетов был обусловлен двумя основными задачами:

1) Политическая актуальность тематики. В условиях нового подъема борьбы со скандинавами

повествования о таких библейских героях, как Юдифь, Эсфирь, Самсон, а также жизнеописания

уэссекских королей приобретали отчетливое патриотическое звучание, поскольку рассказывали о

победах, одержанных этими героями над врагами своего народа.

2) Популяризаторская направленность перевода. Эльфрик сознательно избегает сложных

богословских вопросов и сюжетов, которые могли бы заронить сомнения или поколебать веру

читателей. Он первым задумывается над целями и характером перевода, излагая свои соображения в

предисловии к книге “Бытия”.

Подъем англосаксонской прозы в конце X - первой половине XI в. проходил в рамках

церковной литературы в отличие от светской по преимуществу литературной деятельности Альфреда.

Это определило основные особенности творчества Эльфрика и Вульфстана: сугубый дидактизм,

стилистическую усложненность наряду с упрощением содержания. Эти черты оказали влияние и на

получившие тогда же распространение “массовые” жанры светской литературы.

Предназначенные для широкого и мало искушенного в книжной премудрости читателя, они

отличались стереотипностью тематики и литературной формы. Однако и среди них встречались

сочинения большой художественной ценности. Одно из них - англосаксонский поэтический “Бестиарий”

(“Физиолог”). В многочисленных “Физиологах”, пользовавшихся большой популярностью у

средневекового читателя, в духе христианской символики изображались различные реальные и

фантастические животные: единорог, феникс, кит, свойства которых толковались с этико-дидактических

позиций. Англосаксонский “Бестиарий” содержит описания пантеры, кита и куропатки, населяющих три

стихии: землю, море и воздух.

Существуют три основных источника “массовой” литературы англосаксонского периода:

классическая (античная), библейская и туземная традиции. Отголоски античной литературы доходили до

Англии лишь как часть христианской традиции, переосмысленные и переработанные. Влияние

христианских этических и эстетических представлений было чрезвычайно сильно. Библия и церковная

повествовательная литература стали неиссякаемым источником тем и сюжетов. Вновь и вновь

разрабатывались темы сотворения мира, отдельные эпизоды жизни Иисуса Христа, рассказы о жизни

апостолов, христианских святых, причем они облекались в формы привычные, а потому доступные

недавно обращенным членам христианских общин. В проповедях и повествовательных произведениях

обнаруживается стремление познакомить аудиторию с основными сюжетами Ветхого и Нового Заветов.

Очевиден уклон к занимательности повествования, часто в ущерб богословским рассуждениям,

значительно меньше места уделяется христианской догматике.

Все эти тенденции обнаруживает один из наиболее популярных жанров “массовой”

средневековой литературы - жития святых. Основы англосаксонской агиографии были заложены Бэдой

в кратких, входящих в “Церковную историю” житиях и в одном из первых пространных житий местного

англосаксонского святого - Кутберта. Каноническая форма жития, выработанная в Западной Европе и

усвоенная Бэдой, претерпевает изменения под влиянием стремления приспособить текст к восприятию

широкой аудитории.

Древнеанглийская поэзия. К X-XI вв. относятся четыре рукописи, в которых сохранилась

древнеанглийская поэзия. Она едина по стиху и стилю (в ней употребляется так наз. аллитерационный

стих, основанный на созвучиях корней, преимущественно начальных согласных, и клишированная

фразеология), но разнообразна по содержанию. Она включает: 1. героический эпос, повествующий о

легендарной истории континентальных германцев (“Беовульф”); 2. пересказ Ветхого Завета (Книга

Бытия и Исход); 3. отрывочный пересказ Нового Завета (поэма “Христос”); 4. жития святых (“Андрей”,

“Елена”, “Юлиана”, “Гутлак”); 5. мелкие элегические и дидактические произведения. Пересказ Ветхого

Завета связывается с фигурой пастуха Кэдмона (вторая пол. VII в.), о котором рассказывает Бэда;

новозаветные и житийные сочинения - с именем Кюневульфа.

Величайшим памятником древнеанглийской поэзии остается эпическая поэма «Беовульф»,

повествующая о сражении легендарного героя Беовульфа с чудовищами. Несмотря на сказочный

сюжет, поэма содержит упоминание ряда исторических лиц и событий V-VI вв., описываемая ею

обстановка отражает быт и понятия вождей и их дружин эпохи Великого переселения народов.

Прославляя германских предков англосаксов (действие в поэме происходит в Дании и Швеции), поэма

вместе с тем развивает мотив бренности мира сего и непрочности существования людей в этом мире.

Лекция 4. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И

МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ АНГЛИИ

Общественный строй англосаксов. На пороге завоевания англы, саксы и юты переживали

последнюю стадию родо-племенного строя. У них существовало имущественное расслоение, родовая

знать, племенные вожди (чья власть ограничивалась советом старейшин), а также свободные

общинники (составлявшие народное ополчение) и немногочисленные рабы, добывавшиеся во время

военных походов .Завоевание ускорило общественное развитие англосаксов, способствовало подрыву

родо-племенных связей, переходу от большой семьи к малой. Так, законы в древнейших судебниках

(Кент: “Законы Этельберта”, ок. 600; “Законы Уитреда”, 695-696; Уэссекс: “Законы Инэ”, 688-695)

предполагают ндивидуальную ответственность за правонарушения.

Поселения: 1-2 больших дома 40-60 кв.м. (массивные столбы поддерживали крышу, внутренняя

перегородка) - места собраний и пиров. Остальные - небольшие постройки без столбов и перегородок

(от 6 до 20 кв.м. - мастерские, кладовые, жилища с очагами). Двери в длинной стене, в больших -

напротив друг друга. Отдельные огороженные усадьбы (за вторжение во “двор”налагался штраф, но

оговаривалась и обязанность его огораживать).

Род постепенно утрачивал значение основной хозяйственной единицы, но сохранял права и

обязанности, например, получать и выплачивать штраф (вергельд) за убийство. Категории кровных

родственников - три поколения по нисходящей и боковой линиям: дети, братья и дяди по отцу,

племянники и дяди по матери, двоюродные братья. Долго сохранялся обычай кровной мести. Судебники

заменяют его штрафами, но еще законы VII-IX в. признают право мести при невозможности выплат.

Реликты родового строя дожили до нормандского завоевания, т.к. королевская власть была

заинтересована в поддержании юридической ответственности рода. Но в землевладении вытеснены

раньше. В VII - X вв. идет формирование феодализма.

Земельная собственность. Семейные общины на континенте. Формирование сельских общин

при чересполосном расселении. Форма землевладения - фолькленд (народная земля) - пахотные земли,

угодья, пастбища, реки, леса в общем пользовании. В VII в. судебники допускают личные участки на

общинной земле. Но их нельзя завещать, продавать, передавать вне общины. Нет свободно

отчуждаемых наделов - предпосылки феодальной собственности. Индивидуальная собственность в IX -

XI вв., передача по наследству, продажа. Договор между англичанами и скандинавами в 991 г.

подтверждает право частной собственности за землю. В общинном пользовании - леса, луга, угодья.

Королевское владение-домен обозначается в VII в. в королевских грамотах - “моя земля”.

Общинные земли - это земли “моего суда” (король чинит суд и собирает подати). Бокленд ( от boc -

грамота), земля, пожалованная королем в управление (кормление). Власть глафорда над общинниками:

подати, суд, штрафы. Бокленд давался: 1) навечно (можно продать, передать), 2) пожизненно с военной

службой, 3) пожизненно с правом иммунитета (освобождения от военной службы). До IX в. не

отчуждался из рода, при отсутствии наследников шел королю. С сер. VIII в. владелец бокленда имел

“тройную повинность”: являться с людьми в ополчение, строить крепости и чинить мосты. Бокленд

жаловался и церкви. С конца X-XI вв. владельцы бокленда приобретают в нем все больше прав.

Социальная структура англосаксонского общества.

VII в. - развитая стратификация, градация социальных статусов внутри. Различия категорий

населения по королевствам: эсны только в Кенте.

Основные категории: несвободные - свободные общинники - знать.

Несвободные: рабы, зависимые, полузависимые и т.п. Захват пленных - кельтов и жителей

других королевств. В X-XI в. все больше крестьян лишалось прав свободного человека:

обезземеливание с развитием феодализма, неуплата подати, штрафа, голод (дети и бедные

родственники - в рабство). Однако еще в 1086 (“Книга Страшного Суда”) до 15% крестьян имели землю

и личную свободу. Термин “раб” распространяется на зависимых. Уже в VII в. “раб” имеет хозяйство,

работает на барщине и платит оброк. С IX в. это лично зависимые земельные держатели.

Вольноотпущенники сохраняют зависимость.

Тяжелое положение зависимых. Барщина велика, хотя есть свой надел и оброк. Борьба с

бегством: повешение(“Законы Инэ”), битье камнями (“Законы Этельстана”, 924-939), за

укрывательство, дачу оружия или коня - штраф. В описях лично зависимые люди числятся вместе с

инвентарем и скотом. Ограничение эксплуатации в рамках церковной дисциплины: отдых в воскресенье

(штраф господину).

Свободные: кэрлы. Судебники охраняют права кэрлов: участие в собраниях, компенсация за

вторжение в дом, переход на др. место, рабы, торговля. Обязанности: подати, церковная десятина,

воинская повинность, участие в суде (истцы и свидетели).

Надел 1-2 гайды пахотной земли (гайда - участок, обрабатываемый упряжкой из 4 пар волов). С

конца VIII в. кэрл с 5 гайдами в третьем поколении приравнивается к тэну (первоначально тэны - это

дружинники, слуги, затем привилегированная часть общества), как и “купец, трижды плававший за

море (“Законы северных людей”).

Постепенно происходит обеднение кэрлов и утрата независимости. Патронат

(“покровительство”) - личная или поземельная зависимость (долг, штраф, недостаток земли). Лишение

свободы передвижения, прав на имущество и вергельд. Денежные налоги, продуктовые оброки,

барщина. Денежная подать указывает на личную свободу, в отличие от барщины. Прикрепление к

земле. Меры, затрудняющие переселение, уже в “Законах Альфреда”. В первой пол. X в. люди, не

имеющие господина, вызывают опасение властей и рассматриваются как возможные нарушители

порядка. “Законы Этельстана” обязывают каждого человека иметь покровителя.

В первой пол. XI в. трактат “Об управлении поместьем” («Герефа») рассказывает о нескольких

категориях земледельцев. Гениты - бывшие кэрлы (платят денежный налог и принимают на постой

служилых людей), но несут много повинностей: военные и сторожевые, барщину, выпас скота, починку

изгородей, продуктовый оброк. Различия между свободными и несвободными стираются, все они

втягиваются в класс феодально зависимого крестьянства.

Верхушка общества - родовая знать (эрлы) и служилая аристократия (гезиты и тэны).

Уже в VIII в. королевская служба давала ряд привилегий - увеличение штрафа, вергельда, а в IX в.-

статуса. Нередки владения в 15-12 поместий, разбросанных на большой территории, но бывали и

больше (Годвин и Леофрик при Эдуарде Исповеднике). Источник: пожалования, покупка, захват.

Устройство усадьбы-бурга. Вокруг поселения городского типа, ремесленники и торговля.

Городское население. Римские города. В VII - IX вв. возрождаются старые и появляются

новые города: Лондон, Йорк, Вестминстер, Дорчестер, Кентербери, Сэндвич. Первоначально города –

это центры епархий, резиденции светских и церковных феодалов. Затем развивается ремесло и

торговля, особенно при викингах.

Королевская власть. Военный характер завоевания вызывает усиление власти племенного

вождя. Римские историки пишут о наследственном характере власти уже на континенте. Но не

обязательно наследовал старший сын, мог брат или племянник даже при наличии сыновей. Родовое

право на власть – причина распрей. Лишь в X в. закрепляется право старшего сына на трон.

Упрочивается положение короля. По германским нормам (Скандинавия), король, наносивший

вред, мог быть изгнан или убит. В 774 г. в Нортумбрии смещен Эльхред, в 757 король Уэссекса

Сигеберхт “за неправые дела”. Но уже в X в. Эльфрик утверждает, что король не может быть

низвергнут.

Король возвышался не только над народом, но и над знатью. В VII в. за его убийство

полагается более крупный вергельд (роду - как эрла, плюс “народу” для оплаты “королевского

достоинства”). 30000 пенсов получил король Уэссекса от жителей Кента за сожжение родственника. В

VII - X вв. расстояние увеличивается. По “Законам Уитрида”, королю не нужны свидетели или присяга

в суде. Нарушение мира в бурге - больший вергельд. В “Законах Альфреда” речь идет уже не о штрафе,

а о смертной казни преступника. Личность короля становится неприкосновенной. С сер. VIII в. власть

короля освящается церковью: в правление Оффы в Мерсии введена церемония помазания на царство и

вручения атрибутов власти. В грамотах Оффы формула “король Божьей милостью”. Альфред

обосновывает пожалования “данной Богом властью”. Это следствие возрастания роли короля. Он

высшая судебная инстанция (пойманного с поличным вора может карать смертной казнью),

распоряжается жизнью и свободой населения - и рядовых, и знати. В IX-X вв. растет сопротивление

знати. Судебники отражают стремление королей пресечь своеволие “могущественных родов”.

Этельстан впервые оговаривает право короля преследовать, изгонять и казнить непокорных.

Военная сила короля в VII -VIII вв. это:

1) дружина (профессиональные воины, служившие за плату и землю). Младшие (гезиты) жили в бургах

и выполняли роль чиновников. Старшие (тэны) пребывали в усадьбах, были членами королевского

совета. Военная повинность - первейшая обязанность знати, значение служилой знати растет.

2) ополчение по территориальному принципу - 1 воин от 5 гайд в каждом округе во главе с элдорменом

(начальником) и местными тэнами-землевладельцами.

Становление органов государственного управления. В VII в. в зачатке. Но уже существуют

административные округа-шайры, впоследствии графства, управляемые элдорменами знатного рода.

Сбор налогов и судебных пошлин в пользу короля, руководство ополчением, судопроизводство.

Альфред назначал элдорменов в каждый шайр, но к концу X - началу XI вв. эльдормен, получивший под

скандинавским влиянием название “эрл” (jarl), назначается на несколько округов, а управление

шайрами переходит к шерифам, выполняющим только административные и судебные функции.

Выделяются и чиновники-герефы, управляющие королевскими имениями и сбором податей, позднее

обязанные заботиться о порядке (“Законы Этельстана”, “Законы Эдгара”).

Местное самоуправление: совет шайра во главе с элдорменом или шерифом (налоги, военная

служба, тяжбы). Ниже - собрания сотни. Высший орган управления – витенагемот, то есть совет знати

при короле. В его составе - члены королевской семьи, епископы, элдормены, королевские тэны.

Утверждали или избирали короля, составляли законы, свидетельствовали пожалования, принимали

решения о войне и мире. И собрания сотен, и королевский совет восходят к народным собраниям и

советам старейшин в родовом обществе. «Витенагемот» означает “встреча мудрецов”. Но в IX -XI вв.

это орган раннефеодального государства.

Изобразительное искусство.

По-видимому, уже в эпоху переселения англосаксы владели великолепной техникой

изготовления не только орудий труда, но и ювелирных изделий – чеканки оружия, выделки украшений и

т.п. О высоком мастерстве англосаксов свидетельствуют археологические находки в поместье Саттон

Ху (Восточная Англия), где обнаружено захоронение вождя VII в. в форме ладьи и с огромным числом

всех тех предметов воинского германского быта, которые описаны в древнеанглийской эпической поэме

«Беовульф». Англосаксы владели также искусством резьбы по кости и камню, как об этом

свидетельствует реликварий (ларец, названный по имени археолога Фрэнкса), изготовленный из

китовой кости, с резными рисунками на мифологические и библейские сюжеты, а также каменные

кресты-распятия из Нортумбрии (с изображениями и руническими надписями).

Вместе с проникновением христианства, «религии Книги», возникает искусство рукописания на

пергаменте и первые рукописи. Древнейшие сохранившиеся рукописи (нортумбрийские, например,

Линдисфарнское Евангелие), отличаются высокой техникой оформления (великолепные миниатюры,

заставки). Миниатюры - торжественный пролог к священным текстам. Особенно распространены

изображения евангелистов, парадные, пышные. Используя позднеантичные образцы, англосаксонские

миниатюристы рисовали евангелистов сидящими на троне в декоративно оформленных неглубоких

нишах.

Восприятие буквы как магического знака, свойственное как кельтам, так и германцам, явилось

причиной особого распространения инициалов: сложного орнаментального изображения начальной

буквы в книге или главе. В рукописях VII-IX вв. изощренный узор инициала в некоторых книгах

занимает всю страницу и включает разнообразные мотивы: ирландскую плетенку, растительный и

зооморфный орнамент, фигуры людей и животных. Живость и непосредственность рисунка, обращение

к светской сюжетике сочетаются с необыкновенной изобретательностью в декоре, сочностью и

яркостью красок, среди которых преобладают красно-желто-коричневые тона.

Стремление к максимальному украшению рукописей и развитие геометрических орнаментов

привели к созданию “ковровых” страниц в кельтском и англосаксонском рукописании. Нортумбрийский

стиль Дарроу-Линдисфарна во многом обязан кельтским и римским традициям.

В VIII-IX вв. в результате скандинавского нашествия нортумбрийские монастыри приходят в

упадок, почти затухает работа в скрипториях. Производство книг перемещается на юг и основным

центром рукописания становится Кентербери.

Второй “золотой век” англосаксонское рукописание переживает во второй половине X в. Его

центром опять становится юг, но на этот раз лучшие произведения создаются в Винчестере, столице

Уэссекса. Рукописи Винчестерской школы завоевывают общеевропейское признание и

распространяются по крупнейшим собраниям Европы: английские скриптории получают заказы из

монастырей Франции, Италии, Германии.

Тесные связи с Францией обусловили значительное влияние каролингского искусства на

формирование стиля “винчестерской” школы. Наиболее ранним ее произведением является

посвятительный лист Дарственной хартии короля Эдгара (966 г.). Пергамент окрашен пурпуром, король

Эдгар изображен стоящим между Марией и св. Петром и вручающим хартию Христу.

Лекция 5. ДУХОВНЫЕ ИДЕАЛЫ АНГЛОСАКСОНСКОЙ АНГЛИИ

Понятия и идеалы раннесредневековой Англии, отразившиеся в ее литературе, представляют

своеобразное сочетание христианских и дохристианских представлений. Последние можно условно

разделить на две группы: языческие верования и героико-эпические представления.

Языческие верования.

Методы введения христианства и первоначальные формы церковной идеологии в Англии

отличались значительной терпимостью. Тонкий политик, папа Григорий I писал в 601 г. своим

миссионерам “... храмы идолов в этой стране вовсе не следует разрушать, но ограничиться только

истреблением одних идолов... ибо если эти храмы хорошо отстроены, то полезнее просто их обратить от

служения демонам на служение истинному Богу”. Языческие верования были трудно искоренимы,

поскольку человек в то время был тесно связан с природой и полностью зависел от нее. Поэтому

церковь допускала постепенное вытеснение языческих обычаев, подмена их христианскими вплоть до

временного сохранения языческих божеств, но уже в другой ипостаси - как злых духов, пособников

дьявола. Заклинание от прострела, где эсы и эльвы приравниваются к ведьмам.

Языческие верования англосаксов сохранились в отдельных упоминаниях “Церковной истории”

Беды, свидетельствах топонимики, данных римских и средневековых авторов, поэтическом творчестве

англосаксов. До сих пор английские наименования дней недели включают имена языческих божеств

(вторник – день бога войны Тюра, среда – верховного бога Водана и т.п.). Английское название Пасхи –

Easter – восходит к имени языческой богини земли. Наряду с поклонением общегерманским богам,

была распространена вера в злых духов и чудовищ, в магическую силу заклинаний и заговоров. Тацит

о гадании по жребию у германцев.

Героико-эпические представления сохранились преимущественно в устно-поэтическом

творчестве, которое было принесено англосаксами с континента. Уже римский историк I в.н.э. Тацит

писал, что события прошлого запечатлеваются германцами в поэтической форме и эти песнопения

любимы всеми. Англосаксы принесли на Британские острова предания о героях, живших во времена

великого переселения народов. В период завоевания малоизвестных земель, населенных враждебными

племенами, древние сказания о героях, стяжавших славу еще на континенте, были особенно популярны.

Военно-героическая тематика преданий поддерживалась тем, что пиры и войны продолжали оставаться

столь же актуальными для англосаксонских военачальников и дружинников в Британии, как и для их

предков на континенте, а также интересом знати к своей родословной.

Относительная терпимость англосаксонской церкви к народной культуре привела к тому, что

некоторые памятники народной словесности были записаны в монастырях и исполнялись не только на

королевских пирах и на собраниях кэрлов, но и в монастырских трапезных. Несмотря на

соответствующий отбор и обработку, они сохранили этику и представления дохристианской эпохи.

Песни эти были любимы всеми, в том числе и монахами, что иногда вызывало тревогу церковных

деятелей, как о том свидетельствует письмо Алкуина, монахам Линдисфарна: “Что общего между

Ингельдом и Христом?.. Пусть громко звучат за столами в вашей трапезной слова Господа. Надлежит

слушать чтеца, а не флейтиста, отцов церкви, а не языческие песни...”.

Героика и христианство. Героическая этика пронизывает древнеанглийскую литературу,

определяя собой ее приемы, образность и ценности. Краеугольный камень этой этики - пожизненная

связь вождя и его вассала (дружинника), основанная на личной преданности.

Преданность вождя проявляется в дарении сокровищ. Через пожалования лорд увеличивает

собственную славу и славу вассала, возлагая на него обязанность дальнейшего служения. Даримый

объект - конь, кольцо или оружие - становится материальным напоминанием о взаимных обязанностях,

когда приходит время войны или мщения. Именно это имеется в виду в поэтическом напутствии юному

конунгу (“Беовульф” 20-25): щедрость обеспечивает преданность. Раздача колец на пиру, как

утверждают древнеанглийские “Максимы” 28-29, неотъемлема от самой природы королевской власти.

Последнее слово Хродгара Беовульфу перед сражением с чудовищами - это заверение в щедрой

награде: 660-1 и 1380-2. По возвращении домой Беовульф дарит своему вождю Хигелаку коней, оружие

и сокровища, а взамен получает золото, почести и землю (2190-6). Этим поддерживается и взаимная

связь, и обоюдная слава.

Преданность дружинника своему вождю проявляется в славных подвигах. Первейшая цель

воина - приобретение вечной славы. “Слава всего дороже”, говорят “Максимы” I, 80, ибо только

посмертная слава дает воину надежду на жизнь в вечности. Поэтому умирающий Беовульф выражает

желание быть погребенным в высоком кургане на морском мысе, дабы все мореплаватели могли

воздать ему посмертную честь (2807). Стремление воина к славе считалось одной из добродетелей:

последней похвалой главному герою “Беовульфа” (его своеобразной эпитафией), на которой

заканчивается поэма, служит эпитет “жадный до славы”. Слава выступает альтернативой забвения,

которое может нести с собой смерть. Это видно в словах Хильдегит, подстрекающей своего

возлюбленного Вальдере к мщению (“Вальдере”, 8-11): “День придет, когда должно тебе жизнь

потерять или славу завоевать, Эльфхере сын”.

Однако смерть выступает и частой спутницей славы: вечная слава соседствует с риском для

жизни. “Добрые дела”, которыми Вальдере увеличивает свою славу - это смелые подвиги, добываемые

мечом Миммингом. Именно такая слава считалась заслуживающей похвалы не только для легендарных

героев эпохи великого переселения народов, но и для современных королей X в., как говорят об этом

первые строки поэмы “Битва при Брунанбурге”, записанной в “Англосаксонской хронике” под 937 г. и

описывающей реальной историческое событие. Этельстан и его родич Эдмунд добыли себе “славу

всевековечную”(ealdorlangne tir), то есть продолжающую жить в поколениях. Средством передачи такой

славы в веках выступает героический стих. Даже загробная жизнь, как это видно в “Морестраннике” 72-

80, описывается в терминах земного прославления.

Преданность вассала своему лорду может обнаруживаться и в изгнании. Персонажи

поэтических житий руководствовались той же героической этикой, что и герои германских преданий.

Одно место в житии св. Андрея позволяет предполагать, что если лорд отправлялся в изгнание, то и его

дружинники обязаны были отправиться вместе с ним. Когда Андрей решает один отправиться в

Мермедонию, чтобы пострадать за веру, его товарищи заявляют, что “лишенные господина”

(hlafordlease), они никем не будут приняты и не смогут нигде найти себе пристанища.

Какова же природа уз, связывавших героя с его господином? Пир и дары- лишь подтверждение

обязанности и готовности защищать вождя. Главной задачей дружинника была защита лорда и месть за

него.

Пятидневное сражение людей датского вождя Хнэфа с фризами в “Битве при Финнсбурге”

обозначено как “плата за белый мед” (39), которой они возместили господину полученные на пиру

почести. Дружинники юного Беовульфа перед атакой на мать Гренделя восхваляются автором за их

желание помочь вождю (1246-50). Перед битвой с драконом племянник Беовульфа Виглаф, напротив,

упрекает дружинников за то, что те не захотели воздать своему вождю за прежние пиры и не приняли

участие в сражении. Цена их трусости - потеря прав на землю, а ожидающая их позорная жизнь

равносильна изгнанию. Речь Виглафа заканчивается энергичным афоризмом: “Смерть для воина лучше,

чем жизнь в бесчестье!” (2890-91).

Проявлением преданности вождю - проявлением, столь восхваляемым в “Беовульфе” - служит

месть. Хигелак мстит шведскому конунгу Онгентеову за смерть своего брата, короля Хадкюна;

Беовульф убивает Дагхревна, убийцу короля Хигелака; Хенгест мстит Финну за гибель своего вождя

Хнэфа - все это акты мести вассала за смерть своего господина. Не всегда месть была мгновенной:

Хенгест целую зиму просидел у Финна после вынужденного перемирия, прежде чем у него созрел план

мщения; Беовульф отплатил Онеле много лет спустя тем, что оказал поддержку его врагу Хенгесту.

Мщение не по аффекту, а по долгу. Человек, не выполнявший своего долга перед господином или

родом, оказывался в изоляции, которой боялись, как огня. Изгнанник в древнегерманском обществе -

это изгой, который едва ли заслуживает сострадания, ибо он нарушил общественный закон. Грендель –

чудовище, одиноко бродящее по пустошам, ужасно прежде всего тем, что не признает человеческих

законов и не платит выкупа за пролитую кровь.

Христианская церковь в Англии осуждала обычай кровной мести и пыталась полностью

заменить его вергельдом. Несмотря на то, что долг мести оправдывается и даже воспевается в

“Беовульфе”, поэта явно тревожит мысль о том, что этот обычай, удовлетворяющий претензии

пострадавшего, не может навести порядок в обществе. В поэме упомянуто немало казалось бы

улаженных межплеменных конфликтов, и всякий раз вражда возобновляется из-за того, что кто-либо из

сородичей или дружинников вспоминает о долге мести (Финнсбургский эпизод и рассказ об Ингельде).

Вместе с тем долг перед господином вступал иногда в конфликт с более древним долгом перед

родом. Этот конфликт ярко обнаруживается в отрывке из “Англосаксонской хроники” (755 г.),

посвященной распре между Кюневульфом и Кюнехеардом. Завершение этой распри показывает, что

долг перед королем оказался выше долга перед родом. В этом обнаруживается увеличение роли

королевской власти в Англии VIII в. Однако в конечном итоге в центре повествования оказывается

конфликт между преданностью общественному служению и узким личным интересам, от которого

страдает главное - общественный порядок. Не всякий акт насилия несправедлив и не всякая месть

оправдана. Сигебрюхт был изгнан “за неправые дела” и получил справедливое возмездие в лице слуги-

пастуха, отомстившего за своего господина. Месть Кюнехеарда за брата оправдана обычаем, но вместе

с тем в известной мере беззаконна, поскольку не содействует поддержанию общественного порядка -

власти справедливого короля Кюневульфа, на стороне которого остается сочувствие читателя. Вместе с

тем и Кюневульф не свободен от недостатков: предавшись любовному свиданию, он теряет

бдительность и расплачивается за свое безрассудство. Страдают от безответственности и его

дружинники, которые не сумели сразу поспешить на помощь вождю. Разумеется, и безрассудство

короля, и безответственность дружинников компенсируются этически их храбрым поведением, но не

могут быть вполне оправданы. В этом просматривается признание некоего высшего закона, который

стоит как над интересами индивида или отдельного рода, так и над установлениями данного общества.

В эпоху христианизации этот высший закон связывался с христианским пониманием добра и

зла. Героический ответ Беовульфа Хродгару после гибели его любимого дружинника Эскхере - “лучше

мстить за друзей, а не плакать бесплодно” - получает оправдание в свете того, что месть направлена

против сородича Каина, каковым названо чудовище Грендель в поэме. Вообще героическая этика в

“Беовульфе” получает признание не только сама по себе, но и в связи с тем, что противник героя

Грендель трактуется как “порождение ада” и “враг рода человеческого”. Беовульф выступает как

бескорыстный спаситель - сначала народа данов (от чудовищей), потом своего собственного народа

геатов (от огнедышащего дракона), в чем некоторые исследователи даже видят его сходство со

Христом.

Разумеется, поэма “Беовульф” - не аллегория, а исторически и художественно объективное

воспроизведение образа жизни, обычаев, верований германцев VI в. (датировка связана с упоминанием

в поэме скандинавского вождя Хигелака, упоминаемого в “Истории франков” Григория Турского в

связи с походом на Рейн). Однако английский филолог и писатель Толкиен справедливо отмечает, что

выбор в качестве центральных эпизодов поэмы трех битв героя с чудовищами не случаен: именно

сверхчеловеческая природа противников Беовульфа позволила вынести сам конфликт за пределы

отдельных межплеменных распрей и сделать героя поборником добра против зла. Христианские

аллюзии поэмы находятся на уровне едва уловимого подтекста, но несомненно одно: воспевая

героическое прошлое, автор пытался найти в нем моменты, которые позволили бы согласовать

мировоззрение героев с новым христианским взглядом на мир. Ему хотелось верить, что лучшие из

предков англосаксов будут оправданы на Страшном Суде.

К концу “Беовульфа” нарастают элегические мотивы - оплакивание гибели всего героического

мира, которые показывают, что автор поэмы не только был отделен от героического прошлого

эпической дистанцией, но и мыслил себя человеком иного времени. В небольших поэмах

“Морестранник” и “Скиталец”, именуемых обычно “элегиями”, оплакивание героического прошлого

связывается с разработкой мотива “бренности всего земного” в духе христианских проповедей, с

призывом видеть истинное отечество на небесах. Но и здесь в полную силу звучат эпические темы

преданности вождю, славы, сокровищ и военных подвигов, позора изгнания. Несмотря на

использование в дидактических целях, сами эпические ценности не ставятся под сомнение как таковые.

Попытка совместить христианское и дохристианское миропонимание характерна не только для

героического эпоса, но и для поэтических произведений, разрабатывающих библейскую или житийную

тематику. Там происходит обратное: не германские герои и конфликты получают христианский

подтекст, а персонажи и события Священной истории осмысляются в германском духе. В разных

поэмах Христос называется “отважным воином”, “стражем народа”, “могучим вождем”, то есть

метафорами, типичными для обозначения германского короля, а Сатана представлен как изгой,

которому нет места в социальной иерархии. Как и идеальный король германского эпоса, Бог не просто

милостив и щедр, но раздает дары своим верным воинам и требует взамен преданности. Таким же

вождем предстает и Сатана до своего падения (строки 175-180). Бог создает ангелов, чтобы они

составили его дружину, и Сатана занимает в ней место наиболее опытного и достойного воина, он

“гордый ратеначальник”, воевода (104). Он него ожидается верность и преданность. Рассказ о падении

ангелов представляется нарушением законов верности, разрывом освященной обычаем связи “король-

дружинник” (33-37). Для обозначения христианских понятий поэт приспосабливает исконные

германские слова: грех именуется как sin «распря (с Богом)», ад как hell (первоначально – языческая

преисподняя)

Значимость героического идеала просматривается в предисловии короля Альфреда к его

переводу “Забот пастыря”Григория I, в ностальгических размышлениях о прошлом Англии: “о том, как

короли имели власть над людьми в те времена, повиновались Богу и Его посланникам; укрепляли мир,

нравы и власть внутри страны и вместе с тем расширяли свои владения, и как они преуспевали и в

войне, и в мудрости”. Мудрость не противопоставляется Альфредом войне, но и война заслуживает

похвалы лишь в соединении с мудростью, а мудрость достойного короля исходит от Бога. Согласно

взглядам Альфреда, высказываемым в том же предисловии, король занимает позицию посредника

между Богом и народом: он осуществляет власть над людьми, но и сам повинуется Богу и церкви.

Именно таким путем король поддерживает мир, нравы и власть (sibbe, siodo, onweald). Альфред считал

короля лично ответственным за нравственное состояние своего народа, и в этом его идеал короля

возвышается над героическим. В “Видсиде” король живет “достойно, то есть по обычаю” (þeawum 11,

тем же словом восхваляется в старости Беовульф, 2144), но обычай этот не выходит за рамки

материальных и мирских интересов. Альфред же по-новому осмысливает героические идеалы,

примиряя их с христианским учением.

Законы Альфреда, как и его преемников, также не лишены воспитательной направленности.

Например, “Кодекс Этельреда” (1008 г.), составленный под руководством архиепископа Вульфстана,

начинается словами: “Все мы должны любить и почитать единого Бога... и держаться единой

христианской веры под властью одного короля”. Речь здесь идет уже не о том, чтобы придерживаться

обычаев предков, но чтобы исповедовать единую веру. В этих словах можно усмотреть также

складывающееся единое государственное самосознание. Альфред заботился о моральном благополучии

своих подданных, но учитывал и их хозяйственные заботы: так, он установил для своих вассалов

военную службу в три смены, по месяцу каждая, чтобы они успевали позаботиться о своих имениях.

Таким образом, их практика службы королю в IX в. отличалась от таковой их предшественников на

континенте.

В эпоху борьбы с викингами в Англии появляется теория “справедливой войны”, корни которой

следует искать в поздней античности. Так, еще Исидор Севильский (570-636) различал справедливые и

несправедливые войны. Эльфрик, приспосабливая это различие к реальностям английской жизни конца

X в., пишет: “Справедливая война - это война против свирепых мореплавателей или других народов,

которые желают опустошить нашу землю”.

Однако в идеал могло возводиться и другое отношение к войне. В Евангелии есть достаточно

мест, которые вообще отвергают физическое сопротивление, и потому неудача в борьбе могла быть

истолкована и в положительном смысле, как нежелание причинять зло врагам. Так, “Англосаксонская

хроника” под 870 г. просто констатирует, что король Эдмунд безуспешно сражался с данами и был

убит. “Житие св. Эдмунда”, написанное Эльфриком, представляет ситуацию как добровольное

мученичество. Согласно Эльфрику, Эдмунд, посоветовавшись с епископом, который предлагает ему

заплатить выкуп или бежать, находит такое решение постыдным. Он отказывается взяться за оружие и

идет на вольное страдание, следуя примеру Христа. Любопытно, однако, что и житийном варианте этой

истории доводы Эльфрика против бегства содержат намек на преданность вождя своим людям: “Я

желаю всеми силами моей души, чтобы я не оставался живым после моих любимых тэнов, которые

были убиты этими пиратами у своих очагов вместе со своими женами и детьми”. Подобное отношение

короля к своим обязанностям было, конечно, исключением. Существовал, однако, другой вариант

мученической кончины вождя, также основанный на героическом нравственном кодексе.

Иной вариант совмещения героических и христианских нравственных ценностей

обнаруживается в знаменитой поэме «Битва при Мэлдоне», где воспевается Бюрхтнот, элдормана из

Эссекса, который также неудачно сразился с викингами в 991 г., но погиб как герой на поле боя и был

захоронен в монастыре в Эли (Ely).

Под 991 г. в “Англосаксонской хронике” сообщается о смерти Бюрхтнота и о выплате данам

большой контрибуции: “В этом году был опустошен Ипсвич, а вскоре был убит в Мэлдоне элдорман

Брихтнот. И в том же году было впервые решено заплатить данам большой выкуп по причине того

великого ужаса, который они наводили на все побережье. Первая выплата была в 10 тысяч фунтов.

Посоветовал это сделать архиепископ Сигерик”. Контраст между лаконичной хроникой и украшенной

героическими деталями поэмой наводит на мысль, что последняя была сочинена как панегирик

Бюрхтноту, крупному магнату, оказывавшему покровительство монастырям.

Особенностью поведения Бюрхтнота в этом сражении является то, что он допускает

тактическую ошибку, разрешая викингам перейти речной брод и тем предоставляя им равные с

англосаксами шансы на победу. Однако ошибка эта была истолкована неизвестным автором поэмы как

шаг героический, показывающий безмерную отвагу вождя. В тексте подчеркивается, что Бюрхтнот идет

на этот шаг for ofermode “от чрезмерного духа”, то есть безмерной отваги. Несмотря на то, что этот

термин в христианских памятниках мог служить обозначением гордости (именно этот термин

включается в наименование Сатаны как “ангела гордости”), здесь он не умаляет достоинств Бюрхнота,

чье поведение во время битвы представляет образец храбрости и служит прославлению германского

героического кодекса, который приобретает еще более яркие краски на фоне трусливого бегства одних

дружинников вождя и стойкого сопротивления других. Бюрхтнот до конца выполняет свой долг перед

своим народом и войском и погибает как истинный германский герой и в то же время - христианский

мученик, перед кончиной обращающийся на коленях с молитвой к Богу (краткий монолог Бюрхтнота

перед смертью отчасти напоминает знаменитый текст молитвы “Ныне отпущаеши раба Твоего,

Владыка, по глаголу Твоему с миром”). Викинги названы в том же контексте “язычниками”, чем

усиливается мученический ореол Бюрхтнота как погибшего за веру.

«Битва при Мэлдоне», одно из поздних произведений англосаксонского поэтического

творчества, иллюстрирует силу героического идеала в эпоху, когда исторические обстоятельства не

способствовали его сохранению (известно, что некоторые представители англосаксонской знати на

севере переходили на службу к викингам за плату), и вместе с тем переосмысление его в духе новой

христианской ментальности.

Лекция 6. ДРЕВНЕСКАНДИНАВСКИЕ ПЛЕМЕНА И ИХ КУЛЬТУРА. ЭПОХА ВИКИНГОВ.

Появление человека в Скандинавии относят к 6 тыс. до н.э. (после отступления ледников). 2

тыс. до н.э. эпоха меди и бронзы. В первые века до н.э. появляются письменные свидетельства

античных авторов. Рассказ грека Пифея 330 до н.э., приводимый позднейшими римскими географами.

Описания Плиния Старшего I в. до н.э., Страбона I в.н.э., Птолемея II в.н.э., Тацита 100 н.э., Иордана VI

н.э. О народах Скандинавии рассказывают древнеанглийские поэмы “Видсид” и “Беовульф”.

Прирадлежность скандинавов (шведов, норвежцев, датчан) к германской языковой группе

засвидетельствована старшими руническими надписями II-VII вв., найденными на территории

Скандинавии.

Древнескандинавские племена. Скандинавию называют иногда «кузницей народов».

Действительно, большинство германских племен в эпоху переселения вышло оттуда и оставило следы

либо в трудах античных историков, либо в топонимике Северной и Западной Европы. На п-ове

Ютландия обитали первоначально тевтоны и кимвры (ушли на юг во II в. до н.э. и уничтожены Марием

в 102-101 гг.), затем юты (переселились вместе с англами и саксами в Британию в V в.), вслед за

которыми из глубины Швеции пришли даны, давшие окончательное название стране. Из Швеции

вышли готы и бургунды, оставив свое имя в названиях: о.Готланд, г. Гётеборг, области Восточный и

Западный Гётланд, о. Борнхольм. Название Швеции дало племя свеев (или свионов). в Норвегии

обитало множество мелких племен, отразившихся в местной топонимике (например, трёнды – в

Трондхейме, и т.п.); название страны означает «северный путь» и восходит к более поздней эпохе

мореходов-викингов, когда была заселена и Исландия («букв. «страна льда», по ледникам в центре

страны).

Общественные отношения и хозяйство.

Родоплеменной строй, остатки матриархата: предпочтение брата матери отцу, принятие мужа в

дом жены, культ женщин-вещуний и воительниц. Древнеисланд. systrungar - сыновья сестер - означало

более близкую родню, чем родные братья. Патриархальная большая семья, общинное владение землей.

Развитие скотоводства. Несмотря на малое количество плодородных земель (часть Скандинавии занята

гористыми местностями), племена прочно оседали на земле, как свидетельствуют связи их имен с

названиями местностей. Однако характерна и известная подвижность: все упоминаемые античными

авторами племена позднее оказываются в других местах. Форма правления – “военная демократия” и

главенство народного собрания (тинг), в котором участвовали все взрослые мужчины. Имя «конунг»,

первоначально обозначавшее старейшину, стало наименованием военного вождя. Существовало

примитивное рабство. Могилы родовой знати указывают на социальное расслоение общества и военно-

дружинные отношения. Война становилась промыслом.