Александр
Дмитриев
временной
литературы
может
быть
только одна
задача
-
выразить
судьбу
человека
как
соци
ально
обусловленную.
И
выразить
это
в
еще
не
бывшей
степени
пони
мания.
Модернизм
со
всеми
его
разделами
-
тут не
при
чем
<...>
Искомой
литературе
важен
Пруст,
-
только
на
ружным
признаками
близкий
модернизму.
На
самом
деле
у
него
глубокие
связи
с
рационализ
мом
17-18-го
века.
6
2
.
Это
одновременное
обращение
к
Прусту
и
К
романам
классического
века
в
выс
шей
степени
характерно,
поскольку
те
и
другие
тексты
были
как
прообразом
аналитическо-повествовательного
ме
тода
самой
Гинзбург,
так
и
предметами
этого
анализа.
Собственная
осознанная
принад
лежность
к
тому,
что
можно
обобщен
но
назвать
модернизмом,
сочетал
ось
в
Гинзбург
-
до
самых
последних
дней
жизни
-
с
аналитическим
дистанцирова
нием
от
него
и
(особенно
в
начале
I930-x
годов)
подчеркнутой
неприязнью
к ин
дивидуализму
прежнего
образца:
е
Авангард
начала
века
был
производным
ин
дивидуализма.
Вижу
мир
таким,
каким
мне
за
благорассудилось
его
увидеть.
Высвобождать
форму
начали
еще
романтики.
Но
романтиче
ский
индивидуализм
состоял
в
том,
что
безу
словно
ценная личность
присваивала
себе
без
условные
ценности,
ей
внеположные,
вплоть
до
божественных.
Романтическое
отношение
субъекта
и
объекта
нарушило
уже
декадентство
конца
XIX
века.
Объективные
ценности
взяты
были
под
сомнение,
но
ценность
личности
еще
не
оспаривалась.
ХХ
век
с
его
непомерными
со
циальными
давлениями
постепенно
отнял
у
че
ловека
переживание
абсолютной
самоценности.
Индивидуализм
без
внеличностных
ценностей
и
без
само
ценной
личности
перестает
быть
ин
дивидуализмом.
Определяющей
оказывается
социальная роль
человекаьэ>.
Тогда
же,
в
конце
I98o-x,
она
замечала:
..
Социальные
механизмы
поведения
столь
мо-
гущественны,
что
они
управляют
эмоциями,
страстями.
Они
способны
тормозить
рефлек
сы,
реакции
на
раздражители.
Поведение
рус
ского
дворянина
первой
половины
XIX
века
-
удивительная
смесь
щепетильности
раздражи
тельных
требований
чести
и
наследственных
навыков
смирения,
воспитанных
практикой
самодержавно-полицейского
государстваь-".
Но
не
слишком
ли высокой
оказа
лась
цена
за
такую
возможность
писать
об
индивидуальности
извне,
опираясь
на
собственный
биографический
опыт
все
побеждающей
социальности
(или
исто
рии)?
«Верую
в
историю,
потому
что
знаю,
как
она
переделывает
души.
<...>
Заменяя
задуманную
трагедию
другой,
ничуть
на
нее
непохожей,
история
дотла
изменяла
человека-е",
Травматизм
социального
опыта,
ме-
62.
Л.
Я.
Гинзбург.
Из
записных
книжек
(1925-1934)/
/Звезда.
2002. N" 3.
С.
122-123
(запись
1934
года).
6з.
Л. Я.
Гинзбург.
Человек
за
письменным
столом:
Эссе.
Из
воспоминаний.
Четыре
повествования.
Л.,
1989.
С.
348
(здесь
Гинзбург цитирует
и после
слов
«г.,
абсолютной
самоценности
дополняет
-
более
четверти
века
спустя
-
свой
очерк
..
Авангард.
начала
1960-х
годов).
64·
Там
же.
С.
зз6.
65.
Там
же.
С.230.