Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

специально выбрали такое время, зная, что гитлеров-

цы теперь чаще всего бомбят передний край на рас-

свете.

Шли на высоте четыре тысячи метров. Несмотря на

утреннюю дымку, я по отблескам света на крыльях все-

таки заметил пролетающую внизу группу «юнкерсов».

Где-то поблизости должны были появиться и «мессе-

ры». Оставив пару Андрея Труда для того, чтобы в нуж-

ный момент сковать их, я повел четверку в атаку.

Но бомбардировщики, оказывается, тоже нас увиде-

ли и стали в оборонительный круг.

Разогнав большую скорость, я не смог подвернуть

машину для прицеливания и проскочил мимо «юнкер-

са». Пришлось резко выходить из пике и гасить ско-

рость на горке. Мой ведомый Голубев должен был сле-

довать за мной. Увидев, что он взмыл, повторяя мой

маневр, я пошел в атаку. «Юнкере» был в прицеле. По-

сле первой очереди он перевернулся, подставил мне

брюхо. Я тут же дал второй залп из пушки и пулеметов.

Загоревшийся «юнкерc» вывалился из круга и пошел

к земле.

– Сотка, бей «бомберов», идет подкрепление! – по-

слышался голос нашей станции наведения.

Выходя из атаки, я заметил выше себя какие-то са-

молеты. Сначала решил, что это и есть подкрепление,

но, когда они приблизились, понял: навстречу летят че-

тыре «мессершмитта».

Лобовая атака успеха не принесла. Развернувшись,

я стал заходить «мессерам» в хвост. Глянул вниз: «юн-

керсы», беспорядочно сбросив бомбы, уходили на за-

пад. Среди них мотались Сухов и Жердев.

В этот момент и пришло обещанное подкрепление.

На помощь нам спешила восьмерка ЯКов. Ей мы и пе-

редали эстафету боя. Пусть преследуют «юнкерсов».

Наша группа выполнила задачу. На земле горели

уже четыре вражеских самолета.

– Иду на Куйбышево, иду на Куйбышево, – услышал

я голос Жердева.

Мне тоже нужно было следовать к месту сбора.

Домой возвратились впятером, без моего ведомого.

Я даже не заметил, когда и как его подбили. Но Сухов

все видел. Он рассказал, что Голубев выскочил выше

меня, когда я после безуспешной атаки пошел на горку.

Заметив, что с высоты ко мне устремились два «мессе-

ра», мой ведомый пошел им наперерез, чтобы сорвать

их атаку. Голубев сознательно подставил свою машину

под удар вражеских истребителей. Он, можно сказать,

грудью прикрыл своего командира.

Так доложил Сухов. А о том, что произошло с Голу-

бевым на самом деле, мог рассказать только он сам.

Я надеялся, что он остался жив.

Вскоре вернулась группа Речкалова. Олефиренко

вылез из самолета мрачный.

– Ну, как дела, кубанский казак? – спросил я его. Так

мы окрестили его еще на Кубани, и он гордился этим

прозвищем.

Расстроенный Олефиренко только теперь заметил,

что перед ним стоят все летчики группы и я, замести-

тель командира полка. Забыв доложить о вылете, он

сорвал с головы шлемофон и швырнул его на землю.

– Плохо, товарищ гвардии майор! Никчемный из ме-

ня получился истребитель. Слабак, и больше ничего.

– В чем дело? Расскажи толком.

– В том-то и дело, что толку во мне никакого. Под-

крался к «фоккеру», стрелял, стрелял, а он хоть бы хны

– летит дальше, и все.

– Даже спасибо не сказал! – добавил Речкалов. Ре-

бята засмеялись.

– А ты понял, почему его не сбил?

– Потому что не попал.

– А почему не попал?

Олефиренко умолк, и все притихли. Летчики привы-

кли к таким разборам прямо у неостывших самолетов.

Они знают, что именно сразу после боя можно разо-

брать его во всех деталях, увидеть даже незначитель-

ные ошибки, сделать правильные выводы. Теперь они

ждали от меня объективной оценки своих действий.

– На каком расстоянии открыл огонь? – снова задал

я вопрос Олефиренко.

– Метров с двухсот, как положено.

Я выбрал ровное место на земле, взял палочку и на-

чал чертить схему. У меня тоже когда-то были подоб-

ные ошибки: открывал огонь с дальности, определен-

ной старыми наставлениями.

– Посмотри, – сказал я, указывая на схему, – как

расходится пучок пуль, выпущенных из пулемета. На

расстоянии трехсот метров они так рассеиваются, что

только некоторые из них попадают в цель. Да и эти уже

теряют убойную силу. А ты подойди к «мессеру» по-

ближе, ударь по нему, скажем, метров со ста и тогда

не будешь бросать шлемофон на землю. Правда, для

того чтобы подойти к противнику на такое расстояние,

истребителю необходимо иметь волю, выдержку, непо-

колебимое стремление уничтожить врага. Понятно?

– Понятно, товарищ гвардии майор!

– Не горюй, – ободрил я его. – Впереди еще много

боев. Еще не одного фашиста отправишь с небес на

землю.

Мне нравилось стремление Олефиренко до тонко-

стей изучить законы воздушного боя и стать настоя-

щим асом. Ради этого он оставил свою тихую долж-

ность командира эскадрильи У-2 и пошел на фронт ря-

довым летчиком. У него на Кубани семья, родители. Он

хочет возвратиться домой с доброй боевой славой ис-

требителя.

Среди дня вернулся из разведки командир звена

лейтенант Цветков, один, без ведомого – Славы Бе-

резкина. Их пара встретилась со злосчастным «фок-

ке-вульфом-189», из-за которого когда-то погиб Даня

Никитин. «Раму» прикрывали четыре МЕ-109. Цветков

связал боем истребителей, а Березкину приказал уни-

чтожить корректировщика. Молодой летчик атаковы-

вал «раму» несколько раз, но безуспешно. Круто раз-

ворачиваясь, она уходила из-под огня. Тогда Березкин

пошел на таран. Он на скорости ударил «раму», и она

развалилась в воздухе. Сам Слава успел выпрыгнуть

с парашютом. Но это случилось над передним краем.

И Цветков, занятый боем, не успел заметить, в какую

сторону отнес его ветер.

Весь полк тяжело переживал потерю молодого лет-

чика. Всем было ясно, почему Березкин пошел на та-

ран. Он не сбил ни одного самолета, и его, смелого и

честного парня, мучила совесть. Я решил, если он воз-

вратится в полк, побеседовать с ним об этом, погово-

рить о выдержке, предостеречь от неоправданно рис-

кованных поступков.

Перед вечером нам сообщили из штаба наземной

части, что лейтенант Березкин жив. Его, раненного, по-

добрали пехотинцы на переднем крае и отправили в

свою санчасть. Значит, помог ему счастливый ветерок.

В этот день, полный тревог и волнений, мы немного

утешились, узнав об успехах наших наземных войск.

Кавалеристы генерала Кириченко уже вышли в тыл

врага и повернули своим левым крылом на Буденновку

и Мариуполь. Штаб дивизии определил Буденновку как

очередную базу нашего полка. Услышав об этом, Леон-

тий Иванович Павленко сразу обвел ее на карте крас-

ным карандашом. Когда спросили, зачем он это сде-

лал, начстрой восторженно объяснил:

– Так це ж первое украинское село, в котором мы

завтра или послезавтра будемо. Я на колена стану и

поклонюся ридной земли. Оттуда ж будет уже Киев

видно. Ей-богу ж, правда!

До наступления темноты мы еще несколько раз ле-

тали на прикрытие наземных войск. С высоты каждый

наблюдал чудесную картину: наши танки и самоход-

ные установки, пехота и кавалерия лавиной катились

по дорогам и полям Приазовья. Полоса наступления

советских войск настолько расширилась, что гитлеров-

цам стало невозможно заткнуть эту зияющую брешь.

Наши войска выходили на оперативный простор.

Возвращаясь перед вечером с задания, я еще с вы-

соты заметил у КП толпу людей. Сердце екнуло: зна-

чит, явился кто-то из потерянных. Сам или привезли?

Сел, поставил на место самолет и пошел к землянке.

Туда тянулись другие люди. Словно поняв мое волне-

ние, из толпы выбежал улыбающийся Голубев. Потом

показался и перевязанный бинтами Березкин.

Нашлись, нашлись, дорогие мои соколята! Я крепко

пожал руку Георгию Голубеву, обнял за плечи Славу

Березкина: одна рука у него была забинтована и подвя-

зана, второй он опирался на костыль. Подошел Сухов

и, сверкая черными глазами, горячо заговорил:

– Все было так, как я рассказывал, товарищ гвардии

майор. Точно! Вы тогда, увлекшись атакой на «юнкер-

са», не видели, что произошло.

Высокий горбоносый Голубев с улыбкой смотрел

на Сухова. Ему не терпелось самому рассказать обо

всем, что тогда случилось, но он из-за присущей ему

скромности не решался. Да, он действительно подста-

вил свою машину под огонь «мессершмитта», который

атаковал меня.

– Это был единственный выход, – только и добавил

Голубев к рассказу Сухова.

За такие героические поступки воинов награждали,

о них писали в газетах. Но теперь, в разгар бурного

наступления, когда летчики нашего полка ежедневно

отличались мужеством, находчивостью и показывали

образцы верности долгу, мы отмечали добрые дела ча-

ще всего тостом во время ужина. Хотя Краев и не со-

бирал нас к столу, как это делал Иванов, мы сами схо-

дились все вместе – по зову сердец, по закону боевого

товарищества.

Вот и сегодня вся наша крылатая семья была в сбо-

ре: Речкалов, Клубов, Труд, Табаченко, Сухов, Жердев,

Олефиренко, Трофимов, Голубев, Березкин... Я серд-

цем прирос к каждому из них. Добрая половина их –

мои воспитанники. Мы по-прежнему не разлучались ни

в воздухе, ни за столом. Даже машина моя все так же

стояла рядом с их самолетами.

Сегодня у всех было особенно приподнятое настро-

ение. Сколько радостных событий слилось в один

праздничный аккорд: успешное наступление наших

войск, прорвавших вражескую оборону на Миусе, по-

двиг Голубева и Березкина, предстоящий перелет пол-

ка в Буденновку, на берег Азовского моря.

Березкин сидел за столом с краю, худой и бледный.

Когда кто-либо проходил мимо, он испуганно поднимал

на него усталые глаза, боясь, как бы не задели его ра-

неную ногу. Он рассказал, как обстреляли его свои же

солдаты, потому что приземлился прямо на переднем

крае, почти рядом с фашистами из экипажа «рамы».

Я смотрел на Березкина, слушал его и думал: ко-

нечно, таран – это подвиг, который может совершить

только сильный духом и преданный Родине человек.

Но теперь он, как говорится, вышел из моды, летчики

не считали его главным оружием. К нему можно прибе-

гать лишь в исключительных случаях, когда сложилось

безвыходное положение и не осталось других средств

для уничтожения противника. Березкин же, очевидно,

имел возможность повторить атаку.

– Скажи, почему пошел на таран? – спросил я у него.

– Да я и не хотел таранить, просто столкнулся, – от-

ветил он, заметно краснея. Все засмеялись.

– Как же так? – удивился я.

– Так вышло, товарищ командир. Жаль, что самолет

потерял.

– Самолет найдется. Хорошо, что жив остался. Он

вздохнул.

– Ну рассказывай, как все было.

– Я атаковал «раму» сверху. Думал, она сразу бро-

сится в сторону и тут я прошью ее очередью. Но враже-

ский стрелок успел полоснуть по мне из пулемета. На-

верное, я растерялся, почувствовав, как обожгло ногу,

и не успел отвернуть в сторону. А потом – удар, треск,

еле выпрыгнул... Рана у меня пустячная. В полковой

санчасти полежу, пока кость срастется.

– Нет, Березкин, – возразил я, – лечиться надо се-

рьезно. Хочешь снова держать штурвал – ложись в гос-

питаль. Завтра же самолетом отправим.

– А потом вы меня примете? Я хочу вернуться только

сюда.

– Зачем об этом заранее говорить? Вылечишься –

тогда решим. Пошли отдыхать.

Утром Березкина отправили самолетом в госпиталь.

Полк начал готовиться к перелету в Буденновку.

В это село мы прилетели перед началом нового

учебного года. И нас как на грех разместили в здании

школы. Додумался же какой-то начальник!

– Мы не должны засиживаться здесь, – в первый же

вечер сказал кто-то из летчиков. – Ребятам надо учить-

ся.

– Аэродромы освобождаем не мы, – послышалась

ответная реплика.

– Кавалерия и пехота продвигаются, будь спокоен!

Обеспечь только прикрытие с воздуха.

Сознание, что все – победа во имя счастья людей

и даже вот учеба школьников – зависит от них, удеся-

теряло силы летчиков. Летали они много, сражались

мужественно и умело. Клубов, Трофимов, Сухов, Лу-

кьянов и Жердев, которых совсем недавно считали мо-

лодыми истребителями, теперь сами водили большие

группы и успешно выполняли боевые задания в лю-

бых условиях. Особенно выделялся своей отвагой и

мастерством Александр Клубов. Спокойный и немно-

го флегматичный в обычной земной жизни, в воздухе

он преображался, становился дерзким, решительным

и инициативным бойцом. Клубов не ждал, а искал вра-

га. У него была душа настоящего истребителя.

С таким летчиком уверенно идешь в бой – его не

только уважаешь, а любишь, как дорогого и близкого

человека.

В боевой обстановке часто бывают критические мо-

менты, когда жизнь летчика буквально висит на волос-

ке. Именно в эти минуты с наибольшей силой проявля-

ются лучшие качества воздушного бойца. Клубов был

смел, но не бесшабашен. Спокойный, хладнокровный,

он умел в нужную минуту дерзнуть, пойти на риск боль-

ший, чем кто-либо.

Таким проявил себя Клубов однажды вечером, воз-