Пропп В.Я. Поэтика фольклора

Подождите немного. Документ загружается.

ся под рубрикой «о водяных», но он известен и «о карликах,

живущих под

землей»;

следовательно, он может быть рубри-

пирован не по действующим лицам, а только по сюжету.

Признак, полагаемый в основу, должен быть сформули-

рован

ясно и исключать возможность различного понимания

и толкования его. Это требование очень часто нарушается.

Так,

в Чехословакии предложена классификация песен по

основным мотивам; из каждого мотива следует выхватить

главное слово (Leitwort) и эти слова расположить в алфавит-

ном порядке

Такая классификация основана на субъек-

тивном отборе главного и второстепенного. В отдельных слу-

чаях будут возможны несколько разных решений. Научным

требованиям подобная классификация не отвечает. Довольно

часто

молено встретить предложение разделять материал по

темам

или группам тем (Themenlcreise). Но что назвать те-

мой?

Возьмем,

например, балладу о Софье и Василии, где

мать

отравляет влюбленных, которые не ходят в церковь, а

затем

на их могилах вырастают деревья, сплетающиеся

вер-

хушками.

Что здесь основное: тема трогательной любви, про-

должающейся за гробом, тема убийства из изуверства, или

права

на любовь вопреки церковному учению и мировоззре-

нию?

Понятие темы применимо для монографии по одному

сюжету,

но оно неприменимо для научной классификации.

Таковы

требования, предъявляемые к признакам, по кото-

рым производится классификация: они должны быть суще-

ственными, постоянными и исключать возможность различ-

ного понимания. Когда найдены основные признаки, следует

приступить к собственно гслассификации. Здесь возможны

три случая: классификация производится по наличию или от-

сутствию

одного и того же признака; по разновидностям од-

ного признака; по исключающим друг друга признакам.

Сле-

дует особо подчеркнуть, что в пределах одной рубрики

(класс,

род, вид) допустим только один прием. Определение

по наличию или отсутствию одного и того же признака

обычно имеет место для установления широкообъемлющих

категорий. Так, возможно разделение всей области фольклора

на произведения, сопровождаемые музыкальным исполнени-

ем

(пением) и не сопровождаемые им. Широко распро-

странено деление песенной поэзии на обрядовую и необря-

довую,

что правильно как формально, так и по существу. По

См.

«Demos»,

1962. № I. № 126.

181

такому

принципу

песни расположены в одной из румынских

антологий:

«виды,

связанные с определенными поводами

(рождественские песни, свадебные песни, похоронные пес-

ни),

и виды, исполнение которых не связано с такими пово-

дами (песни в собственном смысле этого

слова)»

Необря-

довые

песни могут делиться на исполняемые при известных

ритмических телодвижениях (хороводные, игровые, плясо-

вые)

и без них, только одним голосом (стоя, сидя, передви-

гаясь или работая). В области прозаического фольклора этот

же

принцип

лежит в основе деления, при котором вся

область

народной прозы делится на такие произведения, в

действительность содержания которых не верят, и такие, в

действительность содержания которых верят. На первый

взгляд может казаться, что в основу положено субъективное

отношение слушателя, но это не так. В первом случае мы

имеем художественное оформление вымысла (все образова-

ния сказочного типа), а во втором — художественную пере-

дачу действительности или того, что принимают за нее (все

виды легенд, сказаний, преданий). Эти два вида различаются

всей

совокупностью своей поэтики и эстетики.

Распределение по разновидностям одного, заранее выде-

ленного признака — наиболее часто употребляемая форма

классификации. Проф. Мегас (Афины), например, в своем

докладе

«Сущность

и система распределения греческих ска-

заний»

напомнил нам о классификации проф. Политиса, ко-

торый разделил материал по объектам повествования. Часть

из них составляют сказания, относящиеся к явлениям при-

роды (о небе, светилах, метеорах, земле, животных, расте-

ниях),

кроме этнологических сказаний, которые объединены

другой категории. Логически такая классификация пра-

вильна, но фактически она будет правильной лишь в том слу-

чае,

когда объекты повествования стабильно связаны с соот-

ветствующими

сюжетами; деление же в пределах ряда ведет-

ся только по разновидностям одного признака, а не несколь-

ких сразу. Если ребенок будет говорить, что у него есть куби-

ки белые, красные, желтые и деревянные, то ошибка здесь

совершенно очевидна. Такая ошибка часто бывает не видна с

первого взгляда, но она делает классификацию научно несо-

стоятельной. Эта ошибка составляет бич почти всех предло-

женных классификаций. Я ограничусь немногими примера-

«Demos»,

1961. № 1. № 152.

182

ми. В указателе Аарне сказка «Пузырь, соломинка и лапоть»

(тип 295) отнесена к сказкам о животных. Н. П. Андреев,

обработавший

этот указатель применительно к русским

сказкам,

отнес к сказкам о животных еще «Войну грибов»,

«Мороз,

солнце и

ветер»

и некоторые другие сказки. С лег-

кой руки Соболевского песни делят сплошь и рядом на лю-

бовные,

семейные и шуточные, между тем как половина

всех

шуточных песен — песни любовного характера. Так лее

несостоятельно деление песен на любовные, семейные и хо-

роводные, ибо последние представляют почти сплошь песни

о любви. Ошибка здесь в том, что признаки взяты из разных

рядов и не исключают друг друга. Аарне делит волшебные

сказки на следующие категории: чудесный противник, чудес-

ный супруг, брат и пр., чудесная задача, чудесный помощ-

ник, чудесный предмет. Все как будто хорошо, все эти кате-

гории объединены понятием чудесного. Однако легко

заме-

тить,

что первые две категории определены по признаку дей-

ствующего

лица, третий — по признаку мотива, четвертый —

по признаку предмета. Эта логическая ошибка влечет за со-

бой неминуемо ошибки фактические. Чудесная задача всегда

выполняется волшебным помощником. Как лее быть, на-

пример, со сказкой о Сивке-Бурке, где чудесная задача до-

прыгнуть на коне до окна царевны выполняется чудесным

помощником — конем? Или с такими сказками, где мудрая,

леена или невеста героя становится его чудесным помощни-

ком?

Указатель Аарне вошел в международный обиход,

переведен на многие языки, но пора прямо сказать, что он

пригоден только как технический справочник за неимением

лучшего.

От

подобных ошибок не свободна даже в целом тщательно

продуманная классификация сказаний, выработанная специ-

альной комиссией Международного общества по исследова-

нию повествовательного фольклора, разосланная проф. Ранке.

разряде исторических сказаний совмещены две категории:

«Сказания

о местностях»

(«Sagen

urn Lokalitaten») и сказа-

ния, относящиеся к ранней истории («Fruhgeschichtliches»).

Здесь смешаны два принципа: локальный и временной. Куда

отнести, например, сказание об основании Киева тремя

братьями: к «локальным» (Киев) или «древнеисторичес-

ким»

Другой пример: в разделе мифических сказаний име-

ются

рубрики:

«дьявол»

и «демон болезни». Но как быть с

такими сюлеетами, в которых дьявол вселяется в женщину и

183

тем

вызывает ее болезнь? В одном из докладов на Буда-

пештском

конгрессе некоторые северные сказания о волхвах

классифицировались так: о профессиональных волхвах, о не-

профессиональных волхвах, о женщинах. Логическая несооб-

разность

здесь совершенно очевидна. Если перебрать публи-

кации фольклорных материалов и посмотреть, как располо-

жен там материал, такие примеры молено привести сотня-

ми. Однако в отдельных случаях подобные ошибки вызваны

только неудачными формулировками. Так, в указателе проф.

Симонсуури, где материал логически и фактически правиль-

но расположен по типам действующих лиц, мы вдруг

встре-

чаем рубрику

«запреты».

Но здесь речь идет не о видах

запретов,

а о нарушителях различных видов народного

кодекса этики и веры. Эту ошибку легко исправить, переза-

главив раздел.

Распределение по исключающим друг друга признакам в

фольклористике применяется, например, при разбивке жан-

ров

(загадки, пословицы, заговоры и т. д.). Этот прием до-

статочно ясен, но ошибки возмолены и здесь. Особенно

трудно различение эпических лсанров, которые иногда пере-

ходят

один в другой.

Важно,

однако, чтобы и здесь класси-

фикаторы сами себя проверяли и давали себе полный отчет в

том,

какой признак они избрали, по какому способу ведут

классификацию и в какой мере избранный способ правоме-

рен для анализируемого материала. Я отнюдь не пытался ис-

черпать данный вопрос; предстоят еще огромные трудности.

хотел лишь обратить внимание на две стороны дела, кото-

рым до сих пор уделялось мало внимания: на необходимость

при классификации предварительно изучать поэтику фольк-

лора и ее закономерности и соблюдать правила логики. В

классификациях наук о природе нет и не молсет быть логи-

ческих ошибок. К этому должны стремиться и мы, хотя наш

материал существенно иной.

184

Об

историзме

русского

фольклора

методах

его изучения

настоящее время вряд ли нужно особо доказывать, что вся-

кое искусство, в том числе фольклор, восходит к исторической

действительности и отражает ее и что одна из задач исследова-

телей состоит в том, чтобы показать это на том материале, ко-

торый они изучают. Трудности начинаются с того, как следует

понимать процесс истории и где и в чем нужно искать ее от-

ражение. В этом отношении в современной фольклористике

явно намечаются два течения. Одно продолжает то понимание

истории и исторических отражений, которое выработалось еще

досоветской науке. История понимается как цепь событий

внешне-

и внутриполитического порядка; я хотел бы подчерк-

нуть именно эту установку на события. События всегда можно

точно датировать. Они вызваны действиями, поступками лю-

дей. Это исторические деятели, конкретные люди с конкрет-

ными именами. Соответственно историческая основа фольклора

понимается в том смысле, что в фольклоре изображаются исто-

рические события и исторические личности. Задача исследова-

теля состоит в том, чтобы показать, какие события и какие ис-

торические личности нашли отражение в отдельных памятни-

ках фольклора, и соответственно датировать их.

Другое направление исходит из более широкого понимания

истории. Направление это, во-первых, строго дифференцирует

жанры. Историческая основа жанров различна.

Есть

жанры,

для которых трактовка фольклора как изображения событий и

лиц вполне возможна. Для других такое узкое понимание ис-

тории недостаточно. Движущей силой истории является сам

народ; лица — производное от истории, а не движущее начало

ее.

С этой точки зрения все, что происходит с народом во все

эпохи его жизни, так или иначе относится к области истории.

При изучении фольклора основное внимание следует обращать

на то, что мы называем базисом; прежде всего это формы тру-

да,

для фольклора феодальной эпохи — особенно формы кре-

стьянского труда. Развитием форм труда в конечном счете объ-

ясняется развитие форм и типов мышления и форм художе-

ственного творчества. Область истории охватывает историю со-

Доклад,

прочитанный

Москве

апреля

1964 г. на Всесоюзной

конфе-

ренции

по

проблемам

историзма

фольклора,

организованной

Научным

советом

по

фольклору

при Отделении

литературы

языка

АН

СССР.

185

циальных форм и социальных отношений вплоть до мельчай-

ших

деталей бытового порядка в отношениях между боярином

и смердами, помещиком и крепостным крестьянином, попом и

батраком.

Здесь нет ни имен, ни событий, но здесь есть исто-

рия. К области истории принадлежит история брачных форм и

семейных отношений, определяющих свадебную поэзию и зна-

чительную часть

лирики.

Короче, при широком понимании ис-

тории под исторической основой подразумевается вся совокуп-

ность реальной жизни народа в процессе ее развития во все

эпохи его существования.

Отношение фольклора к действительности может быть троя-

кое:

1. Фольклор порожден действительностью, но не содержит

никаких прямых следов того, какая именно действительность,

какая эпоха его породила. Это относится, например, к таким

образам

сказки, которые представляются нам насквозь фанта-

стическими. Никогда не бывало ни огненных

змеев,

ни крыла-

тых коней, ни заколдованных царевен. Образы эти вымышле-

ны. Тем не менее такие памятники подлежат историческому

изучению и объяснению. Задача исторического изучения заклю-

чается в том, чтобы установить, когда, в какую эпоху, на какой

ступени развития человеческого общества, развития форм мыш-

ления

и художественного творчества такие произведения и

представления закономерно возникают.

Второй вид отношения фольклора к действительности со-

стоит

в том, что вымышленный сюжет содержит явные черты

историко-бытовой жизни народа. Действительность в них от-

ражена, хотя бы изображение ее и не входило в эстетические

намерения исполнителя. Так, например, в сказке о мачехе и

падчерице сюжет заключается в том, что мачеха изгоняет пад-

черицу к какому-нибудь чудовищному существу на погибель, но

баба-яга

или медведь, или Морозко испытывают падчерицу и

награждают

ее. Передача этого повествования и есть художе-

ственная цель рассказчика. Но попутно в сказке изображаются

и крестьянская изба, и неладная семейная жизнь вдовца во

втором

браке, когда есть дети от первого брака, картины рус-

ской природы и т. д.

Третий вид отношения фольклора к действительности со-

стоит

в том, что исполнитель стремится изобразить окружаю-

щую

его действительность, и в этом его художественная цель.

Примером могут служить солдатские песни, в которых говорит-

ся о рекрутском наборе, тяжести солдатской службы, походах,

186

сражениях и солдатской смерти. Какие жанры фольклора отно-

сятся к этому разряду и как вообще действительность соотне-

сена с фольклором в зависимости от жанровой специфики, мы

увидим несколько ниже.

Для правильного понимания исторических основ фольклора

необходимо иметь в виду, что единого фольклора как такового

собственно нет, что фольклор распадается на жанры. Дорево-

люционная фольклористика даже слова этого не употребляла, в

советской

же фольклористике изучение жанров постепенно

ставится

в центр внимания. Жанр есть та первичная единица,

из которой должно исходить изучение. Вопрос о том, что

соб-

ственно называть жанром, у нас часто дебатировался; в целом

можно сказать, что один из основных признаков жанра — в

единстве поэтики или поэтической системы произведений.

Есть

и другие признаки жанра, но данный — важнейший. Каждый

жанр обладает специфическими особенностями. Разница в по-

этических приемах имеет не только формальное значение. Она

отражает

различное отношение к действительности и определя-

ет

разные способы ее изображения. Каждый жанр имеет

зако-

номерно обусловливаемые и определяемые границы, за которые

он никогда не выходит и не может выходить, или же один

жанр перерастает в другой, что также имеет место в фольклоре.

Былина, например, может переродиться в сказку. Пока не изу-

чены или хотя бы не очерчены особенности жанра, не могут

изучаться и отдельные, входящие в состав жанра памятники.

Каждый жанр характеризуется особым отношением к дей-

ствительности и способом ее художественного изображения.

Различные жанры слагаются в разные эпохи, имеют разную ис-

торическую судьбу, преследуют разные

цели

и отражают

раз-

личные

стороны политической, социальной и бытовой истории

народа. Так, например, совершенно очевидно, что сказка иначе

отражает

действительность, чем похоронное причитание, а сол-

датская песня иначе, чем былина. Вопрос о жанрах у нас еще

недостаточно разработан, но без понятия жанра и без внима-

ния к его особенностям мы обойтись уже не можем. Следова-

тельно, говоря об исторической основе фольклора и о методах

ее

изучения, нужно говорить о каждом жанре в отдельности, и

только после этого можно будет сделать выводы и о фольклоре

целом.

Довольно очевидно, что с точки зрения широкого понимания

истории могут быть изучены решительно все жанры русского

фольклора. В каждом из них так или иначе преломляется

187

действительность различных эпох — от очень древних времен

до современности. Я не буду подробно останавливаться на этом

тезисе.

Историческому изучению должно предшествовать фор-

мальное.

Изучение морфологии сказки есть первая ступень,

предпосылка ее исторического исследования. Типология

загово-

ров,

поэтика загадок, структура обрядовых песен, формы песен

лирических

—

все это нужно для раскрытия древнейших ступе-

ней их становления и развития. В дальнейшем вся русская кре-

стьянская жизнь XIX в. может быть вычитана из сказок, песен,

причитаний, пословиц, драм и комедий. Здесь нет ни истори-

ческих событий, ни имен, но историческое изучение их

воз-

можно,

хотя не все эпохи и не все столетия будут охвачены в

равной степени. Это как бы один вид жанров, изучение кото-

рых можно вести с точки зрения того широкого понимания

истории, о котором говорилось

выше.

Но есть и другие жанры, в которых изображение истори-

ческой действительности составляет основную цель произведе-

ния. Они могут быть изучены с точки зрения более узкого по-

нимания истории и историзма. На этих жанрах я хочу остано-

виться несколько подробнее. Здесь прежде всего нужно назвать

жанр преданий. Предания в русской фольклористике изучены

очень мало. Ими почти не интересовались собиратели, количе-

ство

записей очень невелико. В противоположность этому в За-

падной Европе

Sage

стоят в центре внимания, для изучения

этого

жанра собираются международные конгрессы. По своему

характеру

Sage

очень разнообразны и распадаются в основном

на предания или сказания мифологические и исторические.

Несколько слов о преданиях исторических.

По-видимому, жанр этот очень древний. Естественно, что за-

писей периода докиевской Руси и русского средневековья мы

не имеем. В таких случаях можно судить по аналогии с други-

ми народами. В 1960 г. вышло великолепное издание, подго-

товленное Г. У. Эргисом, — «Исторические предания и расска-

зы

якутов».

Г. У. Эргис характеризует их следующим образом:

«Предания и исторические рассказы содержат повествования о

реальных событиях, связанных с деятельностью конкретных

лиц, отражают хозяйственные и культурные достижения наро-

да»

Наличие такого жанра у якутов для нас особенно инте-

ресно потому, что якуты имеют великолепный, высокоразвитой

Г. У.

Эргис.

Исторические

предания

рассказы

якутов.

Ч.

1..М.—Л.,

1960.

С.

13.

188

и очень художественный эпос. Но жанр героического эпоса и

жанр преданий никогда не смешиваются народом. Не смеши-

вают

их и исследователи. Эргис пишет: «Исторические преда-

ния, рассказы и легенды, в отличие от собственно художествен-

ных жанров устно-поэтического творчества, можно назвать

историческим фольклором якутов, основанным на реальных

событиях и явлениях прошлого»

. Главные тематические

циклы

этих сказаний — .переселение якутов с юга на реку Лену,

столкновения с враждебными племенами и народами, заселе-

ние якутами Вилюя и Кобяи, вхождение Якутии в состав рус-

ского государства.

Есть

особые предания о родах, на основе ко-

торых можно составить разветвленные родословные таблицы.

Это

несколько напоминает исландские родовые саги.

Были ли исторические предания у восточных славян? Мы

можем

предположить, что были. Обрывки их сохранены лето-

писями и другими источниками. Такие сохраненные летописа-

нием предания рассмотрены в книге Б. А. Рыбакова

. Фолькло-

рист привык иметь дело с записями из уст народа. Известны

записи преданий о Разине, Петре I, о Пугачеве, декабристах, о

некоторых царях и другие, пока еще мало исследованные.

В.

И. Чичеров в глубокой и интересной статье «К проблеме

исторической и жанровой специфики русских былин и истори-

ческих песен» указывает: «В исторических преданиях и леген-

дах повествование идет о событиях и о лицах как о том, что

было в действительности»

;

«Что

касается исторического

предания, то оно, сохраняя память о совершившемся событии

и говоря о героическом поведении какого-либо деятеля, живет

памяти народа как устная, неписанная история»

. Думаю,

что эти наблюдения правильны, несмотря на то, что многие

предания носят фантастический характер. Следует еще доба-

вить,

что с точки зрения художественной эти предания обычно

слабы,

мало искусны. Это жанр не эстетический, как об этом

говорит и Эргис. Ни сознательно, ни бессознательно рассказчик

не стремится словесно расцветить, украсить рассказ. Он только

хочет

передать то, что он считает действительностью.

Там

же. С. 15.

Б.

А.

Рыбаков.

Древняя

Русь.

Сказания,

былины,

летописи.

М., 1963. С 22—39.

В. И.

Чичеров.

Вопросы

теории и истории народного

творчества.

М., 1959.

С.

263.

Там

же. С. 264.

189

этом отношении предания резко отличаются от историче-

ских песен. По вопросу об исторических песнях у нас имеется

огромная литература. Исторические песни были предметом

особо

пристального изучения в советское время. О сущности и

жанровой природе этих песен велись и ведутся споры. Но

бес-

спорными представляются следующие признаки исторических

песен: действующие лица — не вымышленные персонажи, а

реально существовавшие исторические личности, притом обыч-

но крупного масштаба: Грозный, Ермак, Петр I, Разин, Пугачев,

Суворов,

Кутузов, Наполеон и многие другие. В основе фабулы

обычно лежит какое-нибудь реальное событие: взятие Казани,

рождение Петра I, нашествие Наполеона, Севастопольская

кампания и т. д. Правда, как сами персонажи, так и действия

не всегда полностью соответствуют фактической истории. На-

род здесь дает волю своей творческой фантазии, художествен-

ному вымыслу. Но эти случаи не противоречат характеру исто-

рических песен. Историзм этих песен состоит не в том, что в

них правильно выведены исторические лица и рассказаны ис-

торические события или такие, которые народ считает действи-

тельными. Историзм их заключается в том, что в этих песнях

народ выражает свое отношение к историческим событиям,

лицам и обстоятельствам, выражает свое историческое самосо-

знание. Историзм есть явление идейного порядка. Так, атаман

Платов

никогда не бывал переодетым в стане Наполеона и не

беседовал

с ним неузнанным. И тем не менее соответствующая

песня может быть причислена к разряду исторических. В этой

веселой скоморошине народ выразил свое насмешливое отно-

шение к Наполеону и свое восхищение одним из самых смелых

вождей партизанской войны — атаманом Платовым. В этом и

состоит

историзм этой песни.

Историческая песня создается непосредственными участни-

ками событий или их свидетелями. Так, песня о взятии Казани

создана

среди пушкарей того времени. Песни о Ермаке возник-

ли в казачьей среде, песни о Кутузове — в русской армии того

времени, песни о декабристах созданы свидетелями событий

1825

года.

Время

возникновения исторических песен датируется обычно

без

всякого труда. Более сложен вопрос о времени возникнове-

ния самого жанра. По этому вопросу у советских ученых пока

нет полного единства мнений. Несомненно только то, что

рас-

цвет

исторической песни начался в XVI в., во время царствова-

ния Ивана Грозного. Известна лишь одна бесспорная песня-

190