Реферат - Переяславская Рада: взгляды и оценки
Подождите немного. Документ загружается.
моральных установок, тем более моральных оценок последующих
поколений.
Утверждению указанных выше принципов в украинской
национальной идеологии в немалой степени способствовало то
обстоятельство, что они (хоть и не в такой резкой и категоричной
форме) легли в основу национальной концепции истории Украины. Эта
концепция была создана на рубеже XIX – ХХ веков усилиями
известного историка и деятеля национального движения М.С.
Грушевского. Указанные принципы – телеологичность, изображение
истории Украины с позиций интересов формирования национальной
общности - характерны и для его трудов. В то же время, М. Грушевский
был не только виднейшим деятелем украинского движения, но и
солидным историком, и не мог также легко жонглировать фактами или
интерпретировать их в угоду национальной борьбе, как это делал Н.
Михновский и многие другие. Всё это обусловило известную
двойственность его оценок сути и значения Переяславской Рады.
Так, он употреблял термины «Украина», «украинцы»
применительно уже к Древней Руси, писал о том, что после 1654 года
«Украина находилась под московской протекцией»[19] и пользовалась
правами «вполне самостоятельного» государства, жившего «вполне
самостоятельной жизнью» и осуществлявшего связь с Россией лишь
через царя[20]. Присоединение, считал Грушевский, было вызвано
военной необходимостью, а сам союз являлся «одной из карт широкой
политической игры» и расценивался Хмельницким как временный,
преследующий сиюминутные цели[21].
Но одновременно с этим он признавал, что сознание общества,
в том числе казачьей верхушки, сильно отставало от развития событий.
Мартовские статьи (эта «Переяславская конституция» или
«конституционная хартия», как её называли многие адепты движения)
не содержали «никакой продуманной программы» (а это было бы
вполне характерно для настоящего договора вполне состоявшегося
субъекта). Многое в «Статьях» было заимствовано из предыдущих
договоров с Польшей, а в центре внимания находились сугубо
сословные казачьи привилегии. Об автономии и независимости местной
власти речи велось мало[22]. «Мы составили бы очень невыгодное
понятие об уровне политического развития казацких правящих кругов,
если бы хотели искать в этих петициях полного образа их
политических стремлений», подчёркивал Грушевский. Впрочем, возможно
казаки чего-то недоговаривали, боясь оттолкнуть Москву и сорвать
переговоры? Но Грушевский, тут же это опровергал. Ведь даже у
самого украинского общества», - писал он, - «мысли о последовательном
проведении принципа автономии только лишь нарастали и
определялись»[23].
Данное утверждение «отца - основателя» украинской
исторической науки никак не может служить подтверждением трактовки
Переяславской Рады как договора равноправных сторон, да ещё и
государств. Указывая, что по мере углубления восстания Хмельницкий и
его окружение постепенно начинали отказываться от «чисто казацких
воззрений и интересов» и приходили к осознанию необходимости
отстаивать «политические интересы всего народа» и «эмансипацию всей
Украины», Грушевский признаёт, что «нужно было время», чтобы эти
«мысли сложились, уяснились и проникли в сознание»[24]. В связи с
вышесказанным по-другому звучат его слова о том, что «Москва…
смотрела на Украину как на новое приобретение» и стремилась
поглотить её, отменить особое внутреннее устройство Украины и её
самоуправление[25].
Желая или не желая того, Грушевский ставил под сомнение
ключевой момент в теории договора, а именно наличие полноценной
украинской государственности в канун Переяславской Рады, которую он
считал только зарождающейся. Глубокий анализ фактов дал историку
основание утверждать, что рождённый мятежом и непрерывной войной
новый строй на самом деле «не был продуман до конца и не
организован планомерно»[26]. «Мы должны помнить», - замечал он, -
«что имеем дело с отношениями (внутри казацкой державы – А.М.) ещё
не определившимися вполне, формами, ещё не отвердевшими во многом
и позже, недоразвившимися до полной определённости вследствие
неблагоприятных обстоятельств» (то есть непрекращающейся войны и
восстаний)[27].
Но тем не менее, несмотря на отдельную противоречивость в
конкретных вопросах, вся созданная М. Грушевским концепция, вполне
позволяла не обращать внимания на зачаточность и неустойчивость
форм казацкой государственности. Неувязки между желаемым и
действительным легко отступали перед интересами, далёкими от
истории. Адепты движения могли в ней увидеть (и видели) то, что
хотели: наличие украинского государства и его борьбу за национальную
независимость. К тому же в интересах политической целесообразности
Грушевский – учёный всегда уступал Грушевскому – общественному
деятелю, если они вступали друг с другом в противоречия. Поэтому
трактовка Переяславской Рады и пребывания Украины в составе России,
которую следовало знать массам, больше соответствовала не его
научным трудам, а взглядам Михновского.
В разгар революции, в мае 1917 года, Грушевский, к тому
времени уже председатель украинской Центральной Рады, издаёт
популярную, рассчитанную на рядовые массы, брошюру «Кто такие
Украинцы и что они хотят». В ней в доходчивой форме излагались
цели украинского движения, объяснялась необходимость создания
украинской нации и государства, пропагандировалась украинская
идентичность и указывались те силы, которые этому мешали. В близких
духу времени словах Грушевский утверждал, что в XVII веке
украинский народ «великим восстанием добыл себе свободу», но, ища
помощи против Польши, «неосмотрительно связался с Московским
царством», которое «потихоньку поработило его». А именно: помогло
панам закрепостить народ, лишило «политической свободы»,
самоуправления, земли, доходов и прибыли все сословия Украины,
заполонило Украину русскими чиновниками и «своими» перевёртышами,
организовавшими жестокий национальный гнёт. Они запрещали
украинский язык, изгоняли его из школ, прессы, органов власти,
запрещали «свободно описывать прошлое». И даже «старались не дать
употреблять» само слово «Украина», чтобы украинцы не знали, кто они
такие и как дошли до такой неволи[28].
Именно такое простое и незамысловатое изображение прошлого
полностью соответствовало не только идеологии движения, но и должно
было объяснить широким массам причины и цели борьбы и служить
мотивацией в этой борьбе против многочисленных врагов, главным из
которых была Россия, неважно, прежняя белая или новая красная. И
надо сказать, что подобные штампы прочно закрепились в сознании тех,
кто в годы Гражданской войны воевал на стороне украинских
националистических правительств.
После её окончания оценки Рады не претерпели существенных
изменений ни в украинской эмиграции, ни среди тех их коллег,
которые остались на Советской Украине. Впрочем, о самой Раде
говорили редко: недавние события заслонили дела давно минувших
дней. В частных разговорах имя Петлюры звучало гораздо чаще, чем
Хмельницкого или Мазепы.
Примером может служить дневник виднейшего деятеля
украинского движения, литературоведа и вице-президента Всеукраинской
Академии Наук С. Ефремова, а в прошлом заместителем председателя
Центральной Рады. На 745 страницах своего дневника он не скрывал
негативного отношения к большевикам и «современному режиму», а
также ко всему, что, по его мнению, определило тяжёлую долю
«несчастного народа» и оставило его на обочине истории. И хотя о
Переяславской Раде и выборе Хмельницкого он не говорит ни слова,
подспудное отношение к этому событию у него всё-таки непроизвольно
прорывается. Летом 1928 года Ефремов путешествовал по Днепру.
Проплывая мимо Переволочны, где в 1709 году войска А.Д. Меньшикова
добили остатки армии Карла XII, он обратил внимание, что вода вот-
вот подмоет стоящий на берегу памятник. «А… может, туда ему и
дорога, этому памятнику, поставленному победившей Россией на
порабощение Украины», - записал в дневнике Ефремов, тем самым
показывая своё отношение и отношение тех кругов украинской
интеллигенции, к которым он принадлежал, и к Полтаве, и к тому, что
ей предшествовало полвека ранее[29].
Зафиксированные сотрудниками ГПУ случаи националистических
настроений среди населения УССР (имевших место главным образом
среди представителей украинской интеллигенции и реже, крестьянства)
свидетельствуют, что они в основном сводились к утверждению, что
Россия захватила (угнетает, эксплуатирует и т.п.) Украину. При этом
говорившие не поясняли, что стало отправной точкой – 1654 или 1920-й
год, хотя общий настрой этих людей не оставлял сомнений в их оценке
и того и другого[30].
Впрочем, хотя в 1920-е годы украинские националисты и
старались реже высказывать своё отношение к присоединению Украины
к России, они могли бы не делать этого вовсе. За них это делала
официальная советская историография в лице школы М. Покровского.
Следуя в установившемся после революции русле национального
нигилизма по отношению к России и её прошлому, она характеризовала
Переяславскую Раду как превращение Украины в колонию России,
приведшее к её экономическому и национальному угнетению. Действия
же, направленные против России, например, измена гетмана И. Мазепы,
толковались как попытки отстоять украинскую независимость[31].
Нетрудно убедиться, что данный подход вполне соответствовал взглядам
адептов национального движения.
Не изменились взгляды последних и тогда, когда официальная
точка зрения руководства СССР на историю дореволюционной России, в
том числе на присоединение украинских земель, была в 1930-е годы
пересмотрена. Разве что их бытование ограничилась узким кругом
определённым образом настроенных представителей интеллигенции.
Украинское диссидентское движение относилось к вопросу о
Переяславской Раде и условиях вхождения Украины в состав
российского государства с большим вниманием. Так, в 1965 году в
самиздате вышла рукопись И. Дзюбы «Интернационализм или
русификация?». В ней утверждалось, что украинская нация находится в
состоянии кризиса из-за великодержавной и русификаторской политики
коммунистической партии, а сами украинцы - в неравноправном
положении. Дзюба повторял, что Украина не «воссоединилась» с
Россией, а «вступила в договорной союз, который потом был вероломно
сломан царизмом»[32]. Характерно, что данная работа пользовалась в
«полуподполье» популярностью и стала своеобразным срезом
умонастроений большей части диссидентствующей украинской
интеллигенции[33].
Кстати, особые нарекания и неприятие со стороны «национально
сознательных» («свiдомих») представителей украинской общественности
вызвал и сам термин и концепция «воссоединения», введённые в 1954
году Н. Хрущёвым. Так, украинский историк М. Брайчевский, сотрудник
Института истории АН УССР, в 1966 году написал статью
«Присоединение или воссоединение?». В ней он отвергал новую
концепцию и критиковал её как великодержавную, централизаторскую и
шовинистическую. Статью он намеревался опубликовать вполне
легально, но она непонятным образом появилась не на страницах
исторического журнала, а в самиздате, а затем, тоже по вполне
понятным причинам, и в «тамиздате» – за границей, роковым образом
повлияв на судьбу её автора[34]. Как и книга И. Дзюбы, статья М.
Брайчевского вызвала большой интерес.
Хотя если бы представители украинской диссидентской
общественности вгляделись в эту концепцию повнимательнее, то за
«воссоединением двух братских народов» и «сознательным выбором
украинского народа» в пользу единства с Россией, они могли бы
обнаружить то, что предыдущие поколения украинских националистов и
они сами так долго хотели доказать. А именно положение о равенстве
субъектов – участников Рады, ибо лишь в этом случае Украина могла
«воссоединиться», а не быть присоединена, пусть даже на условиях
жалованных царём мартовских статей. Но эмоциональное восприятие
приставки «вос-» как некоего символа предопределённого историей
выбора перевесило разумный анализ очередного хрущёвского «подарка».
В годы перестройки и обретения Украиной независимости все
прежние полуторавековые установки и оценки прошлого Украины и,
естественно, Переяславской Рады, всплыли вновь и не только получили
признание, но и приобрели характер официальных и «охраняющих
отечество». О том, что именно эти оценки и принципы стали таковыми,
ярче всего свидетельствуют соответствующие разделы издаваемых на
Украине учебников истории[35]. Повторяются они и в книге президента
Украины Л.Д. Кучмы с характерным названием «Украина не Россия».
По сути эта книга является квинтэссенцией современных политико-
идеологических концепций (в том числе оценок исторического
прошлого), принятых на Украине.
Итак, можно сделать вывод, что негативная оценка Переяславской
Рады и вхождения украинских земель в состав России, концепция о
договорном союзе двух равноправных сторон – государств появилась
одновременно с возникновением украинского национального движения.
Она стала не результатом исторического поиска, непредвзятой оценки
фактов и учёта исторического контекста события, а явилась важнейшей
составляющей идеологии движения, положением, призванным обосновать
законность и правоту его деятельности по строительству особой
украинской нации и создания украинской государственности.
Список литературы:
[1] Шевченко Т. Кобзар. Київ, 1956. С. 238. Стихотворение
«Великий льох».
[2] Там же. С. 169 – 170. Стихотворение «Розрита могила».
[3] Там же.
[4] Там же. С. 189. Стихотворение «Сон».
[5] Там же. С. 239.
[6] Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и
русском общественном мнении (вторая половина XIX ст.). СПб., 2000.
С. 55 – 58.
[7] Грушевський М. 250 лiт // Нацiональнi процеси в Українi.
Iсторiя i сучаснiсть. Київ, 1997. Т. 1. С. 191.
[8] Костомаров М. Книга буття українського народу // Там же. С.
249 – 251.
[9] Впервые текст был опубликован в № 4 львовского журнала
«Мета» (декабрь 1863 г.). С. 271 – 272. Причём первоначальный вариант
был ещё откровеннее: «Нащо вiддав Украiну Москалям поганимъ?!». Из
российских изданий см., например: антология «Українська Муза». Київ,
1906.
[10] Также символично, что именно он, только в сильно
сокращённом виде и без упоминания Хмельницкого, лёг в основу
государственного гимна Украины, (хотя официально текст гимна пока не
утверждён). Это следует из статьи 20 Конституции Украины:
«Государственный Гимн Украины – национальный гимн на музыку М.
Вербицкого со словами (? – А.М.), утверждённый законом». Как видно,
в тексте Основного Закона не указано, какие это слова. См.:
Конституция Украины. Симферополь, 1998. С. 7.
[11] Цит. по: Тимошик М. Про українське питання – з болем i
надiєю // Українське питання. Київ, 1997. С. 24 – 25.
[12] Там же. С. 25.
[13] Там же. С. 27.
[14] Цит. по: Гунчак Т. Україна. Перша половина ХХ столiття.
Київ, 1993. С. 14.
[15] Михновський М. Самостiйна Україна // Нацiональнi процеси в
Українi. Т. 1. С. 313, 314, 321.
[16] Там же. С. 315 – 317.
[17] Полiтико-нацiональна декларацiя ТУП // Нацiональнi процеси в
Українi. Т. 1. С. 365.
[18] Лисяк-Рудницький I. Iсторични есе. Т. 1. Київ, 1994. С. 146.
[19] Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. Киев,
1990. С. 187 – 189.
[20] Он же Иллюстрированная история Украины. М., 2001. С. 312.
[21] Он же. 250 лiт. // Нацiональнi процеси в Українi. С. 189.
[22] Он же. Очерк истории украинского народа. С. 189.
[23] Он же. Иллюстрированная история Украины. С. 312.
[24] Там же. С. 306, 322.
[25] Он же. Иллюстрированная история… С. 312, 319; Он же. Очерк
истории... С. 194.
[26] Он же. Иллюстрированная история… С. 319.
[27] Он же. Очерк истории... С.196 – 197.
[28] Он же. Хто такi Українцi i чого вони хочуть. Київ, 1917. С. 7
–8.
[29] Ефремов С. Щоденники. 1923 – 1929. Київ, 1997. С. 538, 642.
[30] Марчуков А.В. Украинское национальное движение в УССР в
1920 – 1930-е годы. Дисс. на соиск. уч. ст. к.и.н. М., 2003. С. 123 – 159.
[31] См., например: Книга для чтения по истории народов СССР.
Под ред. М. Покровского. Т. 1., М., 1930. С. 89, 93, 95.
[32] Дзюба I. Iнтернацiоналiзм чи русiфiкацiя? Київ, 1998. С. 80.
[33] Касьянов Г. Незгоднi: українська iнтелiгенцiя в русi опору
1960 – 1980-х рокiв. Київ, 1995. С. 96.