совершается одинаково, видоизменяясь, но, не изменяясь существенно. В животном
организме к растительным пищевым потребностяяц тела прибавляется еще одна,
обуславливаемая особенностью животного. В животном питательный процесс по
окончании роста следовало бы назвать собственно возобновительным.
Голод и жажда ощущаются точно так же, как цвет, звук, свет, запах и т.п., т.е. речь
идет об ощущениях особенного состояния нервного организма, и поэтому их можно
отнести к особому разряду общих психических состояний; здесь нас занимают не сами
эти ощущения, а чувствования, которыми они сопровождаются; те страдания, которыми,
например, сопровождается длительный голод, и то удовольствие, которым
сопровождается его удовлетворение.
Можно предположить, что душа в своем стремлении к жизненной деятельности,
встречая недостаток в телесных силах, необходимых для последней, испытывает
страдания, не сознавая их причины. Но телесная связь души и тела лежит вне нашего
сознания, и не оно в непосредственной своей форме, а только новейшая наука весьма
сложными опытами и наблюдениями открывает, что ткани тела изменяются под влиянием
жизнедеятельности.
Необходимо перенести некоторое страдание, чтобы получить наслаждение, и чем
интенсивнее первое тем интенсивнее второе: удовлетворяя же всякий раз только что
зарождающийся аппетит или даже предупреждая его появление, как это часто бывает, мы
не наслаждаемся удовлетворением голода, разве что довольствуемся вкусом пищи.
Пищевые потребности иногда обставлены у животных поразительными
инстинктами, которых у человека гораздо меньше. Обоняние приводит животное к опыту
удовлетворения голода той или другой пищей, а опыт, сопровождающийся приятным
чувством удовлетворения, сделавшись определенным представлением, превращает
бессознательное стремление, пище в определенное желание той или иной пищи.
К области этого же стремления к индивидуальному существованию К.Д. Ушинский
относит и те инстинкты самосохранения, вернее, самозащиты, которых множество у
разных животных, но которые едва ли есть у человека. По крайней мере, наблюдая за
детьми, можно заметить, что средства самозащиты приобретаются у них с опытом: со
временем ребенок узнает, что огонь жжется, что упасть больно и т.д. При более
внимательном наблюдении можно заметить, что и у дитяти есть некоторые врожденные
приемы самозащиты, но это отдельный вопрос.
Все стремления составляют в сущности одно - стремление быть, стремление к
существованию и расширению этого существования в пространстве и времени, т.е.
возрождению и продолжению в потомстве.
Наряду со стремлением быть, свойственным природе и ощущаемым душою,
замечается другое стремление, идущее как бы вразрез с первым, а именно стремление
жить, общее всему живущему, т.е. чувствующему миру, а также стремление к
сознательной деятельности. Как видно, стремление мыслить, чувствовать, действовать
свойственно не только человеку, полагает К.Д. Ушинский.
Таким образом, мы признаем два источника стремлений: один - телесный, т.е. наш
организм со всеми его органическими потребностями, другой - душевный, т.е. душу с ее
неиссякаемым стремлением к сознательной деятельности. Оба они сливаются в одно
всеобъемлющее стремление быть и жить. «Для тела важно быть, для души жить», -
формулирует афоризм ученый. Третий источник стремлений заключается в тех
особенностях, которые свойственны только душе человека и совокупность которых
обычно называют духом; однако, признав этот третий источник уже теперь, Тьмы
затруднили бы исследование. Обратим сначала внимание на происхождение чувствований
из первых двух источников: стремлений, выходящих из потребностей тела, и стремлений,
вытекающих из потребностей души.
Мы можем в мыслях считать себя большими героями; но только в чувствах наших,
отзывающихся на опасности, мы можем узнать, действительно ли мы герои. В этой связи,