Если традиция не верна истоку, то чем легитимируется ее значи-
мость? Такие вопросы предполагают различение глубины и поверх-
ности. То, что на поверхности, более подвижно и изменчиво, но
именно поэтому оно удаляется и отклоняется от первоначала —
истока. Традиция, как берега реки, тоже может изменяться и откло-
няться. Она хранит наследие, полученное от основоположника, но,
приспосабливаясь к обстоятельствам, служа нужде и пользе живу-
щих богатством традиции людей, она меняется. Но не упираемся ли
мы в тупик, если преимущество истока перед традицией
принимается заранее, и где гарантия, что исток не был отравленным
с самого начала? Неоднозначны и поиски точки уклонения от
греческого истока. Кто был основоположником «представляющего
мышления»: Декарт, или, может быть, Парменид, сказавший, что
быть и мыслить — это одно и тоже? Хайдеггер, допуская
возможность неподлинности, считал, что постановка вопроса об
уклонении и отходе уже предполагает исток и даже наличие
нескольких истоков не опровергает метафизическую идею истока.
Такое понимание соотношения традиции и истока кажется
более близким к критико-идеологической школе, а не к
герменевтике. Но, думается, Гадамер понимал формальную слабость
выбора приоритета истока перед традицией и решил не
акцентировать его. Саму традицию он определил как нечто более
укорененное в подлинную почву, чем спекуляция или умозрение.
Для него более важным является недоверие понятию. В научно-
технических теориях и понятиях, в метафизических конструкциях
мира проявляется установка господства мысли над бытием.
Напротив, Хайдеггер считал, что человек и его разум не автономны,
они всегда кому-то или чему-то служат. У греков человек с его
разумом находился в услужении бытия. Порядок последнего служил
основанием жизнедеятельности. Гадамер подхватывает эти
настроения. Его обращение к традиции связано с тем, что последняя
— это не продукт работы за письменным столом, а особого рода
опыт приспособления, выживания, самоизменения, где возникает не
только знание, но и нравственные ценности. Если познание имеет
целью изменить обстоятельства, то традиция требует изменить
самого себя.
Хайдеггер определил деструкцию как «удостоверение
происхождения» и «выдачу свидетельства о рождении» и
противопоставил ее традиционному историзму, суть которого он
увидел в «дурной релятиви-зации» онтологических установок. [8]