Спивак Д.Л. (отв. ред.) Фундаментальные проблемы культурологии : В 4 т. Том III: Культурная динамика

Подождите немного. Документ загружается.

А. В. Бондарев100

V. Понятие «культурогенез» содержит в себе множество смысловых пластов, выступая свое-

го рода концептуально-семантическим пучком. Весь опыт исследования истории отече-

ственной культурогенетической мысли, позволяет нам подойти к заключению, что куль-

турогенез — это процесс культуротворческой деятельности субъектов любого

таксономического уровня общественной самоорганизации (микро-, мезо- и макро),

заключающийся в диалектической сопряженности традиций–новаций и порожда-

ющий все многообразие видов динамики во всех сферах культуры.

VI. Представляется, что дальнейшие успехи в продвижении культурологии во многом могут

быть связаны с интенсивным развитием культурогенетики как специальной меж-

дисциплинарной научной отрасли, изучающей законы наследственности и вариа-

тивной изменчивости культуры, а также выявляющей методы управления эти-

ми законами.

VII. Сравнительное изучение работ по рассматриваемой теме показывает, что задачи полно-

масштабного культурфилософского и собственно культурологического осмысления содер-

жания культурогенетической проблематики в полной мере до сих пор не решены. Кроме

того, существенным недостатком немногочисленных российских исследований процессов

культурогенеза является значительный разрыв между теоретическим выкладками и их

наполнением конкретным историко-культурным содержанием.

VIII. Необходим парадигмальный синтез лучших отечественных традиций теоретического

изучения проблем культурогенеза и поиск основ единого концептуального их представ-

ления. Поэтому если возникновение культурогенетических изысканий можно уподобить

множеству стихийно пробивавшихся родников и речек, то хотелось бы надеяться, что эта

работа поможет устремить их течение друг к другу, с тем чтобы они образовали полновод-

ную реку.

IX. Однако на данный момент ученые-культурогенетики разобщены; отсутствует какое-либо

организационное оформление для координации исследований в области изучения процес-

сов культурогенеза, сама культурогенетика еще недостаточно конституирована в струк-

туре современных наук о культуре. Все это приводит к распылению исследовательских

усилий, научная работа ведется пока по большей части разрозненно и кустарно. Да и ее

плоды еще мало востребованы в практической жизни страны.

X. В связи с этим вполне отчетливо встает главная задача ближайшего времени — скорей-

шее завершение укоренения культурогенетики в системе культурологических дис-

циплин. В сер. 1990-х гг. культурогенетика была конституирована как особая отрасль

культурологии (А. Я. Флиер, В. И. Лях и др.), теперь настало время институционализи-

ровать разработки в области культурогенеза. Поэтому следует задуматься над возмож-

ностью включения культурогенетической проблематики в систему гуманитарного обра-

зования. Тот, кто первым сможет это реализовать получит существенное стратегическое

преимущество и в системе образования, и в академической науке, да и вообще в непрос-

том современном глобализирующемся мире.

По сути сейчас выпадает шанс придать новый импульс формированию культурогенетики

и вывести ее на качественно новый уровень развития в нашей стране. Сообщество россий-

ских культурологов должно быть готово дать ответ на этот вызов времени. В завершении

История отечественной культурогенетики 101

хотелось бы выразить надежду, что начало этому процессу будет положено именно в Петер-

бурге, где в трудные 1920-е годы впервые и зародилась культурогенетика как особое междис-

циплинарное поле исследований и где теперь оказалось возможным на столь высоком уров-

не провести I Российский культурологический конгресс.

A. V. Bondarev

Hiory of the Russian Culturogenetic:

e main ages of its development and topical issues

One of the mo important issues of culturology as a humanitarian udy is inveigation of

the moving forces and trends of culture syem development. During the la two centuries

there has been written a plenty of works by Russian and foreign researchers concerning cul-

turogenesis (culturegenesis, culturogeny). So, the need to udy and summarize this type of lit-

erature has arisen.

 e integrated algorithm of culturogenetics research development was explored, namely: syn-

crethis (XIX c.) — diuse ate (early XX c.) — crossover (early 1920s — 1930s) — anabiosis (ear-

ly 1940s — late 1950s) — regeneration (around 1960s) — dierentiation — (around 1970s — early

1990s) — conceptual and theoretical works (mid. 1990s — 2000s).

In contemporary Russia inveigation of the problems of culturogenetical processes is charaer-

ized by a great variety of approaches, that can be sorted in rather conventionally named direions,

such as:

«paleoculturogenetical» (M. S. Kagan, Ju. I. Semenov, textbooks by I. F. Kefeli, A. P. Sadokhin, •

etc.),

«archaeologico-culturogenetical» (A. P. Okladnikov, V. S. Botchkarev, V. M. Masson, V. V. Otrosh-•

chenko, Leo S. Klejn, A. V. Kiyashko, V. I. Klochko, I. T. Chernyakov, etc.),

«ethnologico-culturogenetical» (L. N. Gumilev, R. H. Bariev, M. A. Igosheva, N. G. Lagoida, •

I. N. Mikheev, etc.),

«philosophico-culturogenetical» (A. J. Flier, V. I. Lyakh, I. L. Kogan, A. S. Karmin, Yu. P. Bogut-•

sky, etc.),

«informational-culturogenetical» (S. M. Olenev, Leo S. Klejn, A. S. Drikker, N. A. Slyadnyeva, •

etc.),

«psychologico-culturogenetical» (A. N. Leontiev, A. A. Mayer, I. L. Kogan, V. A. Schkuratov, and •

others).

 us, it is necessary to perform paradigmatic synthesis of the be native traditions of theoretical

udying of culturogenesis and seek for their uniform conceptual representation bases.

Тhe quite similar to Russian culturogenesis direions in foreign countries (Europe and Ameri-

ca) is Memetic (R. Dawkins, Goodenough, Ball, W. Benzon, S. J. Blackmore, R. Brodie, D. Dennett,

A. Fog, A. I. Hollowell, A. Lynch, etc.). Other cognate issues are researched by D. Campbell, L. Caval-

li-Sforza, M. W. Feldman, Somit & Peterson, etc. Additional approaches are: sociobiology (K. Lorenz,

E. O. Wilson), genetic and cultural co-evolution (C. J. Lumsden, E. O. Wilson; R. Boyd & P. Richer-

son, W. Durham, Findlay, Hansell, and others).

А. В. Бондарев102

 e fundamental issues, as morphology and dynamics of culturogenesis, hearths of culturogen-

esis, dialeical conneion of traditions and innovations, culturogenetical crossing and explosions,

heredity and variability in processes of culturogenesis require further theoretical and hiorical re-

search, development and formulation.

 e whole experience of udying Russian culturogenetics ideas hiory permits us to arrive at

a conclusion as follows: culturogenesis is the process of cultural creative aivity of subjes of any

taxonomic rank of the social self-organization (micro-, meso- & macrolevel). Its essence is in dia-

leic conjugation of traditions and innovations, and generates all the diversity of culture dynam-

ics forms.

 e author supposes, that the further successes of cultural udies will be conneed with the de-

velopment of culturogenetics as a ecial interdisciplinary scientic branch, udying regularity of

heredity and variability of culture and also revealing methods of management these processes.

Ю. И. Горбунов

Тольяттинский государственный университет

теЗаурусное моДелирование

лингвоКультурологичесКой терминологии

В 90-х гг. ХХ века в языкознании происходит новый поворот, в основе которого лежит те-

зис о том, что язык − это не только система разноуровневых единиц, но и история, культура,

традиции, дух народа. Данный тезис послужил толчком для формирования нового междис-

циплинарного направления в лингвистике − лингвокультурологии, которая располагает-

ся на стыке лингвистики, страноведения и культурологии и исследует проявления культу-

ры народа, отраженной и закрепленной в его языке. Лингвокультурология непосредственно

связана с изучением национальной картины мира, языкового сознания, особенностей мен-

тально-лингвального комплекса (Красных, 2002: 12).

По мнению В. В. Воробьева, лингвокультурология как научная дисциплина характеризу-

ется рядом специфических особенностей:

а) это научная дисциплина синтезирующего типа, пограничная между науками, изучаю-

щими культуру, и филологией (лингвистикой);

б) основным объектом лингвокультурологии являются взаимосвязь и взаимодействие

культуры и языка в процессе его функционирования и изучение интерпретации этого взаи-

модействия в единой системной целостности;

в) предмет лингвокультурологии − национальные формы бытия общества, воспроизводи-

мые в системе языковой коммуникации и основанные на его культурных ценностях, все, что

составляет «языковую картину мира»;

г) объективная, полная и целостная интерпретация культуры народа требует от лин-

гвокультурологии системного представления культуры народа в его языке, в их диалек-

тическом взаимодействии и развитии, а также разработки понятийного ряда, который

способствует формированию современного культурологического мышления (Воробьев,

1997).

Если со времен Ф. де Соссюра язык рассматривался в основном как система, «в самом себе

и для себя», то на стыке двух веков происходит явный поворот в сторону человека как носи-

теля языка и определенной культуры, которая отражается в языке. В этом состоит суть так

называемой антропоцентрической парадигмы, которая составляет основу развития лингво-

культурологии. Антропоцентрическая парадигма предполагает новый подход к языку как

объекту исследования, новые ключевые понятия и новую терминологию, которая отражает

эти понятия и составляет особый метаязык лингвокультурологии.

Цель настоящей статьи состоит как раз в том, чтобы выявить терминополе и терминосис-

тему предметной области лингвокультурологии и проследить тенденции их взаимодействия

в процессе развития лингвокультурологии как молодой междисциплинарной дисциплины.

В основу настоящего исследования положен метод тезаурусного моделирования семанти-

ки терминов-знаков, который составляет стержень информационно-семиотической теории

Р. Г. Пиотровского (Пиотровский, 1999: 43–92).

Ю. И. Горбунов104

Поскольку антропоцентрическая парадигма на первое место выдвигает человека и его

язык, это дает основание для выделения одного из главных понятий лингвокультурологии —

понятия «языковой личности». Термин «языковая личность» был введен Ю. Н. Карауловым,

который определяет его, как «многослойный и многокомпонентный набор языковых способ-

ностей, умений, готовностей к осуществлению речевых поступков разной степени сложнос-

ти, поступков, которые классифицируются, с одной стороны, по видам речевой деятельно-

сти (аудирование, говорение, чтение, письмо), а с другой − по уровням языка, т. е. фонетике,

грамматике и лексике (Караулов, 1987: 29).

Структура языковой личности, по Караулову, состоит из трех уровней:

1) вербально-семантического, или структурно-системного, предполагающего для носите-

ля нормальное владение естественным языком, а для исследователя − традиционное описа-

ние формальных средств выражения определенных значений;

2) лингвокогнитивного, или тезаурусного, единицами которого являются понятия, идеи,

концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упо-

рядоченную, более или менее систематизированную «картину мира», отражающую его ие-

рархию ценностей; лингвокогнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализ

предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллекту-

альную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и

понимания − к знанию, сознанию, процессам познания человека;

3) мотивационно-прагматического, включающего цели, мотивы, интересы, установки и

интенциональности; этот уровень обеспечивает в анализе языковой личности закономер-

ный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению реальной де-

ятельности в мире (Караулов, 1987: 9–10).

В свою очередь, В. В. Красных выделяет общее понятие «человек говорящий» как лич-

ность, одним из видов деятельности которой является речевая деятельность, и которое

включает в себя конкретные видовые понятия: «языковая личность», «коммуникативная

личность» и «речевая личность». При этом языковая личность представляет собой лич-

ность, которая проявляет себя в речевой деятельности, обладает определенной совокупнос-

тью знаний и представлений. Коммуникативная личность предстает как конкретный участ-

ник конкретного коммуникативного акта, реально действующий в реальной коммуникации,

а речевая личность как личность, реализующая себя в коммуникации, выбирающая и со-

ставляющая ту или иную стратегию и тактику общения, выбирающая и использующая тот

или иной репертуар средств (как собственно лингвистических, так и экстралингвистичес-

ких (Красных, 2002: 22).

Языковая личность всегда национальна, она всегда принадлежит определенному лингво-

культурному сообществу. В этом аспекте понятие языковой личности соотносится с поняти-

ем «языковой картины мира», которое представляет собой модель лингвокультурной спе-

цифики того или иного народа, сообщества. Языковая картина мира отражает реальность

через культурную картину мира. Язык подчиняет себе, организует восприятие мира его но-

сителями. Эта картина мира тесно связана с культурной картиной мира, находится в непре-

рывном взаимодействии с ней и восходит к реальному миру, окружающему человека (Груше-

вицкая, Попков, Садохин, 2002: 160).

Тезаурусное моделирование лингвокультурологической терминологии 105

Своеобразие любой культуры получает свое завершение в культурной картине мира (ККМ),

которая постепенно формируется в процессе возникновения и существования самой культуры.

Культурная картина мира является результатом того, что в различных культурах люди вос-

принимают, чувствуют и переживают мир по-своему и тем самым создают свой неповторимый

образ мира, представление о мире, получившее название «картины мира». Культурная карти-

на мира представляет собой совокупность рациональных знаний и представлений о ценнос-

тях, нормах, нравах, менталитете собственной культуры и культур других народов. Эти знания

и представления придают культуре каждого народа самобытность, благодаря чему становится

возможным отличить одну культуру от другой (Грушевицкая, Попков, Садохин, 2002).

Культурная (понятийная) картина мира − отражение реального мира через призму поня-

тий, сформированных в процессе познания мира человеком на основе как коллективного,

так и индивидуального опыта. Эта картина специфична для каждой культуры, возникаю-

щей в определенных природных и социальных условиях, отличающих ее от других культур

(Грушевицкая, Попков, Садохин, 2002: 160). В связи с этим возникла гипотеза лингвистичес-

кой относительности, или гипотеза Сэпира−Уорфа, согласно которой структура языка опре-

деляет структуру мышления и способ познания внешнего мира. Люди членят мир, организу-

ют его в понятия и распределяют значения так, а не иначе, поскольку являются участниками

некоторого соглашения, имеющего силу лишь для этого языка (ЛЭС, 1990: 443). Однако сто-

ронники данной гипотезы не учитывают тот факт, что язык не представляет собой самодов-

леющей силы, творящей мир, а является результатом отражения человеком окружающего

мира. Различия в способах его членения возникают в период первичного означивания и мо-

гут быть обусловлены ассоциативными различиями, несходством языкового материала, со-

хранившегося от прежних эпох, влиянием других языков и т. д. (ЛЭС, 1990: 443).

Содержание языковой картины мира раскрывается в совокупности понятий, которые при-

нято обозначать общим термином − ментефакты. ментефакты представляют собой элемен-

ты «содержания» сознания и включают культурно маркированные знания, концепты и

представления (Красных, 2002: 36). В общем плане знания представляют собой некие ин-

формационные, содержательные единицы, совокупность которых представляет собой опре-

деленным образом структурированную и иерархизиролванную систему. Знания могут быть

национально нейтральными или национально маркированными, окруженными культурно-

значимым ореолом, занимающими в культуре особое положение.

К основным понятиям лингвокультурологии относится также понятие «культурного

концепта», или «лингвокультурного концепта» («лингвоконцепта»). По мнению В. П. Не-

рознака концепты культуры отражают национальную картину мира и к ним следует отно-

сить те концепты, которые обозначаются безэквивалентными лексическими единицами, т.

е. теми словами, которые в процессе лингвокультурной трансляции требуют не пословно-

го, а описательного толкования» (Нерознак, 1998: 85). Ю. С. Степанов пишет, что «концепт −

это как бы сгусток культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в менталь-

ный мир человека. И, с другой стороны, концепт − это то, посредством чего человек-рядовой,

обычный человек, не «творец культурных ценностей» − сам входит в культуру, а в некоторых

случаях и влияет на нее… Концепт − основная ячейка культуры в ментальном мире челове-

ка» (Степанов, 1997: 40–41).

Ю. И. Горбунов106

В наиболее важных культурных концептах языка актуализируется ментальность народа,

которая представляет собой способ видения мира, уровень общественного сознания, на ко-

тором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания, незри-

мый минимум духовного единения людей, без которого невозможна организация любого

общества (Маслова, 2001: 49). Типология культурных концептов включает концепты, обоз-

начающие, во-первых, универсальные категории культуры, к которым относятся космичес-

кие и философские категории; во-вторых, социальные категории; и в третьих, категории на-

циональной культуры.

Культурные концепты образуют соответствующие лингвокультурологические поля. лин-

гвокультурологическое поле представляет собой иерархическую систему единиц, обла-

дающих общим значением и отражающих в себе систему соответствующих понятий куль-

туры (Воробьев,1997: 60). Термины «культурный концепт» и «лингвокультурологическое

поле» связаны между собой тезаурусным отношением «часть-целое» или «мероним-голо-

ним». В связи с понятием «культурного концепта» следует рассмотреть также понятие «лин-

гвокультурема». Термин «лингвокультурема», введенный В. В. Воробьевым, соответствует

комплексной межуровневой единице, которая представляет собой диалектическое единст-

во лингвистического и экстралингвистического (понятийного или предметного) содержа-

ния (Воробьев, 1997: 44, 49). В понимании В. В. Воробьева лингвокультурема есть совокуп-

ность формы языкового знака, его содержания и культурного смысла, сопровождающего

этот знак.

Особое значение для понимания лингвокультуремы В. В. Воробьев придает глубинному

смыслу, который потенциально присутствует в значении как элемент его содержания. Та-

кой подход к пониманию содержания термина «лингвокультурема» некоторым исследова-

телям представляется весьма туманным, так как в нем не раскрывается механизм того, где и

как прикрепляется культурная информация в языковом знаке, как она «работает» в языке, а

указывается лишь на факт ее наличия в языковом знаке, что известно еще со времен В. Гум-

больдта (Маслова, 2002: 52).

представления включают в себя собственно представления и образы, а также связанные

с ними оценки и коннотации. К представлениям относятся прецедентные феномены, арте-

факты, духи или бестиарии, и стереотипы.

прецедентные феномены включают феномены: 1) хорошо известные всем представите-

лям национально-лингвокультурного сообщества (имеющие сверхличностный характер); 2)

актуальные в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане; 3) обращение (апел-

ляция) к которым постоянно возобновляется в речи представителей того или иного нацио-

нально-лингвокультурного сообщества (Красных, 2002: 44–45)].

В общем плане различают следующие виды прецедентных феноменов:

а) социумно-прецедентные феномены − феномены, известные любому среднему

представителю того или иного социума (генерационного, социального, конфессиональ-

ного, профессионального и т. д.) и входящие в коллективное когнитивное пространство,

т. е. феномены, которые могут не зависеть от национальной культуры: общие, например,

для всех мусульман (конфессональный социум) или для врачей (профессиональный со-

циум);

Тезаурусное моделирование лингвокультурологической терминологии 107

б) национально-прецедентные феномены − феномены, известные любому среднему

представителю того или иного национально-лингвокультурного сообщества и входящие в

национальную когнитивную базу;

в) универсально-прецедентные феномены − феномены, известные любому средне-

му современному homo sapiens и входящие в «универсальное» когнитивное пространство

(«универсальную» когнитивную базу) (Красных, 2002: 50–51).

Прецедентные феномены включают прецедентные высказывания, имена, ситуации и тек-

сты. прецедентное высказывание − это репродуцируемый продукт речемыслительной де-

ятельности, законченная и самодостаточная единица, которая может быть или не быть пре-

дикативной; сложный знак, сумма значений компонентов которого не равна его смыслу:

последний всегда «шире» простой суммы значений; в когнитивную базу входит само пре-

цедентное высказывание как таковое; прецедентное высказывание неоднократно воспроиз-

водится в речи носителей языка. К числу прецедентных высказываний принадлежат цита-

ты из текстов различного характера (например, «Не спится, няня!», «Кто виноват?» и «Что

делать?», «Ждем-с!»), а также пословицы (например, «Тише едешь − дальше будешь») (Крас-

ных, 2002: 49)].

Если обратиться к предметной области французской лингвокультурологии, то здесь обна-

руживаются такие прецедентные высказывания, как: 1) «Après moi le déluge!» − «После меня,

хоть потоп!», высказывание, предписываемое французскому королю Людовику XV, который

тем самым выражал свое полное презрение к тому, что будет после него; 2) «Chercher la fem-

me!» − «Ищите женщину!», цитируемое часто высказывание, смысл которого состоит в том,

что причиной всех мужских бед является исключительно женщина.

прецедентное имя − это индивидуальное имя, связанное или с широко известным тек-

стом, как правило, относящимся к прецедентным (например, Печорин, Теркин), или с пре-

цедентной ситуацией (например, Иван Сусанин), это своего рода сложный знак, при упот-

реблении которого в коммуникации осуществляется апелляция не к собственному денотату

(референту), а к набору дифференциальных признаков данного прецедентного имени; может

состоять из одного (напр., Ломоносов) или более элементов (например, Куликово поле, «Лету-

чий голландец»), обозначая при этом одно понятие (Красных, 2002: 48).

Во французской лингвокультурологии в качестве прецедентных имен рассматриваются:

1) персонажи волшебных сказок, имена которых приобрели нарицательный характер, как-то:

— «Le Petit Chaperon Rouge» − «Красная шапочка»: персонаж сказки Ш. Перро того же на-

звания (1697), который воплощает образ ребенка, пережившего большую опасность и кото-

рый представляет собой символ открытости и доверчивости;

— «Le Petit Poucet» — «Мальчик-с-пальчик»: персонаж сказки Ш. Перро того же названия

(1697), который является символом сообразительности и находчивости;

— «Le Petit Prince» − «Маленький принц»: персонаж философской сказки А. де Сент-Экзю-

пери того же названия, который является символом чистоты и поэтичности;

2) персонажи популярных комиксов и мультфильмов:

— «Pif (le chien)» − «(собака) Пиф» — персонаж из комиксов, созданный Ж. К. Арналем

(J. Arnal, 1909–1982); впервые появился на страницах газеты «Юманите» («Humanite») в

1948 году; Пиф — воплощение находчивости;

Ю. И. Горбунов108

— «Asterix (le Gaulois)» − «Астерикс (житель Галлии)»: персонаж комиксов и мультфильмов,

создателями которых являются А. Юдерзо (Albert Uderzo, 1927) и Р. Гошиньи (Rene Goscinny,

1926–1978). Уроженец Бретани, он храбро сражается с римскими солдатами, воплощеие

французского характера: маленький, насмешливый, лукавый, патриот своей родины;

— «Obelix» − «Обеликс»: персонаж комиксов и мультфильмов об Астериксе − жителе Гал-

лии; сильный, добрый и наивный;

3) прозвища, среди которых наиболее распространен «Gros Guillaume» — «Толстый Ги-

йом»: это прозвище относится к Роберу Герену (Robert Guerin, dit Gros Guillaume, 1554–1634),

популярному комическому актеру XII века, который играл в фарсах. Робер Герен был толст,

подпоясан под грудью и под животом, благодаря чему его тело имело форму винной бочки,

лицо густо обсыпано мукой, которая летела во все стороны, когда он двигался. Робер Герен

создал образ веселого балагура-мечтателя, имя которого стало нарицательным (см.: Фран-

ция: ЛСС, 1997).

Помимо этого следует отметить, что в современном французском языке словосочетание

gros Guillaume используется также в качестве названия хлеба для слуг, выпекаемого из де-

шевой муки грубого помола. Возникновение такого названия объясняется, в частности, фо-

нетическим причинами. Во французском обществе сложилась установка ассоциировать фо-

нему [g] со словами, имеющими снисходительные, грубые коннотации, что прослеживается

в словах guignol (простофиля, гиньоль), guilledou (courir le guilledou — шататься по злачным

местам, прожигать жизнь). Аналогично рассматривается и gros Guillaume, благодаря аллите-

рации gr — g (см.: Степанова, 2004: 9).

прецедентная ситуация — это некая «эталонная», «идеальная» ситуация, связанная с

набором определенных коннотаций, дифференциальные признаки которой входят в когни-

тивную базу, означающим прецедентной ситуации могут быть прецедентное высказывание

или прецедентное имя, например, «Бородино» или «Бородинское сражение», которое в рус-

ской традиции является символом духовной победы русских над французами в то время, как

во французской традиции принято иное название данной прецедентной ситуации, а имен-

но: «la Bataille de Moscou» («Московская битва»), которая рассматривается во Франции как

победоносное сражение, несмотря на большие потери и последовавшее затем бегство фран-

цузских войск из России.

В качестве прецедентной ситуации можно рассматривать «Столетнюю войну» — «Guerre

de Cent Ans», которая велась между Англией и Францией с 1337 по 1453 год и представляет

собой период феодальных смут и междуусобиц, знаменуемый победами французских войск

под предводительством национальной героини Жанны Д'Арк, что привело к централизации

французского государства.

Термин «прецедентный текст» был введен Ю. Н. Карауловым, под которым он понимает

тексты:

1) значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениии;

2) имеющие сверхличностный характер, т. е. хорошо известные широкому окружению дан-

ной личности, включая ее предшественников и современников;

3) обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой лич-

ности (Караулов, 1987: 216).

Тезаурусное моделирование лингвокультурологической терминологии 109

прецедентный текст — это законченный и самостоятельный продукт речемыслительной

деятельности; (поли)предикативная единица; сложный знак, сумма значений компонентов

которого не равна любому среднему члену национально-лингвокультурного сообщества; об-

ращение к прецедентному тексту может многократно возобновляться в процессе коммуни-

кации через связанные с этим текстом прецедентные высказывания или прецедентные име-

на. К числу прецедентных текстов принадлежат произведения художественной литературы

(напр., «Война и мир», «Le Rouge et le Noir»), тексты песен («La Marseillaise», «La Carmagnole»),

рекламы, анекдотов, политические публицистические тексты, в частности знаменитое пись-

мо Эмиля Золя президенту Франции «J’accuse» − «Я обвиняю», опубликованное 13 января

1898 года, которое оказало большое влияние на формирование общественного мнения в свя-

зи с так называемым «делом Дрейфуса» и т. д.

артефакты — это предметы из вторичного, сказочного мира, которые являются националь-

но-маркированными и значимыми для данной культуры. Изначальный образ артефакта осно-

вывается на реалии с последующим наращением качеств и/или свойств предмета. Так в русской

лингвокультурологии «ковер-самолет» представляет собой предмет − «ковер», который облада-

ет дополнительным свойством — свойством «летать». То же самое можно сказать и в отношении

других артефактов: «скатерть-самобранка», «избушка на курьих ножках», «шапка-невидимка» −

все это отдельные предметы, каждый из которых наделен особым, волшебным свойством.

Во французской лингвокультурологии с артефактом соотносится «волшебная палочка»

(«la baguette magique»), которая принадлежит, как правило, волшебнику или фее, и с помо-

щью которой можно творить чудеса (см. сказку Шарля Перро «Золушка»).

Духи или бестиарии не единичны, косвенным доказательством чего является множест-

венность образов, в которых они предстают человеку. В русской лингвокультурологии об-

наруживаем такие персонажи, как: «домовой», который вообще невидим, может принимать

образ отсутствующего члена семьи, животного и т. д.; «водяной» − старик, который может

оборачиваться камнем, корягой, плывущим по воде яблоком, даже туманом; «русалка» —

прозрачное существо, обитающее в воде, может выходить на берег в виде молодой девушки.

Во французской лингвокультурологии к бестиариям относятся химеры (chimères) — фан-

тастические чудовища, олицетворяющие пороки и силы зла. Химеры входили в наружное

скульптурное убранство готических соборов; всемирной известностью пользуются химеры

Собора Парижской Богоматери. В мифологии кельтской Бретани, а также в бретонских сказ-

ках встречаем корриганов (korrigans): это духи источников, обитавшие в богато изукрашен-

ных подземных пещерах, которые являлись в образе прекрасных женщин в белых платьях,

принимали, по поверьям, облик паука, змеи и т. п. Корриганы песнями завлекали мужчин и

заставляли становиться их супругами под угрозой смерти.

стереотип − это социо-культурномаркированная единица ментально-лингвального ком-

плекса представиителя определенной этнокультуры, реализуемая в речевом общении в виде

нормативной локальной ассоциации к стандартной для данной культуры ситуации общения

(Прохоров, 1996). В. В. Красных определяет стереотип как некоторое «представление» фраг-

мента окружающей действительности, как фиксированную ментальную «картинку», являю-

щуюся результатом отражения в сознании личности «типового» фрагмента реального мира,

как некий инвариант определенного участка картины мира (Красных, 2002: 178).