Васильев Л.С. Древний Китай. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

Му-ван (947-928)

Преемником Чжао-вана был его сын Му-ван. Это легендар-

ная личность: в историю Китая и его культуру он вошел как ге-

рой романтический, совершивший путешествие к горам Куэнь-

лунь, ще он встретился с богиней Запада Сиван-му. Эти при-

ключения описаны в беллетризованной биографии Му-вана

(«Му тяньцзы чжуань») и хорошо известны в Китае. Правда,

Сыма Цянь об указанном путешествии, повествуя о Му-ване,

ничего не говорит. Зато в «Чжушу цзинянь» о нем упомянуто

(см. [255, т. 3, Prolegomena, с. 150]). Если добавить к этому,

что, по данным Сыма Цяня [86, т. 1, с. 192], Му-ван вступил

на престол в возрасте 50 лет, а согласно «Чжушу цзинянь»,

процарствовал 59 лет, то мифолошчность этой фигуры предста-

нет перед нами во всей ее полноте. В свете сказанного для

исследователя существенно отделить мифологию от реалий и

всерьез разобраться, кем был Му-ван и что он действительно

сделал за те два десятка лет, которые — если руководствоваться

признанной хронологией Чэнь Мэн-цзя — он провел на троне.

Сначала несколько слов о военных экспедициях. Подобно

отцу и деду, Му-ван активно действовал как на севере, так и на

юге. На юге он продолжал войны с хуай-и, в частности, в союзе

с Чу воевал против мятежного владения Сюй, о чем сообщается

в «Чжушу цзинянь». Стоит обратить внимание на то, что сам

факт союза с Чу в борьбе с Сюй вскоре после гибели Чжао-вана

косвенно свидетельствует в пользу утверждений чусцев об их

невиновности в гибели Чжао-вана, ибо в противном случае Му-

ван скорей воевал бы с владением Чу, а не заключал с ним

союз. Неизвестно, имели ли эти военные экспедиции на юге

успех, но, видимо, эффект их был не слишком большим. Впро-

чем, в распоряжении исследователя нет данных, которые позво-

лили бы судить об этом. Иное дело — войны и вообще деятель-

ность Му-вана на севере и западе.

Представляется, что именно активность Му-вана на северо-

западных рубежах и явилась той фактической основой, которая

позже была старательно разукрашена в легендарных преданиях.

Согласно им, Му-ван был неравнодушен к хорошим лошадям и

сам объезжал норовистых жеребцов. Из ряда надписей на бронзе

его эпохи явствует, что ему подносили породистых коней в ка-

честве подарков, а некоторые сосуды, на которых были начерта-

ны такие надписи, даже являли собой искусно выделанные из

бронзы фигуры коней. Как известно, коней древние китайцы

получали в основном от своих северо-западных соседей, разво-

дивших их — как то происходило и позже, да и характерно для

наших дней, — в степях современной Монголии. Не исключено,

что это сыграло свою роль в сосредоточении внимания Му-вана

именно на северо-западе.

.288

Беллетризованная история, представленная рассказами,

включенными в «Го юй», начинает серию исторических новелл,

оформленных в основном в виде поучений, именно с рассказа о

Му-ване. Му-ван собрался в поход против цюань-жунов, а его

ближайший советник Моу Фу стал его от этого отговаривать.

Аргументация, насыщенная конфуцианскими этическими прин-

ципами и явно несущая на себе отпечаток более поздней эпохи,

отстоявшей от времен Му-вана примерно на полтысячелетия,

сводилась к тому, что негоже бряцать оружием. Воздействовать

на других следует добродетельным примером, для чего самому

следует быть образцом добропорядочности. И тоща люди вокруг,

включая далеких варваров, станут тянуться к добродетельному

правителю, как то бывало во времена великих мудрых правите-

лей. Начинать же войну против цюань-жунов — значит уповать

не на добродетели, а на силу, что не принесет ничего хорошего.

В заключение следует краткая сентенция; Му-ван не прислу-

шался к совету, начал поход, но не добился существенных ре-

зультатов (см. [28, с. 23—25]).

Этот беллетризованный рассказ с явно выраженной дидакти-

ческой идеей был впоследствии включен Сыма Цянем в его

историописание дома Чжоу (см. [86, т. 1, с. 192—195]) практи-

чески почти без изменений. Мало того, в него была, по меньшей

мере частично, вставлена схема геополитической структуры

Поднебесной. Схема представляла собой описание поясов-зон,

населенных различными группами подвластного правителю на-

селения с характеристикой тех видов подношений, дани и нало-

гов, которые из них должны были поступать чжоускому прави-

телю. В более развернутом виде аналогичная схема, как из-

вестно, представлена в поздней главе «Шуцзина» «Юй гун».

Схематическая картина из «Юй гун» весьма своеобразна и глу-

бока по представленным в ней сведениям и идеям. Но как и по-

чему материал из текста, составленного несколькими веками по-

зже, попал, пусть частично, в повествование о Му-ване, непо-

нятно. Тем не менее дело обстоит именно таким образом.

Об этом можно было бы и не упоминать в историческом

очерке о событиях начала Чжоу, но необходимо считаться с вы-

сокочтимой в Китае традицией. Читатель должен знать, что

древние тексты связывают определенные идеи (из упомянутой

схемы главы «Юй гун») именно с Му-ваном. Та же традиция, на

сей раз литературная, мифологическая, приписывает Му-вану,

как уже упоминалось, и поездку на далекий запад к леген-

дарной Сиван-му, в саду которой, по преданию, растут персики

бессмертия. Но и это еще не все.

Древнекитайские источники связывают с правлением Му-

вана и еще одно весьма важное событие: разработку кодекса на-

казаний «Люй син». В «Чжушу цзинянь» вкратце отмечен лишь

сам этот факт. Зато Сыма Цянь включил в биографию Му-вана

16-4

226 289

изложение соответствующей части главы «Люй син» «Шуцзина».

Речь у Сыма Цяня идет о пяти тяжелых (клеймение, отрезание

носа, отрубание ног, кастрация, смертная казнь) и пяти легких

(не обозначены) видах наказания, применение каждого из кото-

рых определяется тяжестью проступка.

В принципе вполне можно предположить, что во времена

Му-вана уже применялись описанные Сыма Цянем наказания.

Наверное, действовал и принцип соответствия тяжести про-

ступка тому или иному из наказаний. Казалось бы, нет особых

оснований отрицать вероятность того, что именно Му-ван поза-

ботился об оформлении кодекса судебных нормативов. Но со-

мнения все же остаются...

Дело в том, что, как явствует из капитального исследования

Г.Крила, концепция пяти наказаний не зафиксирована ни в од-

ном из западночжоуских текстов. В то же время в ряде надписей

на бронзе той эпохи приводятся описания судебных казусов. Об

определенных писаных нормах права говорится и в ранне-

чжоуской главе «Шуцзина» «Кан гао». Словом, западночжоу-

ский Китай был знаком с восходящей к традиции судебной

практикой, реализовывавшейся обычно правителями и их чи-

новниками, но не специальными профессионалами-судьями, о

которых не упоминается нигде. Применялись и различного ха-

рактера наказания (подробней см. [194, с. 161—193]). Но не

было такой четкой и явно восходящей к искусственным пяте-

ричным конструкциям схемы, которая зафиксирована в «Люй

син» и воспроизведена затем в урезанном виде в «Шицзи». По-

хоже, что Сыма Цянь, восприняв из «Чжушу цзинянь» сведения

о создании при Му-ване некоего кодекса наказаний — что само

по себе не более достоверно, чем многие иные сообщения той же

отнюдь не отличающейся полной достоверностью хроники, —

просто расшифровал эту фразу по-своему, заимствовав мате-

риалы главы «Шуцзина», написанной не ранее IV—III вв. до

н.э.

Учтя это, вновь обратимся к загадочной фигуре Му-вана.

Почему он оказался столь необычным правителем? Или, вернее,

почему именно ему приписано столь многое, что есть основания

считать необычным, а то и вовсе невероятным? Ведь он явно не

был философом, как не могли быть хорошо подготовленными

философами и его советники, якобы рассуждавшие на тему о

пятеричных схематических конструкциях, будь то геополитиче-

ские построения, позже зафиксированные в главе «Юй гун», или

правовые из главы «Люй син». Упоминания о геополитической

схеме и кодексе наказаний — очевидные для специалиста ин-

терполяции. Чем-то в этом роде следует считать и легенду о

поездке вана к богине Сиван-му.

Приняв во внимание все сказанное, только что заданные во-

просы можно чуть видоизменить: почему именно Му-вану при-

.290

писаны события и деяния, явно недостоверные или не соответ-

ствующие его эпохе, если не выдуманные вообще? Ответа на

подобный вопрос у меня нет. Можно лишь констатировать, что

Му-ван как личность и как деятель резко выпадает из общего

ряда его предшественников и последователей — разумеется, ес-

ли верить тому, что о нем написано в значительно более позд-

них, а порой и во многих сомнительных источниках.

Если же отбросить все то, что приписано этому правителю и

может быть сочтено сомнительным либо недостоверным вообще

или в применении ко временам Му-вана, то прочие его деяния

окажутся обычными. Воевал на севере и на юге, как и его

предшественники. Постоянно имел дело с правителями уделов,

сопровождавших его в этих войнах. Охотился. Любил лошадей и

имел великолепный выезд. Строил новые дворцы и башни. Мно-

го ездил по стране. Получал подарки, подношения, дань от сво-

их подданных. Словом, правитель как правитель (см. [255, т. 1,

Prolegomena, с. 149—151]). Но одно несомненно: он был послед-

ним из раннечжоуских правителей, имевших авторитет, влия-

ние, силу. После него те признаки ослабления, которые Сыма

Цянь сформулировал применительно к царствованию его отца

Чжао-вана, стали уже явственно ощущаться. Наступило время

слабых, безликих западночжоуских ванов.

Гун-ван, Ич-ван, Сяо-ван, Ио-ван^

(927-858)

За три четверти века, приходящиеся на долю этих четырех

правителей, в стране произошло мало заметных изменений.

Опираясь на наследие своих предшественников, чжоуские ваны

продолжали в меру сил усиливать свое давление на соседей,

особенно в южном направлении.

На юге хуай-и были еще более крепко, нежели прежде, при-

вязаны к Чжоу. Из некоторых надписей на бронзе того времени

явствует, что в ряд хуайских владений были направлены специ-

альные представители вана, осуществлявшие надзор за ними.

Чжоусцы также регулярно посылали туда сборщиков дани. Вас-

сальное владение чжоусцев Цай, расположенное на крайнем юге

современной пров. Хэнань, было своего рода аванпостом, базой

для контроля над хуай-и (см. [232, с. 142]). Значительную

активность проявляли чжоусцы и в районах, расположенных к

западу от мест обитания хуай-и. В долину р. Хань с севера че-

рез горные гряды были проложены дороги, позволявшие им про-

Фонетически имена двух ванов — И^ и И2 — звучат одинаково,

графически же они передаются разными иероглифами.

17-2 226

291

никать в земли Сычуани. Вожди расположенных там владений

тоже платили дань Чжоу.

Сообщения об этом — в сочетании с тем, что уже было ска-

зано о южных экспедициях времен Чжао-вана и Му-вана, —

наталкивают на предположение, что в конце X в. до н.э. в

чжоуском Китае сложились уже достаточно устойчивые пред-

ставления, опиравшиеся на практику взаимоотношений с данни-

ками, включая сведения о том, кто, откуда, коща, сколько и что

именно обязан присылать. Возможно, сам факт выработки тако-

го рода четких градаций и лег в основу той геополитической

схемы, которая позже была философски осмыслена в главе «Юй

гун» «Шуцзина» и уже задним числом в готовом виде пятерич-

ной схемы приписана тем правителям, во времена которых она

начинала практически складываться. Отсюда и появление ее в

биографии Му-вана, о чем выше говорилось.

Если освоение юга шло достаточно успешно, то на северо-

западе картина была иной. Воинственные кочевники продол-

жали давить на северо-западные границы Чжоу. Особенно это

ощущалось в долине р. Вэй, на территории родовых земель чжо-

усцев, практически беззащитной перед набегами на нее с севера

и с запада. Надписи на бронзе дают основание предположить,

что после Му-вана позиции чжоусцев там оказались сравни-

тельно слабыми. Чжоусцы не сумели создать в Цзунчжоу на-

дежной буферной зоны и вынуждены были во многом полагаться

на поддержку вассальных уделов. Уделы, особенно Кэ, об ак-

тивности которого есть немало записей на бронзовых сосудах,

делали свое дело и, сколько могли, помогали ванам. Но это ло-

гично вело к усилению политической роли удельных князей и к

постепенному ослаблению позиций правителей западночжоус-

кого государства (см. [232, с. 141]).

Именно в течение описываемых двух третей века, отмечен-

ных годами правления слабых правителей, политическая ситу-

ация заметно изменилась: вассалы стали сильнее и независимей,

тогда как ваны становились все слабее и зависимей от своих

вассалов. Этот процесс достаточно наглядно фиксируется источ-

никами. Вот эпизод из книги «Го юй», относящийся к годам

правления Гун-вана [28, с. 25—26]. Как-то он путешествовал в

сопровождении правителя одного из уделов, Кан-гуна, которому

подарили трех красавиц. Мать гуна посоветовала переадресовать

подарок чжоускому вану, но он пожадничал. Кончилось дело

тем, что через год Гун-ван уничтожил владение Кан-гуна.

Этот инцидент, описание которого есть и у Сыма Цяня [86,

т. 1, с. 196—197], наглядно свидетельствует, что ван обладал

еще достаточной силой, чтобы уничтожить вассальный удел

даже по пустяковому, собственно, поводу. По прошествии же

всего около полувека положение изменилось настолько, что, как

сказано у Сыма Цяня, владетельные удельные князья вмеша-

.292

лись в процесс наследования в доме вана и возвели на престол

нового правителя, последнего из описываемой четверки. Годы

его правления были бесславными. По выражению Сюй Чжо-юня

и К.Линдуф, он опустился до того, что вышел из своего дворца

для встречи вассальных князей [232, с. 140].

В «Чжушу цзинянь» упомянуты некоторые события, которые

свидетельствуют об ослаблении Чжоу и упадке власти вана в

период, о котором идет речь. Так, в годы правления И рвана ко-

чевники не только совершали дерзкие нападения на долину

р. Вэй, но и одно время вынудили правителя оставить Цзунчжоу

и переместиться в более безопасное место. Насколько можно су-

дить по той же хронике, в годы правления И

1э

Сяо и И

войны с

кочевниками вели по преимуществу удельные князья. Они же,

судя по тем же данным, сводили с помощью вана счеты друг с

другом.

Известен, в частности, драматический эпизод, связанный с

насильственной смертью циского Ай-гуна, сваренного живьем в

присутствии собравшихся на казнь князей. Хотя детали и при-

чины расправы остались неизвестными (в главе, посвященной

дому Ци, Сыма Цянь только упоминает, что Ай-гун был оклеве-

тан другим удельным правителем, Цзи-хоу [86, т. 5, с. 42]),

сам этот факт наглядно свидетельствует о всесилии и своевла-

стии удельных правителей, междоусобицы и интриги в среде ко-

торых были уже не только нормой, но и своего рода могучим

политическим импульсом, в немалой мере определявшим ход

событий.

Политическая ситуация, сложившаяся в Чжоу к середине

IX в. до н.э., в общем и целом вполне очевидна. Власть прави-

телей заметно слабела. Дело дошло до того, что после смерти

Иj-вана, годы правления которого, по словам Сыма Цяня, были

отмечены столь заметным упадком, что стихотворцы высме-

ивали незадачливого правителя [86, т. 1, с. 197], был нарушен

свято соблюдавшийся в доме Чжоу — в отличие от шанцев —

принцип престолонаследия (строго от отца к сыну) и на трон

был возведен его дядя Сяо-ван. Только после него справедли-

вость была восстановлена, и трон по решению князей-чжухоу

занял И^-ван, сын И^вана [86, т. 1, с. 197].

Слабость власти была и следствием и причиной усиления

роли удельных князей, проводивших порой уже самостоятель-

ную политику, включая и внешнюю, т.е. войны с соседними

племенами. Это логично вело к возникновению в стране ряда

соперничавших политических центров, к выходу на передний

план политических интриг и практики сведения счетов между

враждующими удельными правителями с помощью чжоуского

вана. Такова или примерно такова была политическая ситуация,

когда к власти пришел сын И

-вана Ли-ван, один из наиболее

заметных западночжоуских правителей.

17-3 226 293

Чжоуский Китай при Ли-ване (857-828)

В «Цзо-чжуань» Ли-ван характеризуется как правитель же-

сткий и склонный к тирании. Его за это невзлюбили, результа-

том чего и было открытое выступление, завершившееся высыл-

кой правителя из столицы [255, т. 5, с. 717]. Более развернуто

все события, связанные с правлением Ли-вана, его акциями и

вызванными ими конфликтами, изложены в беллетризованной

форме в «Го юе», откуда их заимствовал Сыма Цянь. Так скла-

дывалась историографическая традиция, согласно которой Ли-

ван представляется вздорным правителем, пытавшимся было

управлять своевластно и понесшим за то заслуженное наказа-

ние. Но стоит обратить внимание на то, как изложены в источ-

никах факты, а затем попытаться проанализировать их в свете

реально известных из истории и уже достаточно подробно оха-

рактеризованных выше процессов, протекавших во второй поло-

вине Западного Чжоу.

Ли-вану посвящены два отрывка из гл. 1 «Го юя», посвя-

щенной событиям в доме вана. Первый начинается с того, что

Ли-ван был жесток и не любим подданными, которые порицали

его. Близкий советник Ли-вана Шао-гун (это, видимо, и имя и

полутитул-полудолжность, которой, судя по имеющимся дан-

ным, наследственно владели потомки первого чжоуского Шао-

гуна, управлявшего делами в Цзунчжоу еще при Чэн-ване) вы-

ступил с увещеваниями и порицаниями в адрес правителя. Ли-

ван рассердился и обратился за помощью к колдунам-шаманам с

просьбой следить за теми, кто выступает против него. Про-

винившихся Ли-ван казнил, следствием чего было прекращение

открытой хулы. Обрадованному Ли-вану Шао-гун резонно за-

метил, что затыкать рот народу — то же самое, что пытаться

преградить путь реке. Рано или поздно, но запруда будет про-

рвана. И вообще, рот людям дается вовсе не для того, чтобы его

затыкать: то, что людей беспокоит, они и высказывают, а пра-

витель должен внимать голосу народа. Текст завершается упо-

минанием, что ван не прислушался к совету, в результате чего

через три года был изгнан народом из столицы.

Во втором отрывке рассказывается, что Ли-ван приблизил к

себе И-гуна, варвара-жуна, который прославился тем, что умело

прибирал к рукам богатства людей. Выступив с очередным уве-

щеванием, жуйский Лян Фу из чжоуского рода Цзи заметил,

что богатства принадлежат всем и не должны принадлежать

одному. Нужно все распределять по справедливости, как то де-

лали мудрые прежние правители; если же ван станет присва-

ивать богатства, кто будет подчиняться ему? (см. [28, с. 26—27;

86, т. 1, с. 197-199]).

Оба эпизода, воспроизведенные — правда, в обратной после-

довательности — ив биографическом очерке о Ли-ване у Сыма

.294

Цяня, весьма информативны и заслуживают серьезного осмыс-

ления. Более существен второй, и не случайно Сыма Цянь по-

ставил его на первое место. Сущность его в том, что следствием

деградации предшественников Ли-вана была потеря власти, ко-

торая в структурах типа чжоуской всегда была основой всего.

Именно власть порождала все остальные права, начиная с

собственности (феномен власти-собственности), т.е. с права рас-

поряжаться всем.

И если на первых порах в чжоуском Китае высшими и по

сути единственными субъектами власти-собственности были

правители-ваны, свободно распоряжавшиеся всем достоянием

чжоусцев и передававшие его частями тому, кому считали нуж-

ным (откуда и традиционные представления об их щедрости,

мудрости, справедливости и т.п.), то позже ситуация, как упо-

миналось, существенно изменилась. Власть и могущество посте-

пенно, но неуклонно перетекали из рук вана, центральной ад-

министрации в руки правителей уделов, превращавшихся в по-

литически независимые княжества и царства. Но теряя власть,

ваны теряли и тесно связанную с нею собственность, причем не

только право редистрибуции, но и элементарное право владеть

достаточными для осуществления функций верховного прави-

теля (включая представительские функции) средствами. Такова

была вполне ощутимая тенденция, четко зафиксированная спе-

циалистами (см. [194, с. 423; 232, с. 143]).

Но в истории активно проявляют себя не только объектив-

ные тенденции. Немалую роль в ней играют и личности, особен-

но выдающиеся. Личность способна уловить тенденцию, следо-

вать ей либо противостоять, направить ход ее в несколько иное

русло, задержать соответствующий процесс и т.д. и т.п.

Разумеется, и при этом тенденция, если она весома и объектив-

на, рано или поздно, так или иначе, но реализуется. Однако для

исторической конкретики многое значит личность, особенно

когда в руках у нее сильные властные рычаги. Именно такого

рода правителем и был, судя по всему, Ли-ван.

Нам неизвестно и, скорей всего, никогда не будет известно,

как обстояло дело в чжоуском Китае в годы его правления на

самом деле. Специалисты вынуждены опираться на данные бел-

летризованных конфуцианизированных текстов, какими являют-

ся повествования «Го юя». Но при всей своей нарочитой дидак-

тичности эти тексты все же достаточно информативны —

разумеется, если читать их под определенным углом зрения. В

частности, оставив в стороне назидательную сторону поучений и

анахроничную форму сбывшихся мудрых предостережений, де-

лавшихся Ли-вану его советниками, можно уловить суть пробле-

мы. Смысл всех предостережений и стоявшие за ними мотивы

очевидны: Ли-ван хотел вернуть себе всю полноту власти, кото-

рой обладали его далекие раннечжоуские предшественники. Он

17-4 226

295

приблизил к себе с этой целью явного аутсайдера из варварского

племени жунов и дал ему в руки немалые полномочия, целью

которых было «присвоить богатство». В тексте поясняется: под

термином «богатство» имеется в виду «то, что порождается всем

сущим; то, что создается Небом и Землей». Формула необычай-

но емкая, и использование ее должно означать, что ван хотел с

помощью своего полномочного министра, жунского И-гуна, вер-

нуть себе положение высшего субъекта власти-собственности и

право централизованной редистрибуции, превратив могущест-

венных правителей независимых уделов вновь в зависимых от

центра и ограниченных в правах.

Следует ли считать такого рода стремление незаконным или

несправедливым в принципе, имея в виду нормы общества, о ко-

тором идет речь? Отнюдь. Однако удельные князья, естественно,

имели иное мнение (объективно базировавшееся на давно про-

явившей себя упомянутой выше тенденции). Удельным князьям

стремление нового правителя к централизации власти и к само-

властному распоряжению всем и вся понравиться не могло. И

они устами советника Лян Фу предупредили Ли-вана, что под-

чиняться его власти не намерены и не хотят отдавать ему бо-

гатства, которые «принадлежат всем» и должны распределяться

«по справедливости».

Сразу же существенно заметить, что речь не идет ни о соци-

ализме, ни даже о конфуцианских постулатах в духе Мэн-цзы

(если народу хватит — как не хватит государю?). Подтекст

здесь совершенно другой и весьма понятный. Делиться не хотят

и напоминают о «справедливости» князья, владетельная знать,

ибо правом редистрибуции, т.е. перераспределения богатств, в

чжоуском Китае того времени пользовались только и исключи-

тельно правители — ван и князья-чжухоу.

Обратимся теперь к другому эпизоду, к серьезной и оказав-

шейся в конечном счете роковой для Ли-вана проблеме «крити-

ки снизу». Текст здесь более расплывчат. Из упоминания о кол-

дунах-шаманах может сложиться впечатление, что Ли-ваном

была пущена в дело целая армия соглядатаев, верно ему слу-

жившая и сумевшая жестокими репрессиями заставить замол-

чать широкие народные массы.

Между тем не исключено, что речь идет лишь об одном кол-

дуне-шамане (сказывается упоминавшаяся уже особенность ки-

тайской грамматики, не передающей четко число, что особенно

досадно в тех случаях, коща контекст не позволяет сделать

нужное уточнение), и именно с таким пониманием текста мы

встречаемся в переводах на русский язык и «Го юя», и «Ши-

цзи». Но тоща картина существенно меняется. Скольких мог

выследить один человек — столько репрессий и должно было по-

следовать. Понятно, что речь в таком случае должна идти не о

народных низах, а о немногих, т.е. о тех, кто высказывался

.296

громче и определенней других, кто был более других заинтере-

сован в исходе дела, кто стоял ближе к правителю, к дому вана,

и потому мог быть услышан раньше и лучше остальных.

Сказанное дает основание предположить, что недовольными

Ли-ваном были прежде всего удельные князья-чжухоу, их клев-

реты и сторонники, которых могло быть немало и при дворе ва-

на. Не останавливаясь на сентенциях конфуцианского характера

и явно более позднего происхождения, обратимся к итоговой

фразе текстов: ван не прислушался к доброму совету и через

три года был изгнан.

Итак, ван не внял голосу мудрости, и народ изгнал его. Дей-

ствительно ли все было именно так? Слишком уж отдает от этой

версии искусственной дидактикой гораздо более позднего време-

ни. Для того чтобы определить, что же произошло — или, во

всяком случае, могло произойти — на самом деле, обратимся

еще к одному источнику, к «Чжушу цзинянь».

В хронике лаконично повествуется: «На 8-м году своего

правления ван начал следить за теми, кто ругал его. Жуйский

Лян Фу предостерег [в связи с этим] всех чиновников при дво-

ре. На 11-м году западные жуны вторглись в Цюаньцю. В 12-м

году ван бежал в Чжи. Люди столицы (го-жэнь) окружили дво-

рец» [255, т. 3, Prolegomena, с. 153—154].

Картина здесь выглядит несколько иначе: Лян Фу не вана

увещевал, а к дворцовым чиновникам, т.е. к выходцам из удель-

ной знати, апеллировал. И результат был достигнут: в 11-м году

в земли вана с северо-запада вторглись жуны, а в 12-м году ван

бежал из столицы. Хотя оба события отделены друг от друга го-

дом (или, во всяком случае, месяцами), связь их в тексте оче-

видна.

Создается впечатление, что между Ли-ваном и его вассалами

назревал конфликт. Его попытка взять события под контроль за

счет грубого давления (слежка за критиканами и расправа с ни-

ми) к желанному результату не привела. При дворе создалась

враждебная вану коалиция, опиравшаяся, вне сомнения, на

удельную владетельную знать.

Коща произошло очередное нападение северо-западных ко-

чевников, ван, видимо, оказался в затруднительном положении.

Можно предположить, что его вассалы отказали ему в поддерж-

ке, что и привело в конце концов к его бегству. Конечно, глав-

ной причиной отстранения Ли-вана от власти было не нападение

жунов. Но оно, судя по контексту хроникальных сообщений,

могло сыграть свою роль в дальнейшем ослаблении позиций

вана, что в сочетании с недовольством им и привело к бегству

правителя из столицы.

Как бы то ни было, ситуация в целом достаточно ясна и оче-

видна. Ли-ван бросил вызов могущественной знати и проиграл.

Не исключено, что он действовал слишком жестко и коварно,

.297