Вильковский М.Б. Социология архитектуры

Подождите немного. Документ загружается.

405

для тени, само место превратилось в генетическую ко-

пию одного и того же. Но утрата тени означает поте-

рю Солнца, без которого, как известно, все предметы

были бы лишь тем, что они есть. И действительно, в на-

шем виртуальном мире, в нашем мире клонов, в нашем

мире без теней все предметы представляют собой лишь

то, чем они являются. Они существуют уже во многих эк-

земплярах, размножены в неограниченном количестве,

так как тень, в определенном смысле, была «меркой бы-

тия», своеобразным ограничителем, препятствовавшим

воспроизведению до бесконечности всех объектов.

Однако у меня еще теплится надежда. Когда архи-

тектура перестанет быть изобретением мира, можно

надеяться, что она станет чем-то иным, нежели повто-

рением самой себя, в той или иной степени безвкусным

и стилизированным образом, нежели геологическим

слоем бетона, новым осадком четвертичного периода.

В области фотографирования существует возможность

выхватить необычную фотографию из «автоматиче-

ских» лап аппарата, который обладает неограниченным

техническим потенциалом и характеризуется тенден-

цией создавать неконтролируемое количество фотогра-

фий потоком. Как известно, «автоматическая формула»

никогда в действительности не может быть автоматиче-

ской, всегда сохраняется возможность объективной слу-

чайности или непредвиденного взаимодействия. В этом

визуальном потоке фотографий сохраняется еще пер-

спектива вернуть первобытность фотографии. В опреде-

ленном смысле, фотография сохранила в себе нечто пер-

вобытное и фантастическое, и интуиция может вновь

отыскать это, отыскать загадку фотографии – при усло-

вии, что речь идет о фотографии в прямом значении

этого слова. И на нас лежит ответственность захотеть

вернуть это прямое значение, эту загадку, мы должны

позволить ей развиваться естественно и плавно и по-

ЖАН БОДРИЙЯР.

АРХИТЕКТУРА: ПРАВДА

ИЛИ РАДИКАЛЬНОСТЬ?

406

ложить конец общему эстетическому идеализированию

и одухотворению технологии культуры.

Таким образом, можно предположить, что и в архи-

тектуре, исходя из genius loci, восхищаясь пространством

или местом и приобщая естественные процессы и вещи,

возможно создать новые стратегии, сценарии развития,

чтобы действовать против универсальных клонов лю-

дей, объектов, зданий, против этого засилия повсемест-

ной виртуальной реальности. Я бы назвал это ситуацией

поэтических перемен или поэтическими переменами си-

туации – переход к поэтической архитектуре, драматиче-

ской архитектуре, словесной архитектуре, радикальной

архитектуре, о которой мы отныне будем мечтать.

Здесь нет никакой правды, никакой трансцен-

дентной эстетической ценности. Ничего в отношении

функции, значения, проекта, программы – все на по-

верхности. Пример: здание Beauborg. О чем рассказыва-

ет Beauborg? Об искусстве, эстетике, культуре? Нет. Оно

рассказывает о движении, установках, потоках, о по-

сетителях, объектах или знаках. И вот что выражает

архитектура Beauborg точно, будто словами: это объект

культуры, памятник культуры, запечатлевший страшную

катастрофу культуры. Невероятным образом, непредна-

меренно, Beauborg одновременно демонстрирует культу-

ру и то, чему культура подвержена: инфузию, трансфу-

зию и конфузию всех ее признаков. То же самое можно

сказать и о Всемирном торговом центре, чудо которого

состоит в том, что он является причудливым актером

города с его вертикальными линиями и одновременно

основным символом того же города. Сам город стал его

жертвой, его историческая форма погибла с появлени-

ем этого здания. Именно в этом заключается сила этого

вида архитектуры: она является формой невероятного

предвосхищения событий и в то же самое время формой

ретроспективной ностальгии по утраченным объектам.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Таким образом, данная работа представляет собой

некоторые положения, которые описывают «первич-

ную» архитектуру и были подмечены не без участия жи-

вой фантазии. Можно интерпретировать эти положения

буквально или соответственно всем возможным значе-

ниям, как выразился Рембо. Возможна и следующая ин-

терпретация: у архитектуры есть будущее и по ту сторону

всех иллюзий и разочарований, и я верю в это, даже если

это будущее архитектуры не будет архитектоническим.

Архитектура имеет будущее по одной простой причине:

еще не создано такого здания, такого архитектурного

объекта, которые могли бы положить конец всем другим

формам, которое предопределило бы конец простран-

ства. Таким же образом нет такого города, который бы

предопределил конец всех других городов, такой мысли,

которая предопределила бы конец всех других мыслей.

Об этом мечтают все, но пока эту мечту никто не смог

реализовать, надежда еще существует.

ЖАН БОДРИЙЯР.

АРХИТЕКТУРА: ПРАВДА

ИЛИ РАДИКАЛЬНОСТЬ?

408

ЮРИЙ ЛОТМАН

АРХИТЕКТУРА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ

Лотман Ю. Архитектура в контексте

культуры//Семиосфера. – СПб.:

«Искусство – СПб», 2000.

Архитектурное пространство живет двойной се-

миотической жизнью. С одной стороны, оно моделиру-

ет универсум: структура мира построенного и обжитого

переносится на весь мир в целом. С другой, оно модели-

руется универсумом: мир, создаваемый человеком, вос-

производит его представление о глобальной структуре

мира. С этим связан высокий символизм всего, что так

или иначе относится к создаваемому человеком про-

странству его жилища.

Текст, изъятый из контекста, представляет собой

музейный экспонат – хранилище константной информа-

ции. Он всегда равен самому себе и не способен генери-

ровать новые информационные потоки. Текст в контек-

сте – работающий механизм, постоянно воссоздающий

себя в меняющемся облике и генерирующий новую

информацию. Однако отделение текста от контекста

возможно лишь умозрительно – во-первых, поскольку

всякий сколь-либо сложный текст (текст культуры) име-

ет способность воссоздавать вокруг себя контекстную

ауру и, одновременно, вступать в отношения с культур-

ным контекстом аудитории. Во-вторых, любой сложный

текст может быть рассмотрен как система субтекстов,

для которых он выступает в качестве контекста, неко-

ПРИЛОЖЕНИЯ

409

торое пространство, внутри которого совершается про-

цесс семиотического смыслообразования.

В этом отношении система «текст–контекст» мо-

жет рассматриваться как частный случай смыслогенери-

рующих семиотических систем. Всякий сложный текст,

входящий в культуру, может быть представлен как кон-

фликт двух тенденций. С одной стороны, по мере по-

вышения степени упорядоченности повышается и мера

предсказуемости, происходит структурное выравнива-

ние, т.е. рост энтропии. С другой, дает себя чувствовать

противоположная тенденция: повышается внутренняя

неравномерность семиотической организации текста,

его структурный полиглотизм, диалогические отноше-

ния входящих в него субструктур, напряженная кон-

фликтность в звене «текст–контекст». Эти механизмы

работают в сторону повышения информационной емко-

сти и имеют антиэнтропийный характер.

Сказанное особенно важно для архитектурных тек-

стов, которые по самой своей природе имеют тенден-

цию к гиперструктурности. Необходимо отметить еще

одну особенность. Важный аспект внутреннего диалога

культуры складывается исторически: предшествующая

традиция задает норму, уже имеющую автоматизирован-

ный характер, на этом фоне развивается семиотическая

активность новых структурных форм. Таким образом,

продуктивность конфликта поддерживается тем, что

в сознании воспринимающего прошлое и настоящее со-

стояние системы присутствуют одновременно. В лите-

ратуре, музыке, живописи это обеспечивается тем, что

прошедшие культурные эпохи не исчезают без следа,

а остаются в памяти культуры как вневременн

ые: появ-

ление Моцарта не приводит к физическому уничтоже-

нию произведений Баха, футуристы «сбрасывают Пуш-

кина с корабля современности», но не уничтожают его

книг. В архитектуре же старые здания сплошь и рядом

ЮРИЙ ЛОТМАН.

АРХИТЕКТУРА

В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ

410

сносятся или полностью перестраиваются. Историче-

ский ансамбль – диалог между структурами различных

эпох – сменяется вырванной из контекста «экспонатно-

стью». Еще в 1831 году молодой романтик Гоголь указы-

вал на плодотворность разностильного в архитектурном

ансамбле, т.е. на полиглотизм архитектурного контек-

ста: «...смело возле готического строения ставьте грече-

ское... Истинный эффект заключен в резкой противопо-

ложности; красота никогда не бывает так ярка и видна,

как в контрасте». И дальше: «Город должен состоять

из разнообразных масс, если хотим, чтобы он доставлял

удовольствие взорам»

. Конечно, совет Гоголя возводить

здания, воспроизводя стили различных эпох, звучит

наив но, однако мысль о диалоге исторического контек-

ста и современного текста звучит вполне актуально.

Однако еще более существенен внутренний диалог,

осуществляемый в границах одного текста столкновени-

ем, конфликтом, пересечением и информационным об-

меном между различными традициями, разными субтек-

стами и «голосами» архитектуры. Мощные вторжения

иностилистических традиций – например, вторжение

арабо-мавританской архитектурной культуры в роман-

ский контекст и его роль в генезисе Ренессанса или же

диалоге – и полилогическая природа барокко. Вопрос

усложняется (и обогащается) тем, что архитектура со-

стоит не только из архитектуры: узкоархитектурные

конструкции находятся в соотношении с семиотикой

внеархитектурного ряда – ритуальной, бытовой, рели-

гиозной, мифологической – всей суммой культурного

символизма. Здесь возможны самые разнообразные

сдвиги и сложные диалоги.

Между геометрическим моделированием и реаль-

ным архитектурным созданием существует посредую-

Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 тт. – М., 1952. – Т. 8. – С. 64, 71.

ПРИЛОЖЕНИЯ

411

щее звено – символическое переживание этих форм,

отложившееся в памяти культуры, в ее кодирующих си-

стемах.

Есть еще один путь смыслообразования в тексте.

Текст редко является (художественные структуры этим

отличаются от лингвистических) простой реализацией

кода. Это случается лишь в эпигонских произведениях,

оставляющих у зрителя тяжелое впечатление мертвен-

ности. Реальный текст по отношению к коду, норме,

традиции и даже к авторскому замыслу всегда выступает

как нечто более случайное, подчиненное непредсказуе-

мым отклонениям. В связи с этим уместно остановиться

на роли случайных процессов в антиэнтропийном при-

ращении информации.

Последнее выражение может показаться парадок-

сом, если не прямой ошибкой, поскольку элементарной

истиной считается, что случайные процессы ведут к вы-

равниванию структурных противоположностей и росту

энтропии. Однако сами творцы художественных тек-

стов знают о смыслообразующей роли случайных со-

бытий. Недаром Пушкин поставил случай в ряду других

путей гения, назвав его «Богом-изобретателем»:

«О сколько нам открытий чудных

Готовит просвещенья дух

И Опыт, сын ошибок трудных,

И Гений, парадоксов друг,

И Случай, Бог-изобретатель...

».

Еще более интересен эпизод из «Анны Карениной»

Л.Н. Толстого. Художник Михайлов не может найти позу

для фигуры на картине, ему кажется, что прежде было

лучше, и он ищет уже брошенный эскиз. «Бумага с бро-

шенным рисунком нашлась, но была испачкана и закапа-

на стеарином. Он все-таки взял рисунок, положил к себе

Пушкин А.С. Полн. собр. соч. – Т. 3, кн. 1. – С. 464.

ЮРИЙ ЛОТМАН.

АРХИТЕКТУРА

В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ

412

на стол и, отдалившись и прищурившись, стал смотреть

на него. Вдруг он улыбнулся и радостно взмахнул руками:

«Так, так!» – проговорил он и тотчас же, взяв ка-

рандаш, стал быстро рисовать. – Пятно стеарина давало

человеку новую позу». Особенно важно, что случайное

изменение структуры образует новую структуру, бес-

спорную в своей новой закономерности: в фигуре, воз-

никшей «от произведенного стеарином пятна», ничего

«нельзя уже было изменить»

Интуиция художника сближается в этом случае

с наиболее современными научными идеями. Я имею

в виду концепцию лауреата Нобелевской премии за ра-

боты в области термодинамики бельгийского ученого

И. Пригожего. Согласно разработанной им системе,

в структурах, не находящихся в условиях устойчивого

равновесия, случайное изменение может сделаться на-

чалом нового структурообразования. При этом незна-

чительные и случайные изменения могут порождать

огромные и уже вполне закономерные последствия

Следует отличать, однако, диалогические отно-

шения от эклектических. Так, например, был период,

когда в поисках придания современной архитектуре

«национальной формы» в строительство в азиатских

республиках СССР вводились «ориентальные» мотивы

или же московским высотным зданиям добавлялись ба-

шенки, долженствующие ассоциироваться с кремлев-

скими. Опыты эти не всегда были удачными, поскольку

вносимые элементы не складывались в единый язык,

органически входящий в диалогическое формообра-

зование, а представляли лишь разрозненные внешние

украшения и, одновременно, не имели характера той

Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 тт. – М., 1982. – Т. 9. – С. 42.

См.: Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека

с природой. – М., 1986. – Гл. 67.

ПРИЛОЖЕНИЯ

413

непреднамеренности, которая позволяет случайному

элементу вызвать лавинообразное образование новых

структур. Диалогические отношения никогда не явля-

ются пассивным соположением, а всегда представляют

собой конкуренцию языков, игру и конфликт с результа-

том, до конца не всегда предсказуемым.

Идея структурного разнообразия, семиотическо-

го полиглотизма заселенного человеком пространства

от макро- до микроструктурных его единиц тесно связа-

на с общим научным и культурным движением второй

половины XX века. Она сталкивается с противополож-

ной тенденцией единой и всеобъемлющей планировки,

идеей, которая в вековой культурной традиции воспри-

нимается как «рациональная» и «эффективная». Если

оставить в стороне более ранних предшественников,

то идея «регулярного» урбанизма восходит к Ренессансу

и порожденным им утопическим концепциям. В XV веке

Альберти требовал, чтобы «улицы города были прямы-

ми, дома – одинаковой высоты, выровненные по линей-

ке и шнуру». Проекты Франческо ди Джоржио Мартини,

Дюрера, фантастическая Сфорцинда Филарете, замыс-

лы Леонардо да Винчи возводили геометрическую пра-

вильность в идеал синтеза красоты и рациональности.

И если абсолютное воплощение этих принципов могло

реализовываться лишь в утопиях, то тем не менее они

оказали практическое воздействие на планировку Ла-

Валетты (на Мальте), Нанси, Петербурга, Лимы и ряда

других городов. Такой «монологический» город отличал-

ся высокой семиотичностью. С одной стороны, он копи-

ровал представление об идеальной симметрии Космоса,

а с другой, воплощал победу рациональной мысли чело-

века над неразумностью стихийной Природы. «Они (уто-

пические проекты градостроительства), – замечает Жан

Делюмо, – утверждали, что наступит день, когда природа

будет полностью реорганизована и перемоделирована

ЮРИЙ ЛОТМАН.

АРХИТЕКТУРА

В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ

414

человеком»

. Город становился образом такого мира, пол-

ностью созданного человеком, мира более рационально-

го, чем природный. Не случайно мудрец из утопической

Новой Атлантиды Фрэнсиса Бэкона говорил: «Целью на-

шего общества является познание причин и скрытых сил

вещей и расширение власти человека над природой, по-

куда все не станет для него возможным». Рациональное

мыслится как «антиприродное». Так, плоды «с помощью

науки» становятся «крупнее и слаще, иного вкуса, аро-

мата, цвета и формы, нежели природные», изменяются

размеры и формы животных, делаются опыты, «дабы

знать, что можно проделать над телом человека». «И все

это получается у нас не случайно»

. Монологический го-

род – текст вне контекста.

Идея диалогичности в структуре городского про-

странства (конечно, диалог берется лишь как минималь-

ная и простейшая форма, фактически имеется в виду

полилог – многоканальная система информационных

токов), подразумевающая, в частности, сохранение как

природного рельефа, так и предшествующей застройки,

находится в соответствии с широким кругом современ-

ных идей – от экологии до семиотики.

Ренессансные (и последующие) архитектурные

утопии были направлены не только против Природы,

но и против Истории. Подобно тому, как культура Про-

свещения в целом противопоставляла Истории Теорию,

они стремились заменить реальный город идеальной ра-

циональной конструкцией. Поэтому разрушение старо-

го контекста было столь же обязательным элементом

архитектурной утопии, как и создание нового текста.

Вырванность из контекста (минус-контекст) входила

в расчет: архитектурный текст должен был мыслиться

Delumeau J. La civilisation de la Renaissance. – Paris, 1984. – P. 331.

Бэкон Ф. Новая Атлантида. – С. 33, 36.

ПРИЛОЖЕНИЯ