Речь пошла о том, что именно они могут высмеивать и чего касаться нельзя, что
должно быть объектом журнальной сатиры и в каких размерах эта сатира вообще
допустима в печатных изданиях.
«Всякая всячина» сообщила, что она стоит за сатиру в «улыбательном духе»,
которая не затрагивает отдельных лиц и конкретных недостатков государственно-
политического строя России, а выступает лишь против пороков, не целя ни в кого
персонально. Императрица не хотела терпеть никакой критики. Все, что было ею заведено
в стране, она считала замечательным, совершенным по мысли и по исполнению и не
желала слушать советов. Если и были недостатки в управлении Россией, то все они
относились за счет предыдущих царствований, а нынешнее, по мнению Екатерины, от
этих недостатков стало свободным.
Решительно отводит «Всякая всячина» жалобы на чиновников – подьячих, часто
исходившие из уст русских писателей и журналистов: «если бы менее было около них
искушателей, не умалилися ли бы тогда и на них жалобы». Не «искушать» же подьячих
весьма легко, для этого не нужно... вовсе к ним обращаться: «не обижайте никого; кто же
вас обижает, с тем полюбовно миритеся без подьячих, сдерживайте слово и избегайте
всякого рода хлопот» («Всякая всячина», с. 160). Журналистам рекомендовалось не
затрагивать недостатков русской жизни.
Сама «Всякая всячина» вовсе не желала касаться общественных пороков,
предпочитая говорить иногда о человеческих «слабостях». Зато каким благородным
негодованием загорался журнальный автор, выступая с критикой некоторых, казавшихся
ему возмутительными фактов! «Многие молодые девушки, – с осуждением писала
«Всякая всячина», – чулков не вытягивают, а когда сядут, тогда ногу на ногу кладут; через
что подымают юбку так высоко, что я сие приметить мог, а иногда и более сего» (с. 156).
При этом «Всякая всячина» не упускала случая преподать свою точку зрения на
существенные вопросы современности, иногда прибегая к прозрачным иносказаниям. В
22-м номере редакция напечатала сказку о том, как некие портные шили мужику новый
кафтан, ибо из старого владелец вырос. Добрый приказчик созвал портных, выбрали
покрой, решили кроить в запас; между тем мужик дрожит от холода на дворе. Но когда
приступили к работе, «вошли четыре мальчика, коих хозяева недавно взяли с улицы, где
они с голода и с холода помирали». Им приказали помогать портным, однако дело только
замедлилось, так как, хотя «сии мальчики умели грамоте, но были весьма дерзки и
нахальны: зачали прыгать и шуметь» (с. 166). Мальчики выкрикивали свои требования,
критиковали портных и не поддавались благоразумным уговорам.
Статья эта не окончена, «продолжение впредь сообщу», – обещала редакция, тем не
менее его не последовало. Нетрудно видеть, что в этой весьма прозрачной аллегории
«Всякая всячина» выражала свое (и, разумеется, царицыно) недовольство работой
Комиссии по составлению Нового уложения. «Мужику» – населению России – затеяли
шить новый кафтан, т. е. приводить в порядок законы, а дерзкие мальчики (читай: группа
сочувствовавших крестьянству депутатов) сорвали полезную деятельность «портных»,
которую они начали по указанию самой императрицы. «Мужик» остался без кафтана, он
продолжает мерзнуть, но в этом вина не правительства, а добровольных народных
заступников, утверждала «Всякая всячина», и надо негодовать против них, а не против
государственной власти.
Можно с уверенностью полагать, что основные материалы «Всякой всячины»
принадлежат Екатерине II, при которой Козицкий выполнял функции литературного
редактора, потому что она писала по-русски совсем неграмотно, хотя очень много и
чрезвычайно охотно.
В журнале участвовали А. О. Аблесимов, Н. Ф. Берг, И. П. Елагин, Г.В. Козицкий,
А.П. Сумароков, граф А. П. Шувалов, А. В. Храповицкий, вероятно, его сестра М. В.
Храповицкая-Сушкова и др. П. Н. Берков предполагает, что под псевдонимом «Фалалей»
скрывался Д. И. Фонвизин
11[5]
.