Глава
первая
17
случае
нам пришлось бы исключить из рассмотрения очень многие
средневековые стихотворные повествования.
Существует много названий для
всех
тех поэтических произведений,
которые мы условились называть устными; спор о терминах — отнюдь
не
пустое занятие. Те, кто называет эту поэзию «народным эпосом»,
исходят из распространенного в XIX веке представления, согласно кото-
рому эпос создается «народом»; эта концепция давно уже опровергнута.
Было
время, когда термин «народный эпос» относился к теории
сложения,
и
тогда
он был оправдан, поскольку способ сложения
выступал в качестве основного критерия различия
между
устной
повествовательной и «письменной» поэзией. Направление поисков было
выбрано верно. Но когда от теории сложения, использующей этот
термин,
пришлось отказаться (ибо никому не удавалось установить,
каким
образом народ в целом мог сочинить одно произведение),
технический смысл термина был утрачен, и его стали употреблять в том
же уничижительном смысле, что и слово «крестьянский». Внимание,
таким
образом, сместилось с того, как слагалась
поэзия,
сначала на
социальный
статус
тех, кто ее слагал, а затем на содержание и качество
самой поэзии. Хотя вполне возможно, что этот вид поэзии
действительно дольше всего удерживался в среде сельского населения,
но
это объясняется не «крестьянским» характером самой поэзии, а
вероятнее всего тем, что сельская среда оставалась неграмотной
дольше, чем городская
10
. В действительности же эта поэзия чаще
бывала поэзией аристократии и двора, нежели народа. Даже изначально
она,
видимо, связывалась с торжествами, ритуалами и празднествами.
Термин
«народная поэзия» становится все менее и менее приемлемым,
все более привязывается к определенному месту и определенному
времени.
Применять же его к средневековому эпосу или к поэмам
Гомера совершенно недопустимо.
Еще одна причина, почему этот вид поэзии не
следует
называть
«народным эпосом», заключается в том, что во многих странах слово
«народный», за пределами узкого круга любителей фольклора, часто
употребляется в уничижительном смысле. Оно ассоциируется с образом
недалекого крестьянина с его причудливыми представлениями, его рас-
сказами
о феях и детскими сказками. То, что народные повествования
используются для развлечения маленьких детей, действительно не
лишено
парадоксальности, и мы только теперь начинаем постигать
глубокую
символику и значение сказок, которые, если их правильно
понимать,
совсем не подходят для детского восприятия. Более того,
если, называя устный эпос «народным», мы хотим указать на некоторую
общность его содержания с народными сказками и всем тем, что кроется
за этим термином в действительности, то в этом
случае
мы игнорируем
или
недооцениваем все прочие аспекты устного эпоса, как-то: исто-
рический,
легендарный и героический. Время, когда мы могли употреб-
лять термин «народный эпос», миновало. Он утратил точность и теперь,