известной степени необходимо признать, что если бы не
мужественное поведение самого Кетчвайо, то вся эта история
могла завершиться совершенно иначе. Нет сомнения в том, что
переписка вождя стала одним из важнейших факторов его
победы.
Среди писем, отправленных вождем высокопоставленным
чиновникам, было и рассматриваемое в этой главе послание к
губернатору Капской колонии, написанное 29 марта 1881 г.
64
.
В первой части второй главы данного исследования говорилось
о причинах англо-зулусской войны 1879 г., когда
колониальные власти на основании нелепых обвинений в адрес
зулусского «короля» осуществляли давно продуманную
политику аннексии в Южной Африке. Уже первые фразы в
письме Кетчвайо губернатору Капской колонии
свидетельствуют о том, что вождь сумел приблизиться к
пониманию истинных целей своих «цивилизованных
покровителей». Сам тон, в котором выдержано письмо, говорит
о том, что перед нами не простое прошение униженного
пленника, а скорее письмо-обвинение (разумеется в рамках тех
возможностей, которыми Кетчвайо располагал в ссылке).
Сквозь сухие строки печатного листа ощущается скорбь вождя,
его униженное самолюбие и даже гнев. Письмо начинается
словами: «Я пишу Вам, сэр Геркулес Робинсон, губернатор
этой земли, чтобы спросить, почему мой вопрос замалчивается
даже сейчас, когда буры запросили мира и их дело улажено. Я
думаю, что настало время выслушать мои доводы и понять,
почему я убит»
65
. Вовсе не покаяние читается в этих словах, а
скорее уверенность в правоте своего дела и непреодолимое
стремление восстановить попранную справедливость.
Кетчвайо пытается убедить губернатора в том, что он еще со
времени вступления на «престол» неукоснительно
придерживался всех пунктов англо-зулусского соглашения.
Впрочем, речь здесь идет о том, что зулусы как бы
согласовывали с английской администрацией законы, по
которым творился суд в Зулуленде, осуществлялись
взаимоотношения между подданными и «королем», решались
семейные и имущественные вопросы. В частности, Кетчвайо
представил ряд традиционных законов на утверждение
Т.Шепстону. Для примера можно привести следующие обычаи
зулусов, одобренные представителем Ее Величества: «1. Если
человек перепрыгивает через границы, в пределах которых
размещены девы чести, и соблазняет одну из них, мы
наказываем его смертью, ибо тем самым он перепрыгнул через
трон, перепрыгнул через короля.
2. Если человек берет жену другого, пока тот еще жив,
таким образом обманывает мужа, то мы говорим, что он
преступник и достоин быть убитым. Поэтому все мы, вожди
Зулуленда, говорим, что убьем такого человека.
3. Мы сказали, что если человек убивает и ест скот,
данный ему королем во временное пользование, чтобы доить
его, то он поступает негодно, и мы убьем такого человека…
4. Если человек бродит по ночам и уничтожает других
людей, то мы забираем его из тех мест, где говорят, что он
убивает людей, и переводим в другую часть страны, чтобы
убедиться, правда ли это; если о нем докладывают, что он
уничтожает людей и на этом месте, то тогда его перемещают
снова, чтобы установить истину наверняка; если он не
прекращает свои выходки, то мы убиваем его и говорим, что он
вредитель и не должен жить. Он преступник, так как
уничтожает людей повсюду»
66
.
Попробуем разобраться в своеобразном высказывании
зулусского вождя, особенно той его части, которая касается
последнего пункта. Современному читателю может показаться
нелепым закон, позволяющий людям, подозреваемым в
совершении тяжкого преступления, «проявить» себя на новом
месте и лишь только после этого подвергнуться заслуженному
наказанию. Но не будем спешить с выводами. Нововведение
Кетчвайо в действительности было значительным шагом,
ведущим к установлению законности. Впрочем, «законность»
следует рассматривать не в общепринятом смысле этого слова,
а в том, как его понимали в зулусском обществе того времени –
обществе, где существовала альтернатива юридическому праву