отсутствовал в критические месяцы 1241 года, когда планировалось нападение на Новгород.
Вернулся он в 1242 году, очевидно уже летом, с открытием навигации, и оставался в
Ливонии до 1245-1246 гг., когда начал временно исполнять функции магистра Германии, а
затем стал магистром Пруссии. В отсутствие Дитриха дела вел Андреас фон Фельбен. Из его
последующей блестящей карьеры мы можем заключить, что в 1241-1242 годах он также
отлично справлялся со своими обязанностями и его имя не связывалось с провалом похода
на Русь.
Конечно, рыцари ордена в Пруссии были весьма озабочены монгольской угрозой. Хотя
постоянно подчеркивается, что легенда о прусском магистре Поппо, якобы нашедшем свою
смерть под градом татарских стрел на поле у Лигница, не соответствует действительности,
популяризаторы истории продолжают воскрешать ее. Источником этого мифа, возможно,
послужила обязанность ордена защищать христиан от всех вооруженных врагов. Возможно,
Поппо действительно участвовал в этой битве и был ранен. Прямые доказательства этого
отсутствуют. Он действительно скончался в Лигнице, когда навещал в монастыре свою
супругу, и был похоронен там, но много лет спустя.
В любом случае для Андреаса это было неподходящим моментом, чтобы рисковать
своими рыцарями, которые могли потребоваться во многих других местах. Он понимал, что
рыцари, которые рвались напасть на Новгород, были мятежниками, собиравшимися
разорвать договор, заключенный с датским королем в Стенсби, и ввергнуть орден в войну с
Данией. Возможно, временный характер его власти ограничивал его уверенность в
действиях. Как бы там ни было, здравомыслящий Андреас, скорее всего, не был причастен к
походу на Новгород в 1241 году.
К тому же фон Фельбен тогда был более озабочен другими проблемами, чтобы
поддержать это нападение. Ему нужно было утихомирить волнения в Эзеле, что он и
проделал, проведя свою армию по льду и устрашив мятежников. Сохранился мирный
договор, который дает нам ценные свидетельства политики крестоносцев по отношению к
своим подданным. Во-первых, любой уличенный в исполнении языческих обрядов,
наказывался штрафом и бичеванием. Во-вторых, крестьяне должны были доставлять дань на
кораблях в Ригу или епископу. В-третьих, тот, кто был виновен в детоубийстве, подвергался
штрафу, а если это оказывалась мать ребенка, то ее девять воскресений подряд приводили на
кладбище, где с нее срывали одежду и подвергали бичеванию. В-четвертых, ежегодно ко
времени, когда уплачены налоги, протекторы выносили судебные решения, в которых они
следовали рекомендациям местных старейшин. Наконец, виновные в убийстве чужеземца
или родича обязывались платить вергельд – виру размером в десять марок. Это был
огромный штраф, который мог быть уплачен только с помощью всего клана. Иными
словами, договор затрагивал разнообразные аспекты: религиозные, финансовые и
социальные, то есть те, которые, по-видимому, не были учтены уже существующими
соглашениями. Также этот договор демонстрирует, что эстонцы Эзеля не были
беспомощными и бесправными крепостными. Магистр не подписывал бы официальные
соглашения, требующие присутствия священников, монахов, вассалов, маршала, множества
рыцарей, если бы старейшины не были влиятельны и не располагали значительным
имуществом.
Тем временем новгородцы просили князя Александра вернуться в Новгород. Покорные
горожане теперь убедились, что они не могут сражаться с немецко-псковскими силами в
одиночку, и, вероятно, уступили князю во всех спорных вопросах. В конце 1241 года
Александр принудил к сдаче немецко-датский гарнизон к востоку от Нарвы. Примечательно,
что он отпустил (разумеется, за выкуп) западных воинов, но эстонцев велел повесить как
мятежников и предателей. Таким образом, он продемонстрировал, что его занимает
совершенно определенная задача – сохранять контроль над жизненно важными
территориями. У него не было намерения опрокинуть крестоносцев в море; его заботы были
на юге, где сохраняли свою власть монголы, а не на западе. Он только хотел обезопасить
себя от нападения с тыла, когда он вступит в бой с татарами. Действия Александра против