Актуальные проблемы современной лингвистики: Сборник научных статей. Выпуск 2

Подождите немного. Документ загружается.

Предполагается, что непосредственный отсчет времени и фиксация

событий в том времени, в котором они случились – функция правого по-

лушария: оно хорошо ориентируется в реальном времени. Это полуша-

рие приурочивает событие к определенному времени, отсчитывает время

посредством случившихся событий и хранит прошлое в виде множества

событий. Такое «событийное» время является перцептивным: оно фор-

мируется в процессе восприятия и протекает в масштабе реального вре-

мени. В восприятии же левого полушария время представлено в абст-

рактной понятийной форме. В условиях изолированного функциониро-

вания левого полушария сохраняется календарная ориентировка – знание

условной схемы, объединяющей все времена в единое историческое вре-

мя. В рамках концептуального времени левого полушария появляется

членение на прошлое, настоящее и будущее и объединение их на единой

оси времени. При угнетении правого полушария грубо нарушается «не-

посредственный отсчет текущих отрезков времени», а при угнетении ле-

вого полушария – «символические формы отсчета времени», при этом

непосредственный отсчет времени сохранен [5, c. 18-21]. Интересные ре-

зультаты исследований Н.Н. Брагиной и Т.А. Доброхотовой приводит

Р.О. Якобсон: «полушария мозга обнаруживают различную временную

ориентацию: правое обращено в прошлое, левое в будущее». Абстракт-

ное познание, за которое отвечает левое полушарие, соотносится с левой

стороной и будущим, а чувственное – с правой стороной и прошлым [11,

c. 280-281].

С 60-х гг. XIX в. в течение столетия существовала уверенность, что

речь полностью контролируется левым полушарием: с помощью клинико-

анатомических корреляций была установлена «связь поражений левого

полушария с нарушениями импрессивной и экспрессивной речи, а также

других зависящих от речи функций – письма, чтения, счета, вербальной

памяти и др.». В результате, долгое время господствовало мнение, что до-

минантное левое полушарие мозга является единственным носителем

«наиболее сложных и высокоорганизованных функций человеческого

мозга»; а правое называли субдоминантным, немым: его роль считалась

второстепенной, незначительной. Исследование последних десятилетий

изменили устоявшиеся представления о роли правого полушария: стали

известны факты об участии правого полушария в опознании сложных не-

речевых образов, в пространственной ориентировке, в речевой деятельно-

сти. За правым полушарием признали выполнение ряда сложных, только

ему присущих функций [1, c. 5-6]. Все это показало, что суждения о том,

что речевая деятельность человека осуществляется механизмами только

левого полушария, оказались поспешными и на смену концепции доми-

нантности левого полушария пришла концепция специализации полуша-

рий мозга, а изучение функциональной специализации полушарий стало

новым, стремительно развивающимся направлением в нейрофизиологии.

В настоящее время функциональная асимметрия полушарий рассматрива-

ется «как фундаментальный принцип нервной организации психических

функций» [5, c. 1, 9; 4, c. 37].

Абстрактность, логическая расчлененность мысли, концептуаль-

ность высказываний связаны с левым, а наполнение высказываний кон-

кретным содержанием – с правым полушарием. Именно последнее ориен-

тируется на внеязыковую действительность и на неповторимый личный

опыт. Речевые функции правого полушария имеют много общего с глу-

бинными структурами, с ранними этапами формирования высказываний:

мотивами, представлениями, семантическими структурами. Левое полу-

шарие располагает всеми средствами для эксплицитного выражения мыс-

ли: именно оно владеет фонологической системой, морфологическими

механизмами словоизменения и словообразования, свободно распоряжа-

ется различными способами синтаксического структурирования высказы-

ваний, с ним связан слой лексики, необходимый для формирования слож-

ных синтаксических конструкций. Таким образом, правое полушарие от-

вечает за начальные а левое – за конечные этапы речепорождающего про-

цесса [5, c. 13-15].

Результаты пробы Вада показывают, что нет четкой функциональной

специализации по речи: лишь у 5 % правшей, не имевших в раннем воз-

расте травм или поражений мозга, речевые функции контролируются пра-

вым полушарием, у большей части левшей речь также контролируется ле-

вым полушарием [2, c. 179]. Исследования свидетельствуют о пластично-

сти мозга в раннем детстве. Отсутствие или повреждение одного из полу-

шарий в ранний период жизни может компенсироваться работой второго

полушария: правое полушарие может приобрести способность управлять

речью.

Нейролингвистами Л.Я. Балоновым и В.Л. Деглиным был разрабо-

тан и проведен ряд экспериментов, при которых испытуемый наблюдается

в трех состояниях: до сеанса (работают два полушария), при угнетенном

правом, а позже левом полушариях, т. е. возникла возможность проверить

степень участия полушарий в порождении и восприятии речи. При угне-

тении левого полушария пациенты в значительной степени утрачивают

способность различать фонемы, и, как следствие, слова в речевом потоке,

но они прекрасно улавливают интонацию, различают тембр речи, воспри-

нимают и могут воспроизвести услышанную мелодию. При угнетении

правого полушария испытуемые различают в высказывании слова, но не

способны определить интонацию, отличить речь женщины от речи муж-

чины, различать голоса знакомых, воспроизвести мелодию песни [1; 3,

c. 107-110; 11, c. 276-280]:

При угнетенном левом полушарии правом полушарии

Различие фонем, слов - +

Интонация, тембр, мелодия + -

В.Л. Деглин отмечает, что при глубинном угнетении левого полуша-

рия уменьшается количество слов в высказываниях, укорачиваются слова,

сложные синтаксические конструкции исчезают. Эти изменения, по мне-

нию автора, являются следствием упрощения синтаксиса и блокирования

морфологических механизмов словоизменения и словообразования. Кро-

ме того, перестраивается и лексическая система: уменьшается количество

служебных и увеличивается количество полнозначных слов, происходит

перераспределение лексико-грамматических классов – уменьшается коли-

чество глаголов и местоимений, но увеличивается количество существи-

тельных и прилагательных. В условиях дефицита функций правого полу-

шария, напротив, появляется многоречивость, увеличивается объем вы-

сказываний при этом, повышение объема речевой рецепции относится

только к сегментным единицам. Перестраивается также грамматическая и

лексическая системы. За счет усложнения морфологической и синтакси-

ческой структуры высказываний увеличивается количество слов и их дли-

на. Увеличивается удельный вес многословных словосочетаний и предло-

жений; увеличивается количество служебных и уменьшается количество

знаменательных слов. При этом снижается удельный вес именных клас-

сов, но увеличивается количество глаголов и местоимений [5, c. 10-12].

Как отмечает Р.О. Якобсон, отключение (инактивация) правого полуша-

рия приводит к потере эмоциональности и к повышению болтливости, та-

ким образом «тормозящее влияние активного правого полушария сдержи-

вает вербальную активность левого полушария и улучшает понимание

языковых компонентов» [11, c. 276].

Таким образом, для понимания и порождения сообщения необходи-

ма слаженная работа обоих полушарий. По-видимому, каждое полушарие

осуществляет свой собственный анализ сигналов: левое полушарие анали-

зирует дискретные последовательности, правое – целостные структуры.

Как отмечает В.Л. Деглин, полученные факты свидетельствуют, что

асимметрия имеет семиотическую природу – латерализация функций вы-

является, в частности, при обработке знаковой информации. С точки зре-

ния семиотики «отображение сознанием действительности есть построе-

ние знаковых моделей деятельности». При этом полушария оперируют

разными знаковыми системами и строят разные знаковые модели: левое –

символические, а правое – иконические. Как уже указывалось выше, левое

полушарие формирует концептуальное пространство и время, являющие-

ся символической моделью физического пространства и времени, в то вре-

мя как правое полушарие формирует перцептивное пространство и время,

являющиеся иконической моделью физического пространства и времени.

Аналогичная ситуация наблюдается и в речи. Фонологическая система об-

служивается левым полушарием, а гораздо менее конвенциональная и в

этом смысле «иконичная» просодическая – правым полушарием. Слово

для левого полушария «является конвенциональным символическим зна-

ком», в то время как у правого полушария сохраняется «архаическое ре-

ликтовое отношение к слову как к иконическому знаку», что имеет место

на начальных этапах речевого развития и в мифологическом сознании. По

мнению автора, «с семиотической точки зрения разные стратегии опреде-

ляются разным устройством знаковых систем: символические системы

построены как последовательности дискретных единиц, а иконические со-

стоят из многомерных континуальных знаков». Таким образом, функцио-

нальная асимметрия проявляется в семиотическом дублировании, в двой-

ном отражении мозгом действительности [5, c. 29-32].

Исследователи обращают внимание на интересные факты функцио-

нальной асимметрии мозга в восприятии и произнесении звуков. Так,

Вяч.Вс. Иванов отмечает, что симметрично частям правого полушария,

занятым пространственными отношениями, расположены части левого

полушария, специализирующиеся на обработке речевых звуков. «У гово-

рящих на языках с достаточно сложными комбинациями согласных и

гласных обычно левое полушарие занято восприятием тех согласных, ко-

торые характеризуются максимальным отличием от гласных – в частно-

сти, шумных согласных, где шум составляет основную акустическую ха-

рактеристику. Правое полушарие участвует в восприятии гласных, а также

и некоторых звуков речи, промежуточных между гласными и согласными,

как глайды типа английского [w]». Одной из важных функций правого по-

лушария является отличие женского голоса от мужского. По отношению к

произнесению членораздельной речи правое полушарие имеет очень огра-

ниченные возможности: его можно считать практически немым, за ис-

ключением описанных выше клише, а также нечленораздельных звуков,

подобных реву и визгу и звуков, сопровождающих музыку [7, c. 422-424].

Все высказанное выше позволяет предположить некоторую зависи-

мость между изменениями, происходящими в языке, и работой полушарий

головного мозга, именно в связи с тем, что для понимания и порождения

сообщения необходима слаженная работа обоих полушарий.

В ходе эволюции мыслительные способности человека развиваются,

что в силу связи мышления и речи, находит отражение и в языке. В онто-

генезе и филогенезе можно проследить аналогию в развитии мозга. Рань-

ше всего формируются зоны правого полушария, отвечающие за семанти-

ку жестов иероглифического типа и слов звукового ряда, потом задние зо-

ны левого полушария, которые ответственны за словесное название от-

дельных предметов, позднее всего височно-лобные зоны левого полуша-

рия, занятые построением синтаксически сложных структур [10, c.108-

109]. Таким образом, устанавливается соответствие между этапами разви-

тия мозга и этапами развития письменности от пиктографии до фоногра-

фии, подразделяющейся на слоговое и звуковое письмо. Буква возникает в

результате эволюции пиктограммы, идеограммы и силлабограммы. Кроме

того, как отмечает Вяч.Вс. Иванов, использование иероглифики во многом

связано с работой правого полушария, т.е. иероглифика является частично

правополушарной, тогда как алфавитное письмо связано с анализом дис-

кретных элементов и является преимущественно левополушарным [7,

c. 447-453]. При этом нельзя не заметить, что в системах письма, в кото-

рых отсутствует взаимоодназначные соответствия между буквой и звуком

(французское, английское письмо), слово запоминается как целостная

единица, что близко к иероглифике. В тоже время именно эти индоевро-

пейские языки являются аналитическими. В современном мире идет бур-

ное развитие визуальной, образной информации, что не может не затраги-

вать работу и развитие правого полушария.

Логично предположить, что гласные в индоевропейском выполняли

более абстрактную, грамматическую функцию (аблаут может служить

примером роли гласных в морфологических процессах) т. е. предполагали

большую степень абстракции и включали аналитические механизмы рабо-

ты мозга.

Основные тенденции в развитии способности человека познавать

мир состоят, как известно, в возрастании абстрактности и логической

связности мышления. Усиление абстрактности человеческого мышления

формирует абстрактность грамматических категорий.

Из сказанного следует вывод о том, что в процессе становления ана-

литического строя когнитивное развитие шло в сторону усиления анали-

тической способности. Это наблюдение совпадает с высказыванием

Вяч.Вс. Иванова: «мышление, оперирующее с помощью логических пра-

вил над словарем («алфавитом») из первоначальных, дискретных элемен-

тов, по праву может быть названо левополушарным. Как представляется,

если не в его формировании, то во внешнем оформлении его результатов

едва ли не ведущую роль должен был сыграть переход к алфавитному

(буквенному) письму» [8, c. 92].

Между аналитизмом языка и аналитическими когнитивными про-

цессами существуют прямые и опосредованные зависимости. Количест-

венное и качественное соотношение числа фонем и морфем связано с

функциональной асимметрией головного мозга: использование аналити-

ческого языка предполагает оперирование отдельными образами (проце-

дуры анализа упрощены), а использование синтетического языка предпо-

лагает более сложный (детальный) анализ. Взаимосвязь полушарий объ-

ясняет появление новых аналитических и синтетических комплексов.

Развитие когнитивных процессов в фило- и онтогенезе отражается на

своеобразии речепорождения и текстообразования и проявляется на всех

языковых уровнях – от фонологического состава до текстового уровня.

Исследование грамматических и фонологических систем германских

языков в сопоставлении с процессами аналитико-синтетической деятель-

ности головного мозга показало, что в доступном наблюдению историче-

ском периоде (с IV-VI вв) в языке развитие идет в направлении от флек-

тивно-синтетического к аналитическому или агглютинативному (агглю-

тинативно-аналитическому) и что эта тенденция затрагивает все уровни

языка, в частности, грамматический и фонетический уровни. Проявление

аналитических тенденций на уровне грамматики выражается в содержа-

тельном или формальном упрощении морфологического строя, а также в

увеличении доли аналитических способов выражения грамматических

значений (аналитических комплексов). Проявление аналитических тен-

денций на фонетическом уровне выражается в различии роли согласных и

гласных фонем в языке. Также обнаружено проявление аналитических

тенденций на уровне текста [9].

Библиографический список

1. Балонов Л.Я., Деглин В.Л. Слух и речь доминантного и недоминант-

ного полушарий. – Л.: Наука, 1976.

2. Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстедтер Л. Мозг, разум и поведение. –

М.: Мир, 1988.

3. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики: Учебное посо-

бие. – М.: Лабиринт, 1998.

4. Деглин В.Л. Нейрофизиологические механизмы познавательной дея-

тельности человека // Поведение и мозг: Сб. статей. – Л.: Наука,

1978. – С. 36-55.

5. Деглин В.Л. Функциональная асимметрия мозга человека (исследо-

вание методом унилатеральных электрососудистых припадков): Ав-

тореферат дис. … д-ра мед. наук 03.00.13. – Л., 1984.

6. Егоров А.Ю. Функциональная специализация полушарий мозга че-

ловека: Учеб. пособие. – СПб.: Ин-т спец. педагогики и психологии,

2000.

7. Иванов Вяч.Вс. Нечет и чет. Асимметрия мозга и динамика знако-

вых систем. // Избранные труды по семиотике и истории культуры.

В 2 т., т. 1. – М.: Языки русской культуры, 1999. – С. 381-602.

8. Иванов Вяч.Вс. От упорядоченных списков фонетич. знаков клино-

писи к последующим алфавитам // Исследования по структуре тек-

ста. – М.: Наука, 1987. – С. 91-98.

9. Руберт И.Б., Генидзе Н.К. Аналитические тенденции в языковой

эволюции // Филологические науки. – 2003. – № 1. – С. 54-62.

10. Языкознание. – М.: БОЭ, 1998.

11. Якобсон Р.О. Избранные работы. – М.: Прогресс, 1985.

Е.С. Ерус

ФРЕЙМ КАК ОСОБЫЙ СТРУКТУРНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЙ

ТИП КОНЦЕПТА

Понятие «фрейм» в лингвистику было введено Ч. Филлмором, сфор-

мулировавшим две основные идеи: во-первых, «значение слова – это не

сумма компонентов, на которые его можно разделить, а концептуальная

структура, которая является совокупностью знаний, известных говорящему

и слушающему, и в то же время схемой интерпретации опыта» [19, с. 111],

во-вторых, фрейм – это «совокупность лингвистических вариантов, кото-

рые ассоциируются с так называемыми сценариями» [19, с. 124].

Эти идеи получили свое дальнейшее развитие в исследованиях мно-

гих лингвистов, доказавших, что языковое значение слова прямо зависит от

сформировавшегося в мозге человека определенного образа, стоящего за

ним [21], принимая во внимание его в известной мере субъективность для

каждого индивидуума. Это находит отражение в представлениях о том, что

при восприятии какой-либо информации человек использует уже готовые

структуры, облегчающие восприятие, запоминание, которые хранящиеся в

его голове до тех пор, пока в них не возникает необходимость, а при воз-

никновении чего-то нового – автоматически производит выбор наиболее

похожей схемы для сличения нового с уже имеющимся в памяти [18].

М. Минский понимает фрейм схожим образом, считая его структурой

данных, предназначенной для представления в мозгу человека определен-

ной стереотипной ситуации. Причем, в каждом фрейме содержится разно-

плановая информация, касающаяся использования данного фрейма, «пре-

дупреждающая о том, что может произойти дальше, а также предписы-

вающая действия в случае, если эти ожидания не подтвердятся» [13, с. 289].

В настоящее время представители отечественной школы когнитив-

ных лингвистов под фреймом понимают определенное знание о стерео-

типных событиях и ситуациях, которое вербализуется с помощью естест-

венного языка [1; 2; 4; 11; 16].

Общепринятым среди отечественных ученых является понятие о

фрейме как многокомпонентном концепте, объемном представлении, не-

которой совокупности стандартных знаний о предмете или явлении, мыс-

лимых в целостности их составных частей. Например, магазин (компонен-

ты – покупать, продавать, товары, стоить, цена и др.) [14]. Этот вид кон-

цепта часто представляют как «пакет» информации, содержащий знания о

стереотипной ситуации. Например, театр (компоненты: билетная касса,

зрительный зал, сцена, буфет, раздевалка, спектакль и т. д.) [2; 4].

Построение фрейма производится при корреляции получаемой ин-

формации с областью практических знаний о мире, которыми располагает

человек, и, значит, фрейм – это совокупность ассоциаций, связанных с ок-

ружающим миром, и хранимых в памяти человека. [2]. Концепт-фрейм

имплицирует комплексную ситуацию, в рамки которой попадает все, что

типично и существенно для данной совокупности обстоятельств. С точки

зрения теории фреймов, человек, сталкиваясь с той или иной ситуацией,

извлекает из памяти «готовое» знание-фрейм, которое позволяет ему дей-

ствовать в соответствии с определенной стандартной моделью поведения.

Фрейм часто рассматривают как схему сцен (например, «торговля»)

и формально представляют в виде двухуровневой структуры узлов и от-

ношений: 1) вершинные узлы, которые содержат данные, всегда справед-

ливые для данной ситуации, и 2) терминальные узлы, или слоты [3], кото-

рые заполняются данными из конкретной практической ситуации и часто

представляются как подфреймы, или вложенные фреймы. Активизируя

фрейм через данные второго уровня, мы воссоздаем всю структуру этой

ситуации в целом. В частности, А.Н. Баранов и Д.О. Добровольский на

основании проведенного исследования фрейма «действие» выделили сле-

дующие типовые слоты: имя фрейма, время действия, этапы действия, ме-

сто действия, результат действия, содержание действия, субъект действия,

объект(ы) действия, характеристика действия и др. [3].

В чисто прагматическом плане фреймы – это своеобразные упаковки

знаний не только о внеязыковой действительности, но и собственно язы-

ковой системе, что в значительной мере согласуется с представлениями

лингвистов, полагающих, что за значением каждого слова стоит опреде-

ленный прототипичный фрейм, построенный на основе прошлого опыта,

воспоминаний, впечатлений и некоторым образом соотносимый с опреде-

ленным концептом из долговременной памяти [12; 20].

Фреймы и подобные им когнитивные структуры (символы, гешталь-

ты, ментальные модели) принято идентифицировать со стереотипами ре-

альных ситуаций, то есть схематизацией опыта, фиксирующей прототипы

знания в действительности [17, с. 54], тогда как фреймовая семантика рас-

сматривает значение номинативных единиц как структуры, обусловлен-

ные ситуацией. Вместе с тем, «в каждом из этих значений отражается и

концептуальное представление, и знание об именуемом референте, и спо-

соб хранения этого знания в голове человека» [15, с. 10].

Л.П. Ивина полагает, что фреймы задают однозначные соответствия

между концептами и лексическими единицами, а «терминосистемы, но-

минирующие отдельные области, организованы аналогичным сценарием и

фреймом, отражающим знание об этой области и представляющим ее в

виде организованной соответствующим образом структуры» [7, с. 15-19].

Однако подобная точка зрения представляется несколько спорной, по-

скольку лексическая единица не может в полной мере репрезентировать

содержание концепта. Концепт – ментальная единица гораздо более слож-

ного уровня, включающая разноуровневые пласты знаний об окружающей

действительности, способная вербализовываться с помощью одной или

нескольких лексических единиц. Люди оперируют намного большим ко-

личеством концептов, чем существует слов и различных языковых конст-

рукций [21]. Кроме того, необходимо учитывать тот факт, что фреймы

ввиду их сложной структуры включают в себя слоты, чье положение и на-

полнение не является чем-то застывшим и постоянным, и чьи параметры,

напротив, могут существенно варьироваться.

Итак, первоначально рассматриваемые в качестве преимущественно

лингвистических конструкций, за последнее время фреймы получили оче-

видную когнитивную реинтерпретацию. В связи с этим многие ученые

стали рассматривать фрейм не только как способ хранения и переработки

знаний, но также как инструмент для формирования новых лексических

единиц [5; 6; 7; 8; 9].

Немалый интерес, в этой связи, представляет интерес модель взаи-

модействия фреймов, предложенная М. Минским. По мнению автора, ка-

ждый фрейм содержит своеобразные терминалы, к которым могут при-

соединяться другие фреймы. Причем, «каждый фрейм обладает набором

характеристик, достаточное количество которых способно привести к ак-

тивации фрейма в целом или присоединенных к терминалам субфреймов»

[13, с. 289]. С другой стороны, поскольку язык, являясь одним из важней-

ших способов организации знания, во многом представляет собой именно

систему фреймов [10], аппарат фреймов, используемый в когнитивной

лингвистике, позволяет моделировать мыслительные процессы и выявлять

когнитивные структуры, скрывающиеся за фактами их употребления [9].

Суммируя все вышесказанное, отметим, что фрейм является особой

структурной единицей знания как о внеязыковой, так и о языковой дейст-

вительности, способной не только хранить, перерабатывать и интерпрети-

ровать информацию, схематизируя ее, но и способной эксплицироваться в

языке с помощью конвенционально обусловленной системы лексических

единиц.

Библиографический список

1. Астафурова Т.Н. Лингвистические аспекты межкультурной деловой

коммуникации. – Волгоград, 1997. – 107 с.

2. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семан-

тике языка. – Воронеж, 1996. – 104 с.

3. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Концептуальная модель значения

идиомы// Когнитивные аспекты лексики. Немецкий яз.: Сб. науч.

трудов. – Тверь, 1991. – С. 3-13.

4. Болдырев Н.Н. Перекатегоризация глагола как способ формирования

смысла высказывания// Известия РАН-СЛЯ. – 2001, № 2. – С. 40-55.

5. Гаврилина И.С. Моделирование и когнитивные основания термино-

системы профилактической токсикологии в современном англий-

ском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. – М., 1998. – 24 с.

6. Громова К.А. Когнитивные аспекты юридического термина (на ма-

териале англ. юридической терминологии) // Когнитивно-

прагматические особенности лингвистических исследований: Сб.

науч. тр. Калинингр. ун-та. – Калининград, 1999. – С. 62-69.

7. Дроздова Т.В. Типы и особенности многокомпонентных терминов в

современном английском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. –

М., 1989. – 24 с.

8. Заботкина В.И. Картина мира и лексикон: Культурологический ас-

пект// Картина мира: лексикон и текст: Сб. науч. трудов МГЛУ. –

Вып. 375. – М., 1991. – С. 17-24.

9. Ивина Л.В. Лингво-когнитивные основы анализа отраслевых терми-

носистем (на примере англоязычной терминологии венчурного фи-

нансирования): Учебно-методическое пособие. – М: Академический

Проект, 2003. – 304 с.

10. Касевич В.Б. Язык и знание // Язык и структура знания. – М.: АН

СССР, 1990. – С. 8-25.

11. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине

XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца 20 ве-

ка. – М., 1995.

12. Липилина Л.А. Когнитивные аспекты семантики метафорических

инноваций: Автореф. дис. канд. филол. наук. – М., 1998. – 24 с.