поясняет это так: субъект воспринимает не только внешние вещи, он имеет и
внутреннее чувство –чувство самого себя. Последнее имеет общий характер, ибо вещи
приходят и уходят, а чувство «Я» остаётся; оно длится, ибо априорная форма этого
чувства – время и абстрактное многообразие, которое в нём может быть. Это то
субъективное единство сознания и самосознания, которое Кант отличает от
апперцепции и называет его «внутренним чувством»[141]. Необходимую связь
многообразного в этом чувстве создаёт мышление, рассудок. «Рассудок не находит во
внутреннем чувстве
92
подобную связь многообразного, а создаёт её, воздействуя на внутреннее чувство»[142].
Иначе говоря, воображение объединяет категории с абстрактным созерцанием и они из
чисто мыслительных становятся и образными конструкциями. Если мы захотим
вообразить понятие причинности, то нарисуем в своём представлении некоторый образ
или фигуру, скажем, такого вида: А → В, что будет значить, что один объект порождает
другой. Это и есть фигурный синтез – некая категориальная связь, воплощённая в
чувственном теле образа. Всё наше абстрактное мышление протекает в этой сфере, ибо
то, что мы мыслим, мы должны и представлять, созерцать хотя бы самым схематичным
способом. Кант поясняет: «Это мы и наблюдаем всегда в себе. Мы не можем мыслить
линию, не проводя её мысленно, не можем мыслить окружность, не описывая её, не
можем представить себе три измерения пространства, не проводя из одной точки трёх
перпендикулярных друг другу линий и даже время мы можем мыслить не иначе, как
обращая внимание при проведении прямой линии (которая должна быть внешне
фигурным представлением о времени) исключительно на действие синтеза
многообразного, при помощи которого мы последовательно определяем внутреннее
чувство...»[143]. Рассудок в целом и его категории представляют при этом «как единство
действия, сознаваемого рассудком, как таковое, также и без чувственности, но
способное внутренне определять чувственность в отношении многообразного, которое
может быть дано ему сообразно форме её созерцания»[144]. Иначе говоря, категория как
способ действия, обрастая тонким созерцанием и воплощаясь в нём образно или
фигурно, через это воплощение может соединиться и с конкретным объектом внешних
чувств. Почему Кант и говорит, что фигурный синтез или синтез воображения есть
также основание и всех иных применений рассудка.
93
В связи с этим Кант пытается разъяснить «парадокс, который должен поразить
каждого при изложении формы внутреннего чувства»[145]. Суть в том, что субъект
активен, он – носитель познавательной деятельности, объект противостоит ему как
пассивное, испытывающее деятельность. Но когда субъект делает самого себя
объектом, или предметом исследования, он сам становится пассивным. «Следовательно,
рассудок, под названием трансцендентального синтеза воображения, производит на
пассивный субъект, способностью которого он является, такое действие, о котором мы
имеем полное основание утверждать, что оно влияет на внутреннее чувство»[146].
Парадокс состоит в том, что рассудок есть способность, свойство сознания или
самосознания субъекта-носителя внутреннего чувства, а действует он (рассудок) так,
как будто именно он есть субъект, а субъект становится объектом. Единое Я
раздваивается, раскалывается надвое, на мыслящее и мыслимое. «Но каким образом Я,
которое мыслит, отличается от Я, которое само себя созерцает... и тем не менее
совпадает с ним, будучи одним и тем же субъектом?.. Этот вопрос столь же труден, как
вопрос, каким образом Я вообще могу быть для себя самого объектом, а именно
объектом созерцания и внутренних восприятий»[147]. Кант не даёт решения этого
вопроса, и его следует искать далеко за пределами «Критики чистого разума», лучше
всего – в аналитической психологии К.Г.Юнга, в его учении о том, что сознание не есть
нечто абсолютно монолитное; оно есть комплекс с рядом составляющих (мышление,